Дни и ночи Драко Малфоя все еще не были превосходны, но у него появилась надежда на будущее. Лучшая должность, уважение, власть… все это медленно возвращалось в ощутимую близость. Защита Розье заставила позабыть о его позоре и вспомнить, что значит его фамилия. Некоторые глупцы, видя его теперешнее положение, даже завидовали его временной «ночной» обязанности. Они считали, что назначение его командиром элитного отделения – лишь вопрос времени.
Впервые за неделю он смог выбраться домой и сейчас пребывал в великолепном настроении. Нарцисса радостно улыбалась ему, а десерт был превосходен.
– До меня дошли некоторые слухи…
Драко оторвался от тарелки.
– Какие? Если о том, что сегодня дементоры объединятся в профсоюз, то…
Нарцисса рассмеялась.
– Нет-нет. Это о Гринграсс. Ее семья заинтересована в тебе.
– И насколько? – скептично уточнил он.
– Достаточно, чтобы первыми заговорить о том, что ты неплохая партия для Дафны. Естественно, это еще не помолвка…
Неплохая партия? Помолвка? Он не был уверен, что следует верить этим слухам.
– Вполне возможно, что это просто сплетни.
– Вероятно, – легко согласилась Нарцисса. – Сегодня для тебя пришло письмо.
– А почему не на работу? – удивился Драко.
– Не знаю. Нет ни имени отправителя, ни твоего, – ее взгляд стал серьезен. – Его принес ворон.
Драко непроизвольно вздрогнул и осторожно потянулся за письмом.
– Мне надо идти. Встретимся позже, мама.
Он прочитал письмо лишь за запертыми дверями кабинета. Секунду спустя он сглотнул и воровато огляделся, опасаясь, что кто-то наблюдает за ним. Потом еще раз прочитал слово за словом и немедленно сжег бумагу. Пепел тщательно растер и уничтожил заклинанием.
Драко поднял голову и уставился на бледного молодого человека с дрожащими губами. Это он сам, понял после секунды ужаса. «Проклятый Лецифер».
Несколько строк и его налаженная жизнь меняется.

«Драко Малфою.

Скорее всего, ты знаешь о захвате Джима Поттера и Рона Уизли. Ты обязан Гарри Поттеру и мне Лециферу Арман из клана Сов жизнью. Или ты забыл день, когда умер Альбус Дамблдор?
Сегодня я требую свой долг. Узнай, где они содержатся и освободи их, если сможешь.
После этого можешь быть свободен.
Лецифер Арман».

Он знал, где они. В казематах «Крыла Ночи» – карательного отделения, подчиняющегося лично лорду. Еще сегодня утром он слышал, как пара из них обсуждала пытки Уизли.
Может ли он освободить их? Нет. Риск слишком велик. Но… на нем, и правда, долг жизни, двойной. Правила чести и магии обязывали его заплатить долг. Он машинально принялся разбирать взятые на дом документы, но даже не замечал, что именно делает. И как, на милость Мерлина, он должен вытащить их? Эта не та тюрьма, из которой может бежать человек…
Человек! Основное понятие. Теперь Драко знал, что делать. И если у него получится, то он сожжет тот проклятый ошейник.
Он поспешно взглянул на часы и нахмурился. Он должен закончить работу. Оставалась лишь надежда, что Поттер и Уизли смогут продержаться в живых еще немного.

*** ***

Вечность в тишине одиночества медленно убаюкивала Джима. Мысли и воспоминания, постоянное чувство вины и беспокойства о Роне вводили в тихую апатию. Сам не замечая этого, Джим тихо скулил, пока один из надзирателей не швырнул в него слабое, тщательно отмеренное, круцио. После этого он сидел, невидяще таращился в темноту и ждал.
Спустя несколько часов или дней, кто знает, раздался уже знакомый звук шагов. К ним прибавилось что-то новое, шум, как будто что-то тащили по каменному полу. Джим вскочил. Дверь открылась, и в камеру бросили что-то тяжелое.
– Завтра твоя очередь, Поттер, – дверь закрылась.
– Р-Рон? – Джим нерешительно коснулся лежащего тела. Темная масса не двинулась. В сердце Джима пробралось ужасное предчувствие. – Рон! Пожалуйста, очнись…
Тихий стон.
– Джим? – едва слышно, сорванным голосом… Мальчик понял, что его друг вынужден был очень долго кричать. – Я здесь, – со слезами облегчения почти прорыдал Джим. – Я так рад, что ты жив.
Рон попытался рассмеяться, но тело только вздрогнуло.
– Не бойся, они не дают умереть… Они лечат и начинают сначала, – он умолк и всхлипнул. – Ненавижу.
– Это моя вина… – прошелестел Джим.
– Нет. Моя тоже. Все мы ошибаемся. И я ошибся… не в том, что пошел с тобой, и не в том, что попался так глупо. Я был слишком… чистокровен… почти как Малфой.
– Не понимаю.
– Твой брат. Я не увидел в нем человека.
Джим кивнул. Он слегка коснулся кровоточащей руки Рона.
– Насколько это… плохо?
– … терпимо… – больше он не сказал ни слова.
Ночью, или в то время, которое они приняли за ночь, они пытались спать. Рону помогло полное истощение, а Джима мучили кошмары. За ним гнались, пытали, убивали. Что-то коснулось его плеча, он в ужасе закричал и забился.
– Ай! – пискляво выкрикнул незнакомый голос. – Добби не виноват. Добби только хотел будить господина. Добби накажет себя.
Растерянный Джим смотрел, как темная фигурка билась головой о каменную стену. Наконец, он отошел от шока настолько, чтобы прошептать.
– Перестань! Остановись. Может прийти надзиратель.
– Добби понимает. Извините, господин, – звук ударов прекратился.
– Ты кто?
– Домашний эльф. Добби.
– Да? – Джим схватил Рона за плечо и потряс. – А как ты попал сюда?
– Для домашних эльфов нет преград. Господин послал Добби и сказал, что Добби будет свободен, если поможет.
– Помощь? – пробормотал едва проснувшийся Рон. – Кто решился помочь нам?
– Добби не может говорить.
Домашний эльф выглядел испуганным, и Джим поторопился успокоить его.
– Хорошо-хорошо, как ты должен помочь нам?
В руку ткнулось что-то холодное, и эльф зашептал.
– Мастер дал портключ. Специальный портключ для этого места. Пароль – свобода.
Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Джим ощупал предмет, всматриваясь в него в полумраке – это был браслет. Их дорога к свободе, если эльф говорил правду. Вот только Джим сомневался.
– Куда он ведет?
– Добби не знает. Господин не сказал, – внезапно маленькое существо занервничало. – Добби слишком долго здесь… Должен идти… быстро!
– Подожди! – крикнул Рон, но слишком поздно.
Джим нерешительно крутил браслет. На ощупь он был совершенно неопасен. Стоит ли им решиться и поверить? Что если все это ловушка?
Рон протянул к браслету усеянную свежими следами от ран руку.
– Чего ты ждешь, Джим?
– Ты хочешь сделать это?
– Естественно, – в голосе рыжего не было и тени сомнения. – Все равно, куда — лишь бы не обратно в ад.
Ад. Завтра его очередь посетить ад. Они буду пытать его, делать с ним невыразимые вещи. Он боялся даже думать об этих вещах. Больший страх, чем смерть.
– Хогвартс? – шепнул он, ожидая подтверждения.
Родители, Орден… Они оказались здесь из-за них… И теперь — струсить и сбежать? Джим не хотел быть трусом. Но этот первобытный страх давно победил его гордость, оставив лишь чувство вины. Лишь тоска по родителям заставила его задать этот вопрос. Не был ли он эгоистом? Он же избранный, он должен спасти их… или остаться в одиночестве.
– Хогвартс падет и они погибнут. Но мы избавим их от вида твоего трупа и дадим выжившим надежду.
– Мы сдались…
Тихое «да» последовало лишь после долгой паузы.
– Но пока мы живы, у нас есть шанс.
– Ты прав, – Поттер радовался, что тьма скрывает слезы. Он сдался. Его родители умрут, а он будет в безопасности. У него останется лишь смутное утешение, что он, все же, пытался.
– Джим?
Он крепко схватил руку Рона и положил ее на браслет. Эти раны были на его совести. Рон Уизли охранял его. Он принял на себя его пытку. Благодарность и чувство вины были слишком велики, чтобы выразить их словами.
Но он потребовал от друга достаточно много, чтобы не использовать шанс спасти его. Джим Поттер вдохнул и чистым ясным голосом сказал.
– Свобода.
Магия приподняла их и рванула прочь из этого ужасного места в неизвестность.
Джим не знал, от кого он бежал теперь, на кого оставлял свои обязанности. Бежал ли он из эгоизма или страха боли? Или ради Рона и родителей? Или потому, что понял, что этот бой они проиграли?
Возможно из-за всего сразу или вообще без причин. Только когда он летел в свет и свободу, он чувствовал, что это единственно правильное решение.

*** ***

Свободный домашний эльф счастливо прижал к себе рубашку и исчез. Драко вздохнул с облегчением и присел в кресло.
Чудо, что все получилось. Сначала он должен был узнать, в какой камере пленники. Лишь спустя два часа и литры коллекционного коньяка для «славных ребят, чью ответственную работу никто не ценит» он узнал нужные сведения. Крыло, уровень, номер.
Дальше было сложнее. Портключ. К счастью, на него уже давно сально поглядывала одна из членов карательного отделения. Оставалось лишь ответно улыбнуться. Скрепя сердцем, не отвечая на удивленные взгляды Нарциссы, он привел ее в Малфой-мэнор. Любимое семейное проклятие подчинения, а потом заклинание изменения памяти, и она отправилась домой в абсолютной уверенности, что провела страстную ночь с бывшим любовником самого Лорда. Страх вызвать его ревность заставит ее зря не трепаться о происшедшем. Но сам Драко был доволен – он одновременно создал специальный портключ и алиби.
Добби был самым простым звеном во всей операции. Достаточно было предложить ему свободу.
Теперь, если эти двое были не абсолютно безмозглыми гриффами, то должны были уже находиться в безопасности. Зная о методах карателей, он послал их в отличный госпиталь в Португалии, специализирующийся на травмах. Достаточно великодушный жест с его стороны.
Наконец он свободен. Казалось, что с души снят омерзительный груз. Драко больше никому и ничего не должен. Теперь он опять гордый Малфой.
На тонкой полоске пергамента, принесенной его совой Лециферу, стояло лишь два слова.

«Исполнено. Драко».

Приближающиеся голоса предупредили, что к ним идут. Затем мелькнул знакомый багровый отсвет факелов. Затем дверь скрипнула, и свет ворвался в их камеру, почти ослепив пленников. На этот раз к ним пришли не для того, чтобы наделить едой. Много важничающих мужчин и женщин.
Рон почувствовал дрожь мальчика. В нем самом разгоралось адское пламя страха, и он с трудом поборол бесполезное искушение отползти в дальний угол клетки, сворачиваясь там клубочком.
Люди остановились. Свет факелов остался за их спинами, накрывая детей черными щупальцами шевелящихся теней пожирателей.
– Джим Поттер и Рон Уизли, – вперед выступил рослый мужчина. Сломанный нос, ровные темные волосы, ничего примечательного. Кроме глаз. Свободные от любого проблеска сочувствия или милосердия. – За связь с запрещенным в Англии Орденом Феникса вы причислены к государственным преступникам и приговорены к смерти.
Слова и их смысл не были неожиданностью, но все же сделали все невероятно реальным. Каждый знает, что когда-нибудь умрет. Но знание, что это произойдет в ближайшем будущем и насильно, а ты ничего, абсолютно ничего не можешь сделать, сотрясало душу.
Пожирателю был известен эффект этих слов и он широко улыбнулся.
– К долгой и очень болезненной смерти. Но вы можете доказать свой ум и склонить Темного Лорда к милосердию… предположим, согласием ответить на пару вопросов. И, может быть, кое-что сделав.
– Мы должны предать? – прошипел Джим. – Моих же собственных родителей? Никогда!
– Действительно? – Мужчина с жадным предвкушением в глазах разглядывал Джима и поминутно облизывался. В эту минуту Рон трезво и четко осознал, что перед ним палач. Пыточных дел мастер. И что сейчас он прикидывает, что можно сделать с мальчиком, чтобы причинив максимум боли, сохранить тому жизнь и рассудок. И, черт его побери, если кто-то из Уизли позволит обидеть ребенка. Он не может послать Джима в ад… не перед собой.
Нельзя позволить… он клялся… Он сохранит неприкосновенность Джима настолько долго, насколько это будет в его силах… пусть хоть лишь на пару часов.
Рон, молнией сорвавшись с места, ринулся к Пожирателю, метя кулаком в лицо. У него еще были силы и энергия, чтобы свалить с ног даже такого грузного мужчину и изо всех сил пнуть ногой, целясь в пах. Тонкий пронзительный крик стал доказательством успеха. Дикая радость подстегнула Рона и он замахнулся еще раз. Несколько проклятий одновременно сбили его с ног, проволокли по каменному полу камеры и ударили о стену. Встать он не смог.
– Ублюдок, – прохрипел палач. С искаженным от боли лицом, он с трудом поднялся на ноги. – Ты пожалеешь об этом. Взять его.
Два пожирателя легко подняли Рона в воздух и направились прочь. Палач, не оглядываясь, захлопнул за собой дверь камеры.
Огни исчезли. Опять стало темно, и Джим остался один
Он скорчился у стены дрожащей тенью, стыдясь, что не помог Рону. Он просто сидел и ждал… теперь ему оставалось лишь сидеть и ждать… возвратится ли Рон хоть когда-нибудь.

*** ***

– Лецифер, – Тая нерешительно коснулась его плеча. – Что ты делаешь?
Он продолжал молча смотреть на пергаменты перед ним. Сообщения, карты, сведения и коротенькое письмо с его подписью. Она мельком взглянула на эту груду.
– Стоило ли это потраченного времени?
– Да, – его голос звучал резко, почти обвиняя ее в том, что она осмелилась спросить.
– Успешно?
Полувампир медленно встал.
– Нет. Слишком много возможных мест и вариантов. Наши шпионы внедрились лишь в нижние эшелоны власти. У нас нет никого, кто знаком с кем-либо из высокопоставленных пожирателей.
– Это лишь вопрос времени… – попыталась утешить его Тая. Вместо этого он внезапно возбудился.
– Время? Тая! У Джима и Рона нет времени. – Он казался тигром, запертым в слишком маленькой клетке. – Я не могу помочь им. При всей моей силе… я бессилен.
– Ты помог многим другим.
Лецифер посмотрел ей в лицо. Его зеленые глаза были глубокими и какими-то странно пустыми. Он слегка поморщился, как от укола головной боли.
– Надеюсь, что это так, – он помолчал несколько секунд. – Сколько времени понадобится на сбор руководства армией?
Тая наморщила лоб.
– Часов шесть, вероятно.
– Отлично. Тогда моему плану ничего не мешает.
– Плану? – Тая дернулась, как от удара. – Плану чего? Что ты собираешься сделать? Весь лагерь собирается для битвы, но никто ничего не знает… что будет?
– Поэтому я назначаю собрание, – молодой человек был почти равнодушен. – Но если тебе невтерпеж – что бы ты хотела узнать?
Рассердившись на его холодный тон, она топнула ногой.
– Иногда ты ведешь себя, как избалованный ребенок!
Одно долгое мгновение казалось, что он улыбнется, но он ответил без единого намека на веселье.
– Я не знаю, как ведут себя дети.
Тая не знала, что ответить. Ее друг никогда не давал понять, что сожалеет о своем образе жизни или хочет чего-то другого. Всегда сильный, всегда спокойный и собранный, как, впрочем, и сейчас. Только теперь слишком отстраненный и холодный. Кажется, близнецы были последней опорой детской части его души. Теперь, без них, осталось лишь существо рожденное для войны.
Тая могла лишь надеяться, что время излечит и эту рану. Время и друзья.
– Лецифер, не делай глупостей. Но, в любом случае, ты мой друг, и я… – она сжала его руку. – Если тебе понадобится помощь, просто приди ко мне.
– Обещаю, – полувампир задумчиво смотрел на нее.
– Тая, так или иначе, эта война будет окончена. Не знаю, увижу ли я конец… поэтому и хочу попросить тебя, – он глубоко вздохнул. – Не могла бы ты позаботиться, чтобы меня погребли в России, рядом с друзьями?
Тая растерянно замолчала.
– Лецифер…
– Пожалуйста.
Слезы подступили к глазам, и Тая побоялась, что не справится с голосом, поэтому просто кивнула. Потом выдавила.
– Клянусь. Рядом с ними.
– Спасибо.

Абсолютная темнота вокруг не мешала ему полностью погрузиться в ужасные картины его будущего. Картины, наполненные страданием и болью. О сне можно было и забыть, наслаждаясь кошмарами реальности. Рон закрыл глаза и попытался расслабиться. Он выискивал в памяти воспоминания, способные утешить его… Безумный смех соседа по камере прервал его мысли. Слишком усталый, чтобы рассердиться, рыжий просто устроился удобнее.
– Рон? – тихий голос раздался почти рядом. Прерывистое дыхание и шмыганье носом выдавали беспокойство юного Поттера. – Как ты думаешь, что они будут делать с нами?
А надо ли вообще отвечать? Джим уже знал ответ, но может быть он просто хотел поговорить.
– Не знаю.
Снова тишина. Минуты ползли, отсчитываемые капелью клепсидры сырости. Потом Джим выдохнул вместе с рыданием.
– Я так боюсь…
Неспособный помочь, Рон тихо ответил.
– Я тоже…
Сказав все, они опять утонули в молчании. Где-то далеко проходили часы, вставало и опускалось солнце, а они сидели и изо всех сил пытались не слышать звуков страха и боли. Внезапно, сквозь зарешеченное окошко в двери камеры мелькнули блики факельного огня. В коридоре раздались шаги. Рон не решался смотреть на дверь. Начнутся ли пытки именно сейчас?
Шаги замерли перед их дверью… Рон затаил дыхание и зажмурился, в детской надежде, что все минует… Хлопнул клапан, и на полочке под ним появилась миска с едой и кувшин воды. Шаги пошаркали дальше.
– Только еда, – в голосе Джима звучало легкое удивление.
– Да, – «Наш последний обед», – горько подумал Рон.

*** ***

Джеймс Поттер моргнул. Полуденное солнце било прямо в глаза. Машинально он поднял левую руку, чтобы прикрыть глаза, но не смог. Реальность больно ударила в сознание, напоминая, что рука потеряна навсегда.
– Задернуть штору? – Лили вскочила со стула у изголовья кровати.
– Пожалуйста, любовь моя, – Джеймс грустно улыбнулся ей. Он только недавно вышел из лечебной комы, в которой наверстывал кровопотерю.
Лили опустила штору и вернулась к кровати. Они находились в огороженном не пропускающими звуки ширмами пространстве. Без подобной защиты в больничном крыле было бы невозможно находиться. Огромное количество тяжелораненых, стонущих от боли или мечущихся в бреду, их родственники или друзья, помогающие мадам Помфри, создавали невообразимый хаос. Поэтому уже в первые же часы после начала атаки палата начала разделяться на маленькие закутки для одной или двух кроватей.
– Я принесла тебе чистую одежду, – тихо проговорила Лили. – Помочь одеться?
Джеймс откинул одеяло и посмотрел на себя. На нем были только боксеры и просторная белая футболка.
– Думаю, что брюк будет достаточно. Я попробую сам.
– Как хочешь, – Лили протянула ему сверток. – Мы еще подождем. Поппи обещала еще раз посмотреть на рану.
– А, хорошо. А потом сразу уйдем? – В его голосе было столько детского желания покинуть больницу, что Лили улыбнулась. Легкое покашливание за спиной, заставило их обернуться. Слегка отодвинув штору, к ним входил Виктор. Он улыбался, но довольно напряженно и фальшиво.
– Рад, что вам лучше.
– Ты тоже неплохо выглядишь, – любезно ответила Лили. – Поддержка Защиты достаточно измотала нас обоих, но ты выглядишь бодрее меня.
– Вероятно. Я могу войти? Мне надо кое-что сообщить вам.
Джеймс нервно нахмурился.
– А подождать никак нельзя?
Виктор помедлил, но все же упрямо покачал головой.
– Думаю, будет лучше, если вы немедленно узнаете об этом.
Рыжая ведьма вздохнула.
– Тогда входи. Ты принес хорошие или плохие новости?
– Это зависит от того, чем является для вас правда.
Поттеры ошеломленно переглянулись. Что имеет в виду болгарин? Правду… какую правду? Тяжелое предчувствие медленно накатывало, и сияющий летний день тускнел и мрачнел.
– Не думаю, что это будет слишком плохо, – решил Джеймс.
– Джеймс прав, – согласилась с ним Лили. – Рано или поздно правда все равно выйдет наружу. Так лучше не жить во лжи, или в счастливом неведении.
Виктор промолчал в ответ на на это высказывание. Он молился, чтобы Лили оставалась в этой уверенности и через несколько минут.
– Как знаете. Я буду краток. Перед самой атакой на Хогвартс я работал в кабинете Дамблдора. Я кое-что искал там. И нашел, – он поднял взгляд на молчавших супругов. Они ожидали продолжения. – Перед смертью Дамблдору стало известно о втором тождестве Гарри… имени, под которым он известен вампирам и Федерации.
– Кто он? – Лили подалась вперед от волнения. Она могла узнать что-то новое о потерянном, почти чужом ребенке. Разве это могло быть плохо?
Виктор был немного другого мнения.
– Вы и правда хотите знать это?
– Естественно! Он наш сын, – Джеймс был уверен в своих чувствах.
Виктор медленно кивнул. Поттеры сами приняли решение. Сердце защемило, но он продолжил.
– Приняв его, вампиры дали ему новое имя, – смотреть на сияющие радостным волнениям лица было невмоготу, и Виктор закрыл глаза. – Лецифер.
Тишина. Задыхающаяся, растерянная тишина. Птицы умолкли, замерли даже пылинки в воздухе. Иди это остановилось само время? Виктор открыл глаза. Время застыло. Все осталось таким же — та же больничная койка, белые стены ширм, свет летнего солнца… Только лица другие. На них были растерянность и растущее понимание, которое вдруг взорвалось сокрушительным ощущением предательства.
Лили прикусила пальцы, все сильнее стискивая зубы, чтобы подавить рвущийся из горла звериный вой. Ее сын… ее маленький сын… Лецифер? Хладнокровный убийца, равный по деяниям самому Вольдеморту? Этого не может быть!
Он же провел с ними все лето. Когда бы он успел? Ведь договор был заключен… ровно в то же время, когда он уходил. Как же они не поняли? Но тогда они еще не знали, что он стал полувампиром. А Дамблдор…
Этого быть не может. Нельзя же невозможное назвать правдой?
Было ли их лето, их единственное общее время, сплошной ложью. Планом выведать их тайны и предать?
Может ли это быть правдой? Не должны ли были они, его родители, увидеть изменение мальчика? Лили задрожала от ледяного холода в сердце. Виктор никогда бы не пришел к ним с непроверенными данными. А эту новость он должен был проверить троекратно…
Они были его родителями. Они должны были остановить его. Лецифер убивал невиновных, участвовал в уничтожении Министерства… список прегрешений казался бесконечным… А что они делали? Лишь охраняли и защищали его, даже когда он пришел к ним в дом убить всех.
– Это ошибка! – голос Джеймса был слишком резок и высок. – Гарри не может быть им. Он, пусть даже с его невероятными способностями, не годится Лециферу и в подметки. Кроме того, впервые Лецифер появился восемь лет назад! Гарри был еще ребенком. Слишком маленький, слишком незрелый и, вообще, слишком неопытный для войны. А даже если и наоборот, неужели ты всерьез веришь, что Вольдеморт примет семнадцатилетнего юнца, как равного себе? Невозможно.
В Лили вновь пробудилась надежда. Джеймс, разумеется, совершенно прав… и как она смогла настолько легко поверить словам Виктора? Смешно.
Виктор тяжело вздохнул. Он был готов к недоверию. Легче всего было согласиться с ним и тихо уйти, но он не мог.
– Гарри полувампир. Поэтому его способности значительно выше, чем у человека. Если его тренировали с детства, то уже в десять он мог быть серьезным противником даже взрослому мужчине. Не стоит забывать и о его специфической магии смерти, именно той, которой он уничтожил Вернона Дурсля и… остальных мужчин.
– Рост?
– Скорее всего, зелье.
– Все равно, у тебя нет доказательств, – прошипел отец.
– Время отсутствия Лецифера в России точно совпадает со временем нахождения в Дурмстранге Дэмиена Сильбера, – твердо отчеканил Виктор. – Кроме того, Гарри, как и Лецифер был женат на вейле по имени Камилла и так же точно рано овдовел…
Лили сглотнула. Правда выглядела слишком чудовищно. Как будто ей только что сообщили, что ее сыном был сам Вольдеморт. Абсурдно, невозможно, фальшиво. Единственно ответом на подобное обвинение мог быть только смех… но они сидели и не смеялись.
Джеймс становился все более нервозным.
– Да и как мальчик может управлять армией? Кто примет его всерьез?
– Никто, кто увидел бы его лицо или узнал возраст, а кто видел Лецифера?
– Никто, – прошелестела Лили.
– Правильно. А те, кто видел, уже мертвы. И думаю, что члены Совета и лорд Вольдеморт знали правду… но ценили его способности больше, чем свое высокомерие к ребенку.
– Способности? – Лили упрямо смотрела в пол. – Да, он хорош в дуэли, но…
– Джим видел его оружие. Это значит, что он обучен обращению с клинками, – Виктор скривился в сочувствующей гримасе. – А магия смерти… вероятно, нам повезло, что мы не видели ее.
Лили сгорбилась, как будто ей на спину взвалили всю правду их больного мира. Из прокушенных, почти изжеванных, губ капала кровь, но женщина не ощущала боли. Кто замечает порезанный палец при ампутации сердца? Из ее горла вырывались сухие рыдания, от каждого из которых тело содрогалось, как под ударами бича. Слезы стекали по щекам, капая вниз.
Все совпадало. Как будто кто-то взял ее реальность и вывернул наизнанку. Сын – преступник, предатель, безжалостный убийца… да она была бы рада такому счастью. Но нет, кому-то там, наверху, показалось мало. Ее сын – Лецифер. Воспоминания о счастье, наполнявшем душу, исчезли. Больше не было мальчика с зелеными глазами, громко смеющегося и дергающего ее за пряди волос.
– Вон, – прохрипел Джеймс. Он направил на Виктора судорожно зажатую в руке палочку. – Вон.
Виктор умиротворяюще поднял руки и медленно, не поворачиваясь спиной, выскользнул за ширмы. Им лучше побыть в одиночестве. Затем он медленно поплелся к себе. Правильно ли он поступил?
Джеймс обнял Лили за плечи.
– Он ошибся, всего лишь ошибся… это только ошибка… – бормотал он сдавленным голосом.
– А если нет?
– Тогда… тогда… он все еще наш сын, – тем не менее, его голос дрогнул и сорвался.
Всхлипывания стали громче. Джеймс проклял пожирателя, лишившего его руки. Он не мог крепко обнять жену, даря ей сострадание.