— Подумать только, до чего мы дошли, — важно изрек Кантанкерус, глядя на полет свечей. — Три рода — потомки Певереллов пришли в полный упадок! Дамблдоры, Гонты, Поттеры…

— У Певереллов, думаю, сердце кровью облилось бы при виде таких потомков, — неожиданно подала голос Иллария.

Гости, услышав ее тихий разбитый голос, повернулись, как по команде. Иллария, тихоня Иллария, редко позволяла себе высказывать собственное мнение. Однако сейчас в ее голубых глазах стоял холод, словно она выносила тяжелый, но неизбежный приговор.

— Возможно, это ужасно, но доля Гонтов мне кажется предпочтительнее, чем превращение в безмозглое животное вроде Дональда Поттера, — сухо добавила она.

Ликаон сжал губы и горько мотнул головой. Он всегда любил мать и жалел, но чем дальше, тем больше удивлялся её ограниченности. Она защищала мир, в котором страдала. Она не позволяла им дурно говорить об отце, хотя он был худшим на свете мужем для нее и им отравил детство. Иногда Ликаону начинало казаться, что и собственного мнения она не имеет, а то, что решается высказать, повторяет за кем-то.

— По крайней мере, в отличие от Гонтов, Поттер успешно окончил Хогвартс, матушка — процедил он сквозь зубы. — А они уж не потому ли бросили учиться, что окончательно оглупели?

— Дональд в самом деле успешно его закончил, благодаря богатому папеньке, — весело засмеялся Нотт. — Без него он мыслит на уровне доисторической обезьяны дриопитека, — притворно печально вздохнул он. — Писали недавно о находках ее костей на юге Франции.

Трэверс и Слагхорн не сдержали улыбок, оценив светскую любезность хозяина, который удачной шуткой сгладил бестактность юного Ликаона Кэрроу. Однако Кэрроу, кроме Ликаона, похоже, не были склонны к шуткам.

— Гонты бросили учиться, потому что не могли смириться с засильем грязнокровок, — голос Илларии стал жестким. Ликаон, не сдержавшись, хлопнул ладонью по колену.

— Что и требовалось доказать! Отказаться от возможности получать образование из-за идиотских предрассудков! Браво. Так кто же тут тупое животное? Поттер таких глупостей не делал. И сейчас не взывает нас к сочувствию, потому что, бедняжечка, все промотал и в хижине живет.

— Сын, — Гектор Кэрроу попытался принять грозный вид; учитывая, насколько он был пьян, получилось скорее жалко, — кто спрашивал вашего мнения?

— Продолжайте пить, папенька, — насмешливо поклонился Ликаон. — Авось доведете нас до хижины вроде той, что у Гонтов. Тогда мы тоже будем кричать на всех углах, как жизнь несправедлива к нам, чистокровному семейству!

Лицо Илларии пошло красными пятнами. Глаза её мужа налились кровью, но он, к несчастью, уже несколько «отяжелел». Гораций делал вид, что ничего не слышал, Мервин и Полидор также потупились. Луиза тревожно переглянулась с мужем. Гектор хотел было что-то возразить, но не успел: в окно постучалась крупная белая сова. Она, как и положена почтовым совам, села на подоконник и стукнула клювом в стекло. Кантанкерус, Гектор и Луиза как по команде повернулись к окну.

— Шлеви! — наконец нашлась миссис Нотт.

Вбежавшая эльфийка в мгновение ока открыла окно, белая птица, довольно ухнув, влетела в столовую. Описав круг, она приземлилась рядом с Луизой. Посмотрев на птицу, Гектор почувствовал, как на сердце появился холодок. Это была ее сова. Сова Клементины.

— Любопытно, — пробормотала хозяйка. — Подписи нет…

Угостив птицу печеньем и выпустив обратно в окно, Луиза вскрыла конверт. На стол — аккурат перед Трэверсом — выпала колдография молодой женщины в белом платье модного свободного покроя и в причудливо отделанной шапочке. Она стояла на фоне арки из роз, раскинув руки, и улыбалась, будто вдыхая благоухание тысяч цветов. Всем присутствующим снова стало неловко: на колдографии они узнали Клементину Бэрк.

— Она, видимо, решила поделиться со мной счастьем, — смущенно улыбнулась Луиза. — Побывать в розарии «Багатель» Справедливо, если она решила, что я ей буду завидовать.

Беда в том, что Луиза и Клементина, хоть и были знакомы, но тесно не общались: этому препятствовала и разница в возрасте и семейном положении, и эксцентричность мисс Бэрк. Все за столом это понимали, тем не менее, молодежи было все равно, а мужчины все еще были слишком смущены, так что Иллария решила поддержать подругу:

— У современных девушек странная мода: подражая магглам, надевать эти платья-мешки. Думаю, они не слишком красят, не так ли, Луиза?

— Хороша девушка с морщинками под глазами! Бэрк не девушка, а старая дева, — хохотнул Гектор Кэрроу, на которого, видимо, уже подействовал токай. Иллария спокойно и мягко погладила его по руке.

Хозяйка пожала плечами.

— Пожалуй, это довольно удобная одежда для дома. Но показаться на людях…

Гектор почувствовал, что от волнения у него сейчас затрясутся руки. Все это было ужасно похоже на события пятилетней давности, когда он после истории с Клементиной выпросил двухмесячную командировку в Салем и Вашингтон. Его охотно отправили: любителей ездить в Северную Америку среди британских магов было немного. Но сразу после возвращения, едва он попрощался в мыслях с Клементиной, он столкнулся у Ноттов с неприятным моментом. Именно в тот вечер мисс Бэрк прислала странную колдографию, на которой она, празднуя Рождество, в кресле-качалке, в черном платье, с цветком в распущенных волосах, с пестрой шалью на плечах: «To whom it may concern».

«Мне страшно, — неожиданно признался он матери в тот вечер. — Это все похоже на какую-то акцию».

«Думаете, ваши враги в министерстве?» — хмыкнула миссис Трэверс, откинувшись в кресле.

«А зачем это Клементине? — пожал плечами Гектор. — В чем ее дивиденд?»

«У вас есть сомнения относительно ее ненормальности?» — миссис Трэверс, насмешливо посмотрев на сына, демонстративно углубилась в письмо подруги — престарелой миссис Роули.

«Как же вы объясните тот странный факт, что из стольких волшебников Королевства эта ненормальная прицепилась именно ко мне?» — нервно спросил Гектор.

Тогда миссис Трэверс не снизошла до ответа сыну. Теперь, глядя на колдографию Клементины. Гектор почувствовал, что в воздухе снова повисло странное напряжение. Клементина насмешливо улыбалась, словно намеренно дразня его из роскошного парижского розария, словно напоминая ему, что рядом им не быть никогда…

— Я подумал, дорогие друзья, — кашлянул Гораций, — почему бы нашему уважаемому мистеру Трэверсу не оформить свои записи в книгу?

— Генеалогический справочник? — поправил очки Гектор, неотрывно глядя, как Луиза прячет колдографию Клементины. — Мне приходила в голову эта мысль, но…

— Понимаю, политику это сложно, — вздохнула Иллария. Гектор послал ей улыбку благодарности.

— В таком случае, справочник можно издать анонимно, — важно изрек Кантанкерус. — Я вполне могу похлопотать об этом.

— И чего Вы добьетесь его изданием? — едко спросил Ликаон. — Не жаль переводить пергамент на такие пустые цели?

— Мы будем знать список действительно чистокровных родов. Будем знать, кто из них заслуживает уважения за свое происхождение, — важно осадил его Мервин.

— И правда, мне кажется, это замечательная идея, — поддержал Полидор даже с некоторым придыханием. — А вы планируете описать историю каждого рода? С удовольствием почитал бы.

— Гораздо больше, чем Вы можете предположить, мой юный друг, — неожиданно повернулся мистер Трэверс к Полидору. — Речь идет не просто о генеалогическом Справочнике. У нас до сих пор нет узаконенного дворянства, как у магглов! Фактически мы создаем его.

Свеча оплывала воском, который, застывая, превращался в бороздки. «Мой юный друг», — с грустью подумал Гектор. Давно ли он сам был юнцом, слушавшим уважаемого мистера Груббера из Отдела Тайн?

— Создаете узаконенное дворянство? — по слогам повторил Ликаон. — Вы не забыли, какой нынче век? Вы не заметили, что во многих странах паразитические сословия вымирают или вырезаются? А вы хотите узаконить паразитирование в нашем обществе, отбросив его куда-то в Средние века?

Полидор хихикнул.

— С какой поры, братец, мы ориентируемся на магглов?

— Вы не слишком расшумелись? — пьяно икнул Гектор Кэрроу. — Иллария, почему вы их не уймете?

Ликаон резко развернулся к отцу.

— А может вы, папенька, мне объясните, какой будет прок от создания сословия паразитов? Дать привилегию поплевывать в чужую сторону кучке бездельников, которая и так уже разлагается?

Иллария прикусила губу и смерила сына ледяным взглядом.

— Замолчите и слушайте, что говорят люди старше и умнее вас, — процедила она.

— Старше? Согласен. Умнее? Сомневаюсь. Будь они умнее, мы совсем не о том бы сейчас говорили. — Иллария покраснела и беспомощно взглянула на Луизу. Та успокаивающе коснулась её плеча и улыбнулась мужу и гостям.

— О, не волнуйтесь, миссис Кэрроу, — улыбнулся Гектор Трэверс. — Молодой человек, — ласково обратился он к Ликаону, — уж если вы приводите в пример магглов, то должны знать, что у них до сих пор существуют Палата общин и Палата лордов. Вторая палата формируется по наследственному принципу и на основе титулов.

Нотт и вся семья Кэрроу рассмеялись. Следом улыбнулся Слагхорн.

— Так что ваш пример, мой юный друг, не уместен, — развел руками Трэвэрс.

— Нет, мой пример вполне уместен, — Ликаон сдернул очки и слегка осклабился. — Англия — не образец для подражания. Гнилые традиции нас погубят. А вы хотите загнать сообщество волшебников в еще большую клоаку? Воля ваша…

— Кто же по-вашему, юноша, живет правильно? — опустил пенсне Трэверс. — Маги живут неправильно, магглы неправильно…

— Один только наш Ликаон знает, как правильно! — рассмеялся Полидор. При этих словах на его лице появилось брезгливое выражение, придававшее младшему Кэрроу сходство не с правильными античными чертами лица, а с холодной одержимостью матери в те редкие минуты, когда она входила в ярость.

Кантанкерус и Иллария зааплодировали.

— Браво, Гектор, — улыбнулась миссис Кэрроу. — Поучитесь сначала, мой сын, прежде, чем спорить с людьми старше и много умнее вас.

Воспаленные глаза Ликаона налились кровью. Он медленно поднялся, руки его страшно тряслись.

— С кем я говорю? — прошептал он и покривил губы. — С кем? Что вы все из себя представляете? Вот вы, мистер Трэверс — чем вам гордиться в жизни? Количеством измаранной бумаги? Или полным послушанием маменьке, благодаря которому вы до сих пор романтично вздыхаете по некоей девице, попутно позволяя всем желающим поливать её грязью? А вы, мистер Нотт — вы никогда не задумывались, что только волей случая родились у богатых родителей, и совсем не ваша заслуга, что вы с детства не знали нужды? Скажите, что вы будете делать, если завтра вас лишат состояние и выкинут в канаву, под дождь? Ах, ну да, вас же спасет жена, — он насмешливо поклонился Луизе, грозно на него посмотревшей. — А вы, профессор Слагхорн, дорогой учитель… Скажите, зачем вы привили моему брату такие подлые манеры? Считаете, с ними он поскорее вскарабкается повыше?

— Однако… — пробормотал ошарашенный Слагхорн, поправив на ходу «бабочку». — Мой дорогой мальчик, вы приняли… — Сейчас его невозмутимые глаза сияли тусклым водянистым светом.

— …Подумать только: кучка бездельников, по воле случая получившая все блага жизни, еще берется искать обоснования, почему бы они получили эти блага без всякой заслуги, без всякого труда с их стороны. Она гордится костями, давно истлевшими в земле! Она считает, что набитый золотом сейф да еще дела каких-то давно умерших людей дает ей право возноситься и презирать других. Да опомнитесь: все вы ничего из себя не представляете. Вы не делаете ничего полезного. Вы коптите небо. Вас ждет путь деградации, которым уже идет мой отец, вы станете животными, как Гонты, если не спуститесь с небес на землю. Прекратите возвышать себя над другими — у вас нет на это прав. Прекратите считать, что вам все можно: вам можно не больше, чем другим людям, даже меньше, потому что от вас никакого толку!

Повисло гробовое молчание, которое нарушил только пьяный голос Гектора Кэрроу:

— Сын, если ты считаешь, что я постесняюсь… Ик… Наказать тебя в чужом доме… Ик… То ты…

Ликаон медленно, чуть раскачиваясь, подошел к отцу. Иллария, побелев, выпрямилась:

— Нет. Не надо.

— Ничего опасного, матушка, я себе не позволю, — пробормотал юноша. Схватив открытую бутылку токайского, он резко перевернул её над головой отца. Тот вскочил и попытался поймать сына, но оступился и упал на пол. Ликаон швырнул бутылку об пол и быстро вышел.

Несколько минут в столовой стояло молчание. Свет факелов отражался на блюдцах быстро бегущими бликами. Гораций Слагхорн все еще испуганно смотрел на створки тяжелой коричневой двери. Затем мистер Кэрроу нарушил молчание.

— Однако… Однако я, леди и джентльмены, недостаточно порол такую мразь, — с ненавистью произнес он, шлепнув рукой по тарелке. Сейчас в его холодных голубых глазах играл огонек жестокой ярости. — «Круцио«… «Круцио» и дело с концом, — отрезал он ладонью.

— Он в самом деле заслужил порку, — подтвердила Иллария. — Пусть только появится дома. Велю замочить для него сотню розог и охотно всыплю ему. От все души, — слабо кашлянула она. Луиза, выйдя, наконец, из ступора почистила взмахом палочки Гектора Кэрроу.

Нотт и Слагхорн смотрели, как оглашенные. Поллидор не выдержал и хохотнул, видимо, представив эту сцену. Только Гектор Трэверс, меланхолически улыбнувшись, взял в руки салфетку.

— Не стоит, миссис Кэрроу, — меланхолично кивнул он. — Не он первый и не он последний мечтает в этом возрасте о бунте. Вспомните, Кантанкерус, мы с вами, кажется, состояли в трех тайных обществах!

— Гектор… Послушайте… — миссис Кэрроу удивлено посмотрела на его впалые плечи. — Я всегда уважала ваше доброе сердце, но всему же есть предел.

— Иллария, вспомните нас с Кантанкерусом. Мы строили планы усовершенствования общества, — Гектор с наслаждением посмотрел на творожные кольца, которые эльфийки принесли в качестве десерта. — Ругали правительство и твердили, как заведенные, что умнее нас на свете нет. Поверьте, лет через …цать, наш юный бунтарь будет точно также воспитывать молодежь!

— Я ему устрою воспитание! — прорычал Гектор Кэрроу.

— Он выйдет из шкуры умного школьника и наченет рассуждать, как взрослый, — пожал плечами Гектор. — Знаете, друг мой, — обернулся он к Слагхорну. — легко быть отличником лет пятнадцати, придумывать фантастически глупые проекты всеобщего переустройства, задавать вопросы, на которые сам не знаешь ответа… — его губы скривила легкая улыбка. — Но, когда сталкиваешься с жизнью, где главный вопрос «кто конкретно это решает», все становится иначе…

На мгновение повисла тишина. Слагхорн, испуганно кивнув, посмотрел на бывшего ученика. Луиза, потупившись, осмотрела скатерть беглым взглядом. Даже семейство Кэрроу притихло, словно ожидало от Трэверса какого-то чуда. Гектор посмотрел на деревянные балки потолка. Перед глазами почему-то поплыла резная чугунная парламентского парка. Мама вела его, ребенка, за ручку, а он, пыхтя, смотрел на ярко-красные кленовые листья, беспорядочно валявшиеся на мостовой.

— Вы против его наказания, Гектор? — наконец, нашлась Иллария.

— Наказать — это оттолкнуть его навсегда, — охотно подтвердил Трэверс. — Наказанный он будет чувствовать себя героем. Если мы не заметим, ему будет всю жизнь стыдно за свой поступок.

— Сколько возни с маленьким гаденышем, — вздохнул Кэрроу.

— Вся началось с чтения статьи про смерть этой шлюшки Виктории Уркварт, — скривилась Иллария. — Он прочитал в десять лет, что эта тварь умерла на передовой, военной медсестрой, как героиня…

— Прошу уважать мертвых. Как бы ни вела себя Уркварт при жизни, умерла она, как патриотка Британии, — сверкнула глазами Луиза. Эльфийка поставила перед ней вазочку с розовым вареньем, но женщина неприязненно отодвинула его от себя.

— Дорогая, вспомни великого Августа: «О мертвых правду!» — вздохнул Кантанкерус.

На лице Горация мелькнула тень. Пожевав губами, он посмотрел на бокал Нотта и неожиданно жестким голосом выдавил:

— Кантанкерус, прошу вас…

Нотт оглянулся и с удивлением затих. Сейчас от Горация Слагхорна исходило что-то настолько властное, что заставляло повиноваться даже посторонних людей. Гектор посмотрел на него, и только сейчас осознал, насколько профессор Слагхорн был опасным противником в бою и на дуэли.

— Мы не видели ее подвига, — пожал плечами Гектор. — Журналисты охотно придумывают подобные истории для воспитания патриотизма. Не случайно, — вздохнул он, — что все герои обычно погибают. Так, чтобы с ними не пожелали поговорить любопытствующие, — поднял он руку.

— Все же её смерть согласуется с её характером, — медленно сказала Луиза. — Поэтому я не верю в инсценировку. Но не будем об этом. Что бы ни говорил Август, а я не люблю тревожить мертвых: они ведь не могут ответить нам. В оскорблениях умершего есть что-то бесчестное, не находите?

— Дело вовсе не в этой Уркварт, — хихикнул Полидор.— Его лучший друг — сын Финеаса Брокльхерста. И им обоим покровительствовал профессор Дамблдор. Понимаете?

— Не сомневаюсь, что Ликаон носит ее колдографию в левом кармане смокинга, — вздохнул Трэверс. — Романтики легко прогнозируемы, — кивнул он Илларии. Впрочем, вернемся к справочнику, мои друзья.