Глава 43.

«Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.»
Лотарь I

Первое потрясение с учеников сошло довольно быстро: уже через три дня в гостиной Гриффиндора царила привычная обстановка. Как и раньше шуршали страницы книг; тишину нарушали визги первокурсников, степенные беседы выпускников, горячие дебаты девушек, неизменно направленные на обсуждение глобальных вопросов: «Что надеть?», «Как ему об этом сказать?» и «Дорогая, ты разве не в курсе, что это уже не модно?». Однако это относительное спокойствие длилось всего несколько дней — до тех пор, пока укрепление защиты Хогвартса не было завершено и ученикам не позволили покидать гостиные. Тогда ребята с разных факультетов, даже со Слизерина, стали собираться тесными кучками, прямо посреди коридоров, обмениваться догадками, предположениями, сплетнями. Причём некоторые из этих догадок, несомненно, превосходили самые смелые статьи «Пророка». Совершенно по-другому дело обстояло с учителями. Они, прямо как и ученики, собирались в тесные кучки и что-то обсуждали. При этом казалось, их совершенно не волновало, о чём они говорят. Главное — поговорить. Однако возобновившиеся уроки проводились, как правило, так, как будто ничего не происходило. Как будто всё было как прежде. Котлы по-прежнему дымились, предметы всё так же, с большой неохотой, трансфигурировались. Растения были, как и всегда, опасны. Исключением, пожалуй, как и всегда, была профессор Трелони, всё ещё пребывавшая в состоянии нервного потрясения. Сквозь закрытую крышку люка она регулярно просвещала отважившихся приблизиться к её обиталищу людей о скорой гибели, конце света, инфляции и прочих не более приятных и оптимистичных вещах.
Но, как ни крути, первые дни школа держалась исключительно на деканах факультетов, которые, собственно, и занимались организацией полезной трудовой деятельности. Ученики же, за исключением старост, были обязаны тихо сидеть в гостиных своего факультета. Даже еду ученикам доставляли именно туда, установив нечто, с натяжкой претендующее на гордое наименование «шведский стол».

Этим воскресным утром Гарри привычно сидел в кресле возле камина, в одиночестве шурша сегодняшним номером «Пророка» и дожидаясь, пока гриффиндорцы продерут ясные очи и спустятся в гостиную. Ничего принципиально нового Поттер в газете не обнаружил: смерти, нападения, кровь, некрологи… собственно, и всё. Настроение у юного мага было прескверным. Нет, судя по статьям, авроры справлялись. Даже весьма неплохо. Но лишь потому, что Вольдеморт в нападениях решительно никакого участия не принимал. Естественно, то, что именно он отдавал Пожирателям приказы, никаких сомнений не вызывало. Однако ещё ни разу тёмный лорд не появлялся на передовых, предпочитая быть со своими слугами мысленно. На расстоянии.
Последние дни юноша провёл именно так — в чтении газет и бездумном разглядывании страниц какой-нибудь книжки. Короче говоря, он усиленно симулировал занятость.
Тут ход его мыслей был беззастенчиво и, надо сказать, довольно нагло прерван появлением в пустой гостиной новых действующих лиц. Ученики четвёртого курса наконец-то вспомнили, что они, вообще-то, находятся в школе и что здесь до пол-одиннадцатого дрыхнуть не принято. Тем более что сегодня будет первый после прощального завтрак в Большом зале. Размышления Поттера тут же перекинулись на более насущные, житейские проблемы. Первой и главной из них было то, что сегодня свершится явление Христа народу. Проще говоря, этим утром ученикам представят нового директора Хогвартса. Нехорошее предчувствие, немедленно возникшее у юного волшебника на этот счёт, было многократно усилено увиденной мельком рожей Аллерта. Донельзя довольной рожей, надо добавить.
Гарри быстро глянул на часы. До завтрака оставалось всего ничего. А, значит, остальные скоро поднимутся — такое событие как приём пищи пропустить они не могли. И точно! Через каких-то десять минут из спален шестикурсников показалась рыжая всклокоченная голова. Затем голова исчезла, похоже, не обнаружив в коридоре ничего достойного внимания. Однако уже через секунду из-за косяка двери вновь возникла эта самая голова, а за ней и остальные части тела Рональда Уизли. Одежда Рона выглядела подстать его голове, то есть пребывала в состоянии «я у мамы вместо швабры». Поттер ожидал, что остальные его соседи по спальне появятся следом, однако Дин, Симус и Невилл оправдывать его надежды не спешили.
Гарри коротко махнул другу рукой в знак приветствия и вопросительно кивнул на соседнее кресло. Поговорить им в последние дни так толком и не удалось: Уизли, как староста, постоянно был занят в каких-нибудь общественно полезных делах и немногие свободные минутя старался проводить с Парватти. Рон пожал плечами и, быстро спустившись с лестницы, плюхнулся в указанное кресло. Долгое время юноши молчали, словно бы не зная, с чего начать. Наконец Рон спросил:
— И что ты обо всём этом думаешь?
— О чём именно? — осведомился Гарри, отрываясь от безучастного созерцания камина и переводя взгляд на лучшего друга.
— Обо всём. Об убийстве, о Вольдеморте, о школе. Что теперь будет?
— Об убийстве я стараюсь не думать, — вздохнул Гарри, комкая газету и довольно метким броском закидывая в камин. — Ни об одном из них… О школе… не нравится мне это. Совсем. Я почему-то совершенно уверен в том, что нормального директора нам Фадж не пришлёт.
— А Вольдеморт? — Рон не стал делать вид, будто не заметил, как Гарри пропустил вопрос о Тёмном лорде.
Поттер вздохнул. Потом помолчал с минуту, обдумывая, говорить Рону причину столь необычного поведения врага всего живого. Наконец он решился.
— С ним-то как раз всё понятно.
Рон вопросительно поднял брови, давая понять, что ему как раз-таки совершенно ничего не понятно.
— Я его напугал, — наконец признался Поттер. — По крайней мере, хочется в это верить… Я раскрыл козыри. Теперь он знает о пророчестве и потому не высовывается.
— Что ж, — переварив информацию, высказался Уизли, — поздравляю, дружище.
— С чем? — мрачно спросил Гарри.
— С большими проблемами, — не более жизнерадостно пожал плечами Рон.
Гарри усмехнулся. Рон даже не представляет, насколько у него большие проблемы. Но вслух ничего не сказал, вновь уставившись в пламя камина.
— Впрочем, с другой стороны, — вновь вернулся к прерванной беседе Рон, — всё не так уж и безнадёжно. Ведь если бы Вольдеморт сейчас был с пожирателями, всё было бы куда хуже.
— Верно, но теперь он знает, что я опасен. И не оставит ни меня, ни Хогвартс в покое…
Ответить Рону было нечего, да и ответа, в общем-то не требовалось, так что он промолчал. Гарри на продолжении беседы не настаивал, так что оставшееся до завтрака время ребята провели в уютной тишине и относительном спокойствии.
Однако неприятности не заставили себя долго ждать. На завтрак гриффиндорцы отправились организованной толпой, готовой смести со своего пути абсолютно любое препятствие вплоть до армии Вольдеморта. Куда там Фильчу с его драной кошкой! Толпа эта целенаправленно двигалась в сторону Главного зала. Однако тогда, когда, казалось, уже ничто не могло помешать им достигнуть светлой цели, на сцене появилась та сила, которая смогла заставить гриффиндорцев остановиться. Это, как ни странно, была точно такая же толпа слизеринцев. Как и следовало ожидать, настроены ученики обоих факультетов были агрессивно, так что всё вело к масштабным боевым действиям. Тем более что в первых рядах учеников Слизерина обнаружились Кребб и Гойл, что, несомненно, придавало слизеринцам уверенности, ведь в Гриффиндоре не было ребят, способных составить конкуренцию в габаритах этим двум шифоньерам. Основная магическая ударная сила Слизерина в лице Малфоя, Забини, Паркенсон, Керригана с пятого курса и нескольких семикурсников была здесь же.
«Так *случайно* встретиться в коридоре ещё умудриться надо!» — подумалось Гарри, в то время как рука сама собой тянулась за волшебной палочкой.
Гриффиндорцы кидаться в панику не спешили, а многие и вовсе достали волшебные палочки, готовясь дать достойный ответ. Теперь разрядить ситуацию могло только лишь чудо.
Роль чуда привычно взвалил на себя Гарри Поттер. Причём сделал он это отнюдь не из-за внезапно случившегося приступа альтруизма, и уж тем более не из-за желания решать все проблемы путём мирных переговоров. У Поттера так и чесались руки начистить кому-нибудь табло. Тем, что побудило юного спасителя мира вмешаться в происходящее, было внезапное осознание того, что Дамблдор не одобрил бы подобной разборки в школе.
Именно из-за этого ученики двух факультетов имели радость лицезреть посреди коридора Хогвартса картину «Статуя Христа в Рио-де-Жанейро. Вид сбоку». Правда, надо сказать, статуя Христа выглядела намного дружелюбнее. Да и вряд ли у статуи когда-нибудь была волшебная палочка. И уж конечно, каменное изваяние, в отличие от Поттера, не знало заклятий массового поражения. Все эти нехитрые выводы интеллектуальная элита Слизерина сделала за несколько секунд. В свете сделанных открытий, слизеринцы стали медленно опускать волшебные палочки, попутно изображая хоть сколько-нибудь примирительные жесты.
Надо сказать, что приблизительно те же действия предприняли и доблестные гриффиндорцы, справедливо рассудив, что, хоть Гарри им и друг, но это вовсе не означает, что он не расщедрится на один маленький сногсшибатель исключительно в воспитательных целях. Для самых воинственных.
Единственными, кого происходящее совершенно не обеспокоило, были Кребб и Гойл. Они не обратили совершенно ни какого внимания ни на неожиданно возникшего на переднем плане Гарри, ни на внезапное исчезновение за спиной магической поддержки, ни на то, что фактически остались без противников. Слизеринские громилы по прежнему самозабвенно трясли кулаками и корчили страшные рожи, наивно полагая, что ритуальные танцы борцов сумо в наши дни могут кого-то по настоящему напугать.
«Интересно, а зачем им вообще головы? — подумал Поттер, убирая волшебную палочку на её привычное место. — Ах, да, они ими едят… Что сказать? Клиническая глупость всё же лучше полного сумасшествия…»
— Малфой, — обратился Поттер к идейному лидеру означенных громил, который, к слову, в данный момент стоял в первых рядах слизеринской толпы и таращился на Кребба с Гойлом с не меньшим изумлением, — убери их, а?
Слизеринец смерил всех присутствующих презрительным взглядом, давая понять, что делает им всем огромное одолжение (если подумать, то так оно и было: к этому времени часть гриффиндорцев держалась за рёбра, сотрясаясь от беззвучного хохота и грозя лопнуть в любой момент, то есть если бы невольные шуты не исчезли с арены в ближайшее время, школа несомненно осталась бы без нескольких учеников).
— Кребб, Гойл, довольно, — изрёк Драко Малфой.
«А я-то думал «фу!» скажет…» — неподдельно удивился Гарри.
— Слышь, Малфой… ты бы их того… выгуливал чаще, — не смог удержаться и не сказать на прощанье гадость Гарри.
Драко скрипнул зубами, но промолчал, тем более что Гарри уже развернулся к нему спиной и бодро направился к закрытым дверям Большого зала, которые на протяжении всех описанных событий находились в поле зрения.
Двери оказались не заперты, и чтобы их открыть было достаточно как следует толкнуть створки. Лишь только переступив порог Большого зала, Гарри шестым чувством (или, возможно, пятой точкой) ощутил отголоски грядущих бедствий. Во многом этому осознанию способствовало наличие в зале посторонних лиц. Главу аврората Роджера Стюарта Поттер помнил. Четыре незнакомца в форме авроров тоже особого удивления не вызвали: единственную среди них девушку он, кажется, даже видел на одном из постов в школе авроров. Внимание его незамедлительно и безраздельно приковало к себе инородное тело, восседающее за учительским столом. И не просто за учительским столом, а ещё и в директорском кресле.
Поттер совершенно неожиданно для себя обнаружил, что застыл в проходе не в силах пошевелиться. Впрочем, он был не одинок. Вместе с ним в дверях соляные столпы изображали ученики двух факультетов, одновременно как по команде замерев в позе «ноги на ширине плеч, подбородок на уровне пупка, глаза в кучку». Пожалуй, впервые за всё время существования Хогвартса ученики Гриффиндора и Слизерина проявили такое единодушие.
Поттер закрыл глаза и усердно потряс головой, однако жуткое видение, увы, не рассеялось. Из-за учительского стола на него всё так же взирал новый директор Хогвартса и, по совместительству, гордый обладатель шести подбородков и обширнейшего седалища, под весом коего дубовое, обитое металлом, внушительное и надёжное во всех отношениях директорское кресло грозило позорно развалиться, как какая-нибудь убогая табуретка. Причём в комплекции уважаемому директору проиграл бы даже дядя Вернон. Впрочем, зато у Дадли всё было впереди: дражайший кузен смог бы достигнуть подобного калибра «средних размеров мамонт» уже через несколько лет.
Кто-то за спиной отчётливо зашипел ругательства. Надо полагать, этот «кто-то» сгоряча решил, что всё происходящее сон и попытался себя ущипнуть. Оказалось, что не сон. Это шипение и вывело остальных учеников противоборствующих факультетов из состояния глубочайшего ступора. У Гарри было несколько секунд, чтобы оглядеться, до того как остальные ученики начали воодушевлённо толкать его в спину. Ребята их Хафлпаффа и Ревенкло уже были на своих местах и с благоговейным трепетом ожидали великих событий. Остальным оставалось лишь занять свои места в зрительном зале и следить за развитием действий в первом акте пьесы «Крах Хогвартса».
— Мерлин великий, — послышался приглушённый шёпот со слизеринской стороны, кажется, в исполнении старшего Забини, — что это за жертва Чернобыля? Он в темноте случаем не светится?
Дослушать его Поттеру не позволила внезапно возникшая тяжесть в груди. Гарри плюхнулся за стол и невидяще уставился в сторону учительского стола. В зале было довольно тихо, однако Поттер этого не замечал. Сначала у него начала едва заметно кружиться голова. Затем лёгкая слабость заставила закрыть глаза. А потом неприятно кольнуло шрам. Гарри с максимально возможной скоростью принялся возводить вокруг сознания защиту от внешнего вмешательства, однако уже через несколько секунд почувствовал, что этого не требуется. Наоборот, нужно максимально открыться. Виной столь резкой перемене планов послужил едва слышный шёпот где-то на задворках сознания. Поттер уже был готов услышать очередную порцию сообщений о том, что его заждались на Оси времён, однако не случилось и этого. Многоголосый шёпот так и оставался где-то на грани слуха, заставляя юного мага морщиться — чуждый и неприятный звук отдалённо походил на скрежет мела по плохой доске.
— Ты что-нибудь слышишь? — очень тихо спросил юноша у Рона, упоённо пережёвывающего завтрак, усиленно давая всем окружающим понять, что происходящее его уже нисколько не волнует.

Этой ночью в гриффиндорской башне никто не лёг спать. Все ученики от первого до седьмого курса тихо сидели в гостиной. Не смотря на то, что свободного места оказалось не достаточно, никаких драк, перепалок и кровавых сражений за посадочное место не возникло. Те, кому не хватило мебели, усаживались на ковёр или прямо на пол, использовав в качестве мебели взятые с диванов подушки. Моё место никто занять даже не пытался. Это хорошо: для старосты это самое удобное кресло, ведь из него видно всю гостиную. Но сейчас никто не нарушал правил. Многие даже дышать старались через раз, точно так же как и я изредка поглядывая на картину Полной дамы. Безумная надежда, что всё это лишь недоразумение, всё никак не могла покинуть сердца. Единственным, кто мог её опровергнуть, был Гарри. Именно его мы все и ждали. Но минуты шли, а он не приходил. И надежда становилась всё более призрачной.
В соседнем кресле сидел Рон вместе с Парватти, которая, уже не сдерживаясь, плакала, уткнувшись носом в его плечо. Нервное напряжение было столь сильным, что мне тоже нестерпимо хотелось заплакать. Но плакать нельзя. Парватти, может, и можно, а вот мне — никак. Для старшекурсников староста — это одноклассник, обладающий чуть большими полномочиями, чем они и снимающий баллы за плохое поведение. Но вот для ребят поменьше староста имеет немного другое значение. Если в панику ударюсь я, то сдадутся и остальные. Хуже будет только если истерику закатит Гарри. Но он этого, конечно, никогда не сделает. Потому что он — Мальчик-который-выжил. Единственный, кто может победить Того-кто-не-должен-быть-помянут. Единственный, кто может положить конец этому кошмару. Поэтому ему нельзя быть слабым. Как и нам, ведь мы его друзья и должны быть его достойны. Нужно быть сильнее… и готовиться к худшему.
Я нервно усмехнулась, крепче вцепившись в переплёт бесполезной книги: только сейчас я поняла, что снова не смогла произнести имя этого чудовища, даже про себя. Мне очень хочется верить, что меня просто выбило из колеи… но почему-то я уверена, что это не так. Теперь его все будут бояться ещё больше. И потребуется очень много времени на то, чтобы это исправить.
Мой взгляд остановился на Брендоне Забини, сидящем на ковре, спиной к камину, рядом со своими друзьями. Эта троица — ночной кошмар старост и головная боль декана Гриффиндора — маленькие монстры, которых, казалось, ничто не может угомонить, были напуганы. По крайней мере, я явственно видела, как подрагивают пальцы у Энни Джонс, единственной девочки в их компании. Ребята постарше тоже от них не отставали: мало кто сейчас смог бы сравниться по бледности с Элаизой Митчелл, одноклассницей Джинни… разве только Селена МакАлистер, которую едва не убил Эвери в Хогсмиде. Впрочем, она пока держится.
Не знаю, сколько мы все так просидели, но кажется, что прошла целая вечность. Как бы я морально себя к этому ни готовила, но я вздрогнула, когда портрет отодвинулся. Чуть помедлив, в гостиную вошёл Гарри. В соседнем кресле Рон, левой рукой обнимающий Парватти, правой напряжённо сжал подлокотник кресла. Может быть, остальные разницы и не заметили, но Рон, как и я, сразу понял, насколько Гарри подавлен. Не смотря на то, что вёл он себя так же, как и обычно, по привычке не заостряя внимания на том, что на него уставился весь факультет, глаза выдавали его с поличным. Было в них что-то непривычное. Левая его ладонь была туго перевязана какой-то чёрной повязкой, а свободные пальцы были вымазаны в крови. Гарри глубоко вздохнул и, наконец-то, сказал одну простую фразу. Фразу, которую нам хотелось услышать меньше всего:
— Это правда.
На какое-то время я лишилась слуха. Словно кто-то сзади ударил по голове пыльным мешком. Все силы уходили на борьбу со слезами, душившими меня. Наконец я нашла в себе силы открыть рот, как выброшенная на берег треска, и шумно вдохнуть такой необходимый воздух. Приблизительно в ту же секунду вернулось и зрение. Оказалось, что в состоянии глубочайшего шока пребывает больше половины девочек. Остальные уже эту стадию миновали и теперь захлёбываются рыданиями. Мальчишки в большинстве своём пока держались. Толька были бледнее, чем обычно. А Гарри всё говорил. И его слова падали на нас, как камни при обвале:
— Авроры не смогли узнать, кто убийца, как он попал в кабинет профессора Дамблдора и как выбрался оттуда. Точно известно только то, что против профессора использовалось заклинание Авада Кедавра. Портреты директоров Хогвартса были оглушены и ничего не могут рассказать. Это все факты, а домыслы и догадки вы узнаете в утреннем «Пророке».
Гарри устало приподнял очки и потёр глаза. Я уже успела забыть, что сегодня был квиддич, а ведь снитч найти на огромном поле очень тяжело… ещё и с плохим зрением… должно быть он слишком перегрузил глаза сегодня.
— В ближайшие дни министерство пришлёт в Хогвартс нового директора, — наконец продолжил он, вновь завладевая всеобщим вниманием. — Я не знаю кто это будет, но вряд ли Фадж выберет кого-то лояльного к порядкам, установленным профессором Дамблдором. А теперь… пожалуйста, идите в спальни и попробуйте хоть немного отдохнуть. Завтрашний день наступит очень скоро и вряд ли будет намного лучше сегодняшнего.
Не смотря на то, что все гриффиндорцы так долго ждали, когда же придёт Гарри и хоть сколько-нибудь прояснит ситуацию, слушали его не все. Большинство услышали только первую сказанную им фразу а потом впали в состояние полной отрешённости от мира. Что ж, за это их осуждать никто не посмеет. Те, кто нашёл в себе силы дослушать все плохие новости до конца, начали подниматься с мест первыми, тихим вкрадчивым шёпотом уговаривая маловменяемых товарищей последовать за ними.
Меня это волновало довольно мало. Во-первых я по-прежнему пыталась не заплакать, а во-вторых Гарри был прав как в том, что ребятам нужно попытаться заснуть, так и в том, что он их об этом попросил: нас с Роном они могли и не послушаться.
— Ах, да, — тяжело, на выдохе, добавил Гарри, — завтра, по требованию министра магии, вампиры покинут Хогвартс.
Кажется, что кто-то счёл это хорошей новостью. Нужно будет в ближайшие дни провести какое-нибудь собрание и объяснить, что теперь, после того, как прямо в Хогвартсе убили его директора, коридоры нужно охранять в три раза сильнее. Со стороны министра просто глупо отказываться от такой помощи.
Как только дверь спальни закрылась за последним учеником, Гарри рухнул в ближайшее к нему кресло и бессильно уронил голову на мягкую, слегка потёртую спинку этого самого кресла и уставился в потолок.
Я, запоздало поняв, что больше в гостиной никого не осталось, поднялась с кресла и тоже собралась уйти. Но что-то меня остановило. Я замерла на лестнице, держась одной рукой за перила, развернулась и опять посмотрела на Гарри. Он не двигался и, казалось, даже не дышал. Я подошла ближе и замерла перед ним. Глаза Гарри были широко раскрыты и неотрывно смотрели на потолок, словно пытаясь найти там ответ на какой-то вопрос, но не находя его. А по щекам текли слёзы.
Это было настолько непривычно и неожиданно, что я даже на какие-то мгновенья забыла о собственном близком к истерике состоянии. Гарри был последним, кто мог сегодня заплакать… по крайней мере, я так думала. Хотя, возможно, я вообще слишком много думаю и слишком мало делаю. По крайней мере сейчас я глупо стояла перед Гарри, который вряд ли меня вообще видел, и абсолютно не знала, что делать.
И действительно, откуда мне было об этом знать? Ведь в справочниках такое не пишут…
Я села на подлокотник кресла и стянула с Гарри очки. На внешние раздражители он по-прежнему никак не реагировал, продолжая искать на потолке щели и, похоже, не понимая, что если они там и есть, то без очков он их не увидит. Всё, до чего я додумалась, было достать из кармана носовой платок, про который я за весь вечер почему-то не вспомнила, и осторожно стереть с его щёк компрометирующую влагу: могли выискаться умники, решившие, что раз им не спится, то можно спуститься в гостиную и посидеть там.
Однако уже через минуту на лице Гарри вновь появились мокрые дорожки. Положение становилось всё более отчаянным.
— Гарри, пожалуйста, успокойся, — по возможности вкрадчиво заговорила я, хотя самой нестерпимо хотелось последовать его примеру, — этим его не вернуть.
— Я знаю, — он говорил так тихо, что я, даже сидя рядом едва разбирала слова. Дабы исправить ситуацию, я склонилась над ним, едва не касаясь ухом его губ. И тут же об этом пожалела, потому что он зашептал:
— Я не хочу умирать, Гермиона. Не хочу.
— Да что ты такое говоришь? — попыталась возмутиться я, но голос предательски дрогнул, а упрямо сжатая в свободной руке книжка с глухим стуком упала на пол рядом с креслом.
— Я говорю, что устал от всего этого, — голос Гарри тоже едва заметно дрожал. — Устал от Вольдеморта, от его Пожирателей, от идиота-Фаджа, от смертей… я хочу, чтобы это всё закончилось… но я не хочу умирать.
Гарри наконец-то оторвался от разглядывания потолка и плотно закрыл невидящие от слёз глаза, но солёные капли, вместо того, чтобы исчезнуть, потекли с новой силой.
— Гарри, перестань, — я попыталась использовать последнее средство, — а то я тоже заплачу!
— Плачь, — ответил он, не открывая глаз. — Сегодня тебя за это никто не осудит.
И тут во мне словно прорвало плотину. Уж не знаю, осталась я на подлокотнике кресла, или рухнула прямо на Гарри, но отчётливо помню, что я уткнулась носом в его мантию и разрыдалась.
— Ты не умрёшь, — выдавила я между всхлипами, — он просто не сможет тебя убить.
— Ну конечно не сможет, — успокаивающе прошептал Гарри прямо над моим ухом и легонько провёл рукой по моей спине. — Куда ему?
Последним, что я этим вечером запомнила, была тёмная заплаканная мантия и размеренно бьющееся под ней сердце.

Утром я проснулась всё в том же незабвенном кресле. Гарри поблизости не ощущалось. Открыв глаза, я поняла, что уже утро. Хотя, я могла и ошибаться: погода за окном, судя по тому, что солнца не было видно из-за сплошной пелены серых облаков, была мерзкая.
Я попыталась подняться и только тогда поняла, что закутана в сдёрнутый с одного из диванов плед. Рядом лежала потрёпанная энциклопедия лекарственных растений — та самая книга, которую я вчера пыталась читать. Довольно глупый выбор — её и в нормальных обстоятельствах в руки брать не хочется, не то что сейчас…
Я поднялась с кресла, с удивлением отметив, что кроме меня в помещении никого нет, хотя, ученикам пора бы уже начать просыпаться, и, стараясь не шуметь, пошла в нашу с девочками спальню за зубной щёткой.
Как оказалось, я проснулась как раз во время: уже через пятнадцать минут в гостиную спустились первые ученики. Я же запоздало вспомнила, что сегодня понедельник и что про отмену сегодняшних уроков Гарри вчера ничего не говорил.
Кстати, о Гарри…
Пока я думала, стоят ли уроки того, чтобы прямо сейчас гнать туда гриффиндорцев, из своей спальни по одному начали выходить мальчики-шестикурсники. Процессию возглавлял Рон, а замыкал Гарри, который, судя по всему, так и не ложился спать. Во всяком случае, круги под глазами у него были такие, что никакими очками не скроешь, даже если очень захочется. Однако передо мной снова был Мальчик-который-выжил — красное знамя в борьбе против Вольдеморта. И тёмные круги под глазами — единственное, что напоминало о его вчерашнем состоянии.
— А теперь — в Большой зал? — спросила я, когда Гарри с Роном подошли к моему креслу.
— Верно, — со вздохом подтвердил Рон. — В Большой зал.
— Тогда пойдём, — монотонно предложила я, оставаясь сидеть в кресле. Мальчики тоже не двигались с места. Идти в зал совсем не хотелось, потому что там мы встретим наших одноклассников и профессоров. А вместо флагов факультетов за спинами учителей будет задрапированная чёрным стена… опять. Впервые профессор Дамблдор произносил речь на фоне этой стены после гибели Седрика Диггори. Потом, совсем недавно, погиб Хагрид, и директор снова должен был говорить эту проклятую речь. Теперь ему, по крайней мере, больше не придётся этого делать.
Но мы ведь, всё-таки гриффиндорцы. Нам нельзя прятаться в своей башне. В конце-концов, что подумают слизеринцы? Хотя, они-то как раз вряд ли поднимутся в зал… Да о чём я вообще думаю?! Спрятаться? Убежать? Никуда не ходить? Не дождутся!
В Большой зал мы шли втроём, как и раньше, когда учились на младших курсах, когда всё было легко и понятно. Как я и ожидала, Большой зал встретил нас кислыми и заплаканными лицами, чёрными стенами и тяжёлой тишиной. И отсутствием охраны. Как и говорил Гарри, в школе не осталось ни одного вампира.
Мы заняли свои привычные места, то есть мы с Роном оказались с двух сторон от Гарри. Вообще-то эта традиция берёт начало ещё на нашем втором курсе, когда все считали Гарри наследником Слизерина.
— Спасибо, — Гарри сказал это настолько тихо, что я едва расслышала, даже не смотря на то, что он наклонился прямо к моему уху.
Я постаралась как можно незаметнее кивнуть и уткнулась носом в тарелку, хотя была уверена, что съесть всё равно ничего не смогу. Тем временем столы факультетов продолжали заполняться. С увеличением количества слизеринцев на квадратный метр пространства, увеличивалось и количество выспавшихся и довольных жизнью людей. Я сидела спиной к слизеринскому столу и старалась думать о чём-нибудь кроме их шушукания между собой. Поворачиваться и смотреть на них было противно, да и не безопасно… для них: уж очень сильным было желание шарахнуть по ним чем-нибудь побольнее.
В какой-то момент над нашими головами захлопали многочисленные крылья: совы принесли почту. Как и всегда, на стол передо мной опустилась сова, брякнула газету прямо в тарелку и протянула лапу, требуя платы. Я порылась в кармане, где, кажется, было несколько монет и не глядя запихнула несколько кнатов в привязанный к лапке кошелёк. Так и быть, сдачи не надо…
Но газету разворачивать я не спешила: вряд ли мне понравится то, что там написано.
К этому времени практически все ученики собрались в Большом зале. Формально сейчас уже заканчивался первый урок, однако это никого не волновало. Макгонагалл, отложив газету, наконец поднялась со своего места рядом с пустым директорским креслом и, тяжело воздохнув, начала говорить. Декан говорила долго, периодически запинаясь, не в силах справиться с голосом.
— … за Альбуса Дамблдора…
Профессор первой осушила собственный кубок. Ученики и другие профессора, поднявшиеся со своих мест, в молчании повторили её жест. Сделав глоток, я поняла, что это не тыквенный сок, а нечто куда более крепкое и горькое. Похоже, старшекурсников в этот раз сочли достаточно взрослыми для спиртного.

Прошло уже несколько дней после победы Гриффиндора в квиддичном матче. Каждый день совы исправно приносили почту, но читать её было страшно. Сообщения в «Пророке» были одно другого ужаснее. Каждый день происходили нападения, гибли люди. Уроков практически не было: все учителя были заняты модификацией защитной системы Хогвартса. А нам, старостам, было поручено следить за учениками. Мы с Роном не плохо справлялись, но потом возникла ещё одна непредвиденная проблема: первоначально с малышами должна была сидеть профессор Трелони, но профессор Макгонагалл решила, что оставлять маленьких детей с неокрепшей психикой в компании этой провидицы, уже, несомненно, напророчившей кому-нибудь кучу бед, будет, мягко говоря, неразумно. Других кандидатов, подходящих на роль всеобщей няни не нашлось: кандидатуру Фильча отвергли по приблизительно той же причине, а остальные профессора, даже Флоренц и Аллерт, были заняты. В общем, как и обычно, дополнительная работа досталась старостам. Нужно было чем-то занять детей на четыре дня, до прибытия нового директора, личность которого в министерстве ещё не определили. И на каждый день выделялось по старосте с двух факультетов. Мне в качестве компании в четверг достался Джастин, а вот Падме повезло меньше всех — пришлось провести весь день в компании двух десятков маленьких детей и Драко Малфоя. Впрочем, по словам Рона, радости которого, как говориться, предела не было (их с Панси Паркенсон смена была самой первой), он бы лучше посидел с Хорьком.
Мне почему-то кажется, что за эти два дня малыши узнали больше ругательств, чем за всю свою предыдущую и последующую жизнь.
В последний раз я видела солнце в воскресенье, во время квиддичного матча. Теперь за окном не переставая шёл дождь, становясь лишним напоминанием о том, что ничего больше не будет как прежде. Война, наконец, пришла в Хогвартс.

К разочарованию журналистов, Гарри сказал всего несколько слов, а затем оставил репортёров на попечение Стюарта, который немедленно предпринял попытку их выдворить. Газетчики усиленно сопротивлялись. Процесс грозил затянуться надолго. Впрочем, юношу это уже мало волновало. Он подошёл к разговаривающим в сторонке министру и своим преподавателям.
— А, Гарри, — обрадовался Фадж. — Как ты себя чувствуешь?
Поттер презрительно фыркнул. Вопрос этот прозвучал как издевательство. Юноша замер, оказавшись между министром магии и обитателями Хогвартса.
— Отвратительно, — наконец ответил он.
— В таком случае, возможно, тебе стоило бы поехать со мной — я как раз направляюсь в клинику святого Мунго. Тамошние колдомедики в два счёта это исправят, — великодушно предложил министр, делая Гарри приглашающий жест.
— Благодарю, но колдомедики мне не нужны. В худшем случае, как мне кажется, мадам Помфри великолено со всем справится, — вежливо-прохладным тоном отозвался Гарри, делая несколько шагов и становясь рядом с Айвеном, на полшага за спинами профессоров. Если судить по тому, что вампир едва уловимо рычал, юноше не показалось и от Фаджа действительно пахло шампанским.
— Как пожелаешь, — моментально теряя всю приветливость, сухо ответил министр. Как раз в это время то же место между представителями министерства и Хогвартса, где минуту назад стоял Гарри, занял выдворивший репортёров глава аврората. Но делать выбор и присоединяться к какому-нибудь лагерю не спешил.
— И как же так получилось, что директор остался беззащитным? — спросил он, живо напомнив интонациями Амбридж.
— Приказом директора вся охрана была направлена на стадион, — вампир говорил почти шёпотом, но даже шёпот заставил министра вздрогнуть.
— Чего и следовало ожидать от человека, позволившего таким как ты появиться в школе, — собравшись с мыслями, Фадж заговорил самым презрительным тоном, на какой был способен. Получилось не очень внушительно.
— Как заместитель директора Хогвартса, — вмешалась Макгонагалл, — я требую от вас уважительного отношения к персоналу.
— Не волнуйтесь, госпожа заместитель директора, — резко оборвал её Фадж, — довольно скоро всё изменится и вы будете не в праве что бы то ни было от меня требовать.
— Объяснитесь, — потребовала Макгонагалл, хотя, по большому счёту, и так всё было понятно.
— Старый дурак Дамблдор не смог управиться со школой, — зашипел Фадж, — он не просто не смог обеспечить безопасность учеников, но и свою собственную…
— Старый дурак? — переспросил вампир, подаваясь вперёд.
Единственной, пульсирующей в голове мыслью стало то, что если ничего срочно не сделать, то посреди коридора Хогвартса неминуемо произойдёт кровопускание. А, как он уже сегодня отметил, гибели министра сейчас Британия не переживёт. Единственным, что сейчас пришло юноше в голову, было передать свои аргументы непосредственно Айвену телепатически. Однако сделать это без предварительной подготовки оказалось довольно тяжело: мозг вампиров, как и их телепатия, несколько отличался от лигилименции и оклюменции магов. В итоге он выплеснул свои доводы в пространство, надеясь на то, что вампир почувствует.
Если он и услышал, то виду не подал, продолжая угрожающе буравить взглядом министра магии.
— Сейчас ты достаточно самонадеян, чтобы назвать только что убитого величайшего волшебника столетия старым дураком перед преданными ему людьми. С его гибелью Хогвартс ослабел и теряет немалую часть своих преимуществ, — наконец заговорил вампир. — Сейчас ты на коне, но время это исправит — тебе нечего противопоставить настоящему врагу.
На секунду министр утратил контроль над лицом, и без того не слишком правдоподобная маска высокомерного спокойствия уступила место перекошенной злобой харе. Это длилось всего секунду, но и этого короткого момента было вполне достаточно, чтобы собравшиеся смогли сделать выводы относительно положения уважаемого министра. А было оно куда более отчаянным, чем он готов признать.
— С этого момента министерство магии берёт все дела школы чародейства и волшебства Хогвартс под свой контроль, — объявил министр весьма мерзко ухмыляясь. — Новый директор прибудет в школу в конце недели, госпожа Макгонагалл — вот вам и объяснение. А этой вашей… охране… надлежит покинуть замок в течение суток. — Слово «охрана» он выплюнул с таким отвращением, словно это было страшное ругательство. — А теперь позвольте откланяться. Мистер Стюарт, нам не по пути в клинику св. Мунго?
— Боюсь, сер, что сейчас мне необходимо вернуться в министерство, — отозвался до сих пор молчавший глава Авроров, так и не сдвинувшийся с занятой им ранее позиции меж двух огней.
На этой довольно неприятной ноте работники министерства магии направились к ближайшему камину, через который можно было убраться из школы.
Макгонагалл же, глубоко вздохнув, поманила своих союзников в кабинет директора. Идти туда снова Гарри совершенно не хотелось, но и в гостиную возвращаться пока не тянуло. Пересказывать свои впечатления о сегодняшнем дне одноклассникам, что неизбежно последует за его возвращением, Поттер не желал.
— Что делать будем? — спросила Макгонагалл, как только горгулья закрыла за ними вход и все оказались в кабинете.
— Первой и самой главной проблемой станет выбор главы Ордена, — заговорил Снейп, который этим вечером против обыкновения в основном молчал. — Либо это будете вы, Минерва, либо Хмури. Других кандидатов я не вижу.
— По-моему, вы ошибаетесь, Северус, — возразила профессор. — Главная проблема сейчас — Хогватрс. Если мы потеряем контроль над школой, то это практически гарантирует поражение. Не стоит забывать, что школа магии — древнейшее магическое заведение. Хогвартсу более тысячи лет. После падения Хогвартса больше противостоять угрозе не сможет никто. При этом не стоит забывать и о том, что находится под замком.
— Если библиотека Слизерина окажется в руках Лорда, мы обречены, — сделал очередное открытие за вечер Снейп.
— Верно. Похоже, ему там что-то очень нужно.
— Альбус хотел, чтобы члены Ордена спустились туда на каникулах, — вновь заговорил зельевед. — Когда учеников в школе будет поменьше. Он собирался рассказать об этом Поттеру после матча.
— Боюсь, что он этого не успел, — вставил Гарри, до того опасливо поглядывающий на Айвена, который, по видимому, находился в состоянии «умри, всё живое».
— Зачем? — более сложные фразы вампир в данный момент произносить был не способен. Видя, что Гарри, к которому он, собственно, обращался, находится тоже не в лучшем психическом состоянии и односложных фраз понять не может, напрягся и попытался построить хоть сколько-нибудь связное предложение.
— Почему ты мне не дал его убить? — отрывисто спросил он.
— Потому что ещё рано. Верно ведь, профессор Макгонагалл? — ответил Поттер, доставая волшебную палочку. — Крови выпьешь?
Похоже, вампир предложения не оценил. Крышка директорского стола, на который он опирался, жалобно затрещала под стальными пальцами, а потом и весь внушительный стол полетел в другую сторону кабинета, на полной скорости врезался в камин и разлетелся в щепки, на которые тут же перекинулось пламя.
— Полегчало? — осведомился Поттер, наколдовывая кубок и нож. Профессора в это время практически невозмутимо принялись тушить горящие щепки.
— Нет, — отрезал Айвен, нетерпеливо выхватывая у юноши из руки не до конца наполнившуюся чашу и разом её осушая. — Завтра вампиры покинут школу, — уже спокойно заговорил он. — Но теперь это и наша война.
— Неужели месть за смертного волшебника может заставить вас вмешаться в войну? — похоже, Макгонагалл надоело играть роль зрителя.
— Смертного волшебника? Нет. Альбуса Дамблдора — да. Видите ли, госпожа Макгонагалл, я живу не слишком долго, не намного дольше Альбуса, но за это время ещё не встретил ни одного волшебника, который, заключая союз с чудовищами, какими вы все нас считаете, не лицемерит, не клянётся в вечной дружбе и доверии, а действительно становится другом. За таких людей нужно мстить.
Тишина, повисшая в кабинете, говорила о том, что собравшиеся маги с вампиром полностью солидарны.
— Когда наша помощь будет необходима, обращайтесь за ней, — заговорил он. — Но лишь тогда, когда она будет необходима. Хоть я и глава клана, но заставлять подопечных делать за смертных грязную работу не в моих силах.
— Что ж, думаю, что это время ещё настанет, — вздохнула Макгонагалл. — Мне жаль, что это происходит. Спасибо вам и вашим подопечным за помощь Хогвартсу.
Айвен на это лишь сделал неопределённый жест, отдалённо напомнивший поклон, и направился к выходу, на ходу вручив Поттеру кубок и кивнув на прощанье:
— Ещё увидимся.

Глава 42.

«Не отчаивайся! Худшее еще впереди!»

Филандер Чейз Джонсон.

Лишь только горгулья освободила дорогу, едва не прибив какого-то излишне ретивого журналиста, как со всех сторон помещение осветили вспышки многочисленных фотоаппаратов, подобных ярким разрядам молнии во время грозы. Несколько секунд Гарри ровным счётом ничего не видел, кроме тёмных кругов перед глазами, но очень скоро зрение восстановилось. В голове срезу мелькнула мысль о том, что лучше бы этого не случалось. В коридоре перед горгульей набилось столько народа, что они разве только по головам друг друга ещё не ходили.
«Ещё не вечер» — мрачно подумал юноша, когда толпа резко подалась вперёд, ощетинившись магическими микрофонами, записывающими сферами и прочей аппаратурой. Поттер инстинктивно сделал шаг назад и упёрся спиной в успевшую встать на законное место статую. Бегло оглядевшись по сторонам, он отметил, что взрослые ведут себя точно так же, а Айвен всё ещё раздражённо трёт глаза, повреждённые ярким светом. В голову Поттера абсолютно неожиданно ударил шквал эмоций, ему не принадлежащих. Юноша снова зажмурился, но теперь уже ради того, чтобы сконцентрироваться достаточно и выставить ментальный блок: обрывки чужих мыслей буквально разрывали его череп изнутри. Самое неприятное, что о профессоре Дамблдоре журналисты сейчас думали в самую последнюю очередь. Прежде всего их сейчас занимали мысли о том, как подскочат рейтинги газеты или журнала, если там будут опубликованы фотографии тела Альбуса Дамблдора, а ещё лучше — интервью кого-нибудь из свидетелей.
Пожелание, сорвавшееся с губ, потонуло в гомоне толпы: каждый из журналистов считал свой вопрос жизненно важным и требующим немедленного ответа. Стюарт, похоже, привыкший к подобному напору, взял основную часть работы по умиротворению журналистов на себя. Уже через минуту вспышки фотоаппаратов прекратились, а аврор принялся втолковывать журналистам что-то, абсолютно к делу не относящееся. Гарри уже собрался предпринять попытку незаметно скрыться из поля зрения репортёров по направлению к своей гостиной, но как раз именно этот момент выбрал уважаемый министр магии, чтобы почтить своим присутствием обезглавленную школу магии.
Первыми признаками его появления стали отдалённая ругань в коридоре и быстрые шаги. Похоже, их Непогрешимость были не довольны тем, что камин в кабинете директора для Них оказался закрытым. Дело в том, что как только в кабинете появился Шизоглаз Хмури, камин был заблокирован для внешней связи. Для этого Хмури постучал по левому верхнему кирпичу и сказал какой-то хитрый пароль. Похоже, теперь через этот камин попасть в школу было нельзя.
Ругань постепенно становилась всё громче и отчётливее, а голоса журналистов наоборот утихали: послушать, как министр, периодически срываясь на фальцет, распекает профессора, которому посчастливилось служить ему проводником (судя по всему, эта сомнительная радость досталась профессору Флитвику), представителям прессы доводилось не часто. Впрочем, появившись из-за угла и оценив ситуацию, министр немедленно сменил сердитый оскал номер три на самую трагичную мину, какую смог вымучить. Одет Корнелиус Фадж был, надо полагать, в праздничный костюм, хитро замаскированный под траурное одеяние. По крайней мере, Гарри ещё никогда не доводилось видеть на человеке, занимающем высокий государственный пост, траурный костюм, расшитый вдоль пол серебряными ленточками. Надо сказать, что в сравнении с Флитвиком, на котором просто лица не было, потуги министра казаться убитым горем смотрелись довольно убого.
Однако Фаджа это не смутило. Оставив низкорослого профессора позади, он быстрым шагом двинулся к ощетинившейся микрофонами людской массе, трагично разведя руки в стороны и уставившись прямо на Гарри, словно бы желая одарить его отеческим объятьем. Слава Мерлину, этого не случилось — скоропостижной гибели ещё и министра магии страна бы не выдержала.
Журналисты собрались вокруг Фаджа, как детишки вокруг Санта-Клауса. Им даже не требовалось галдеть и задавать вопросы, потому что министр сразу же принялся излагать своё отношение к постигшей магическое общество трагедии, о невосполнимой потере и о том, что министерство со своей стороны сделает всё возможное, чтобы имя Альбуса Дамблдора никогда не было забыто.
Столько лицемерия Гарри видеть ещё не доводилось. На один квадратный метр здесь приходилось просто непомерное количество лживых ублюдков, желающих нажиться на трагедии. Фурналисты желали любой ценой разнюхать побольше, чтобы выслужиться перед начальством, а министр, естественно, желал упрочить собственную позицию, заметно пошатнувшуюся за последние несколько месяцев.
Фадж распинался почти четверть часа. Периодически он пытался пустить скупую слезу, но, как ни прискорбно, ничего не получалось. Закончив дебаты, министр царственно приблизился к скучковавшимся возле стеночки Гарри и его спутникам и ещё несколько минут позировал на их фоне фотографам. Засим министр, всё так же царственно, отошёл в сторонку, отодвигая своей биомассой взрослых обитателей Хогвартса, а Гарри и Стюарта оставляя на растерзание газетчиков. Министр, впрочем, пока не спешил покидать публику, неприятно улыбаясь и что-то увлечённо доказывая Макгонагалл. К несчастью, юноша не мог слышать, о чём они говорили: Стюарт как раз делал официальное заявление, надо сказать, говорил он весьма не глупые и правильные вещи о необходимом ужесточении мер безопасности. Впрочем, большая часть журналистов обращала на аврора минимум своего внимания: они алчно сверлили взглядами самого Гарри, в надежде получить комментарий от Мальчика-который-выжил.
— Мистер Поттер, — белобрысый парень, всего на несколько лет старше самого Гарри, первым попытался его разговорить. — Вы никак не прокомментируете ситуацию?
С одной стороны, комментировать ничего не хотелось. Но с другой стороны — как ни парадоксально, на его мнение обратят внимание. А всю правду от людей скрывать было нельзя. Да и общался с прессой Гарри Поттер крайне редко, поэтому его слова обязательно опубликуют, дабы поднять рейтинг газеты. А после его летнего интервью можно даже рассчитывать на то, что слова будут опубликованы без изменений и сокращений. Мысленно поздравив себя с тем, что делает как раз то, чего от него хотят, Гарри кивнул. В нос ему тут же уткнулось около десятка магических диктофонов, а на лицах репортёров заиграли весьма плотоядные улыбки. Глава авроров едва слышно хмыкнул.

Тем временем повествование Макгонагалл, взвалившей на себя ведущую партию в беседе с аврором, подошло к концу. Что-то обсудив со своими спутниками, глава аврората отдал несколько отрывистых команд и они немедленно принялись за свою работу, едва ли не обнюхивая каждую мелочь в кабинете, начиная, естественно, с тела директора Хогвартса.
В кабинете повисла тишина. Время от времени авроры глухо уточняли всевозможные мелочи: в частности, очень интересовались, откуда в кабинете следы пребывания вампиров и вервольфов. Люпин и Айвен с удовольствием им на этот вопрос ответили: первый — презрительным хмыканием, а второй — плотоядным оскалом, от которого вопросы задавать аврорам резко перехотелось.
— Ты как? В порядке? — послышался тихий голос. Подняв глаза, Гарри увидел перед собой Рема, устроившегося на корточках напротив кресла юноши, словно бы разговаривал с маленьким перепуганным ребёнком.
— А ты как считаешь? — вопросом на вопрос ответил Поттер. — Плохо всё это. Очень плохо.
— А потом станет ещё хуже, — понимающе добавил оборотень. — Скоро позовут прессу.
— Без этого никак? — после небольшой паузы спросил юный маг. — Они ведь всё опошлят, как всегда.
— Никак, — вздохнул Люпин, — такое нельзя скрывать от людей, ведь Алюбус… был очень известным человеком и многие его любили… или наоборот.
Гарри горько усмехнулся: бывший профессор сейчас объяснял ему простые истины, словно бы не знал, что Поттер и сам прекрасно всё знает. Впрочем, им обоим нужно было хоть чем-то себя занять, пока авроры обследуют место преступления. Беседа, в общем-то не содержащая никакого глубокого смысла и состоящая исключительно из простых фраз подходила для этого как нельзя лучше. В это время трое Авроров принялись за проверку палочки профессора Макгонагалл.
В итоге, по прошествии часа, глава аврората, представившийся как Роджер Стюарт, поведал следующее:
— Директор, несомненно, был убит смертельным заклинанием, — хмуро сообщил он. — Личность убийцы установить невозможно.
— Это мы поняли и без вас, — буркнул из своего кресла Гарри.
— Простите, — вкрадчиво поинтересовался аврор, — а почему здесь находится ученик?
— Потому что знаю то, чего не знаете вы, — отрезал Гарри, которого, надо признать, за последние годы порядком достало то, что с его мнением не считаются лишь потому, что он ещё ученик. Да и перспектива встречи с министром, который, несомненно, прилетит сюда, окрылённый новостью о гибели своего главного политического оппонента, мягко говоря, не радовала и к вежливости вовсе не подталкивала.
— И что же вы знаете, мистер… Поттер? — голос аврора звучал не очень уверенно: он, надо полагать, просто не узнал юношу, последняя фотография которого была опубликована в «Пророке» довольно давно. Да и шрама в плохо освещённом камином помещении было не видно.
— Верно. А знаю я то, что убийца не Вольдеморт.
Кажется, заявление собравшихся несколько обескуражило: Аллерта, надо полагать, не устроила манера юноши выражаться: услышав имя Тёмного лорда, он аж подпрыгнул. Однако до кого-то смысл сказанного всё-таки дошёл:
— Что вы хотите этим сказать? — удивился Стюарт. — А кто же? Кому ещё хватит сил уничтожить величайшего мага столетия, да ещё в самом сердце неприступного Хогвартса?
— Выходит, кто-то смог, — едко ответил Поттер, поднимаясь на ноги. — Вольдеморт узнал об этом приблизительно тогда же, когда и мы. Скорее всего, стоило бы проверить камины Хогвартса на предмет использования в рамках прошедших двух часов.
Аврор икнул, но, подумав, отправил пару своих спуников в неизвестном направлении — проверять камины.
Дальнейший диалог быстро захлебнулся и принявший командование парадом глава авроров отрядил кого-то из подчинённых оповестить прессу.
— Полагаю, посторонние могут удалиться, — заявил он, наивно думая, что посторонних окажется много. Как выяснилось, таковыми себя считали лишь некоторые учителя. После продолжительного переглядывания всех со всеми, удалилось ещё несколько преподавателей. В итоге, спустя какое-то время, количество нежелательных слушателей сократилось ещё сильнее: теперь убийственные и, увы, бесполезные взгляды доставались по очереди Гарри со стороны авроров, Аллерту со стороны членов Ордена Феникса и членам Ордена Феникса со стороны всё тех же Авроров (впрочем, они не очень настаивали: авторитет Шизоглаза Хмури не давал доблестным служителям порядка переусердствовать.
Последним аргументом Аллерта, который довольно быстро и с разгромным счётом проигрывал в гляделки Снейпу, о том, что он, вообще-то, в этой школе преподаватель ЗОТИ, и что случившееся его прямо касается, было то, что он, в конце-концов, представитель министерства магии.
— Министр магии, полагаю, довольно скоро окажется здесь, — отрезала декан Гриффиндора, по совместительству являющаяся заместителем директора Хогвартса и потому имеющая определённую власть над персоналом. — Так что ваше присутствие не обязательно, тем более что с нами несколько авроров и ваши услуги, как специалиста по защите, тоже не требуются.
Огрызнувшись для приличия, преподаватель ЗОТИ с достоинством удалился.
Теперь главным объектом созерцания стал Гарри Поттер: красноречивая реплика Хмури о том, где он видел устав аврората и что он в этом самом месте делал, ясно дала главе упомянутого аврората понять, что ни вампир, ни оборотень, ни прочие спутники старого ветерана кабинет директора не покинут. Из преподавателей остались лишь Макгонагалл и Снейп: первая — на правах свидетеля и формально главного лица в Хогвартсе, а второй — на правах человека, хорошо знакомого с чёрной магией.
Гарри не обращал на явно повышенный интерес к своей персоне ровно никакого внимания: он вновь уселся в кресло и уставился на пол перед своими ногами: оставшиеся в кабинете авроры принялись укладывать тело директора на сотворённые из воздуха носилки, дабы на них отвезти в морг. Хотя, уложив труп, они ещё и колдовать над ним начали, явно пытаясь что-то определить.
— Юноша, вам не кажется, что вам тут не место? — пошёл на пролом аврор, поняв, что к «гляделкам» у поттера иммунитет.
— Сильнейший из врагов Вольдеморта мёртв и теперь у него развязаны руки. Я, как кровный враг, Тёмного лорда, считаю, что в сложившейся ситуации моё место именно здесь, — отчеканил юноша, не поднимая глаз.
— Кровный враг? — Стюарт, похоже, был удивлён.
— Именно, — не меняя тона, ответил Гарри. — Во всех смыслах этого понятия. И, если вы не возражаете, пора бы поговорить о деле.
Со стороны оставшихся в помещении взрослых возражений не последовало, и глава аврората решил воспринимать юношу как предмет интерьера. Отправленные проверять камины служители порядка вернулись и поспешно стали что-то докладывать своему командиру.
— Подозреваемые? — отрывисто спросил Хмури, глядя почему-то на закончивших свои манипуляции авроров. Те лишь отрицательно покачали головами.
Хмури грязно выругался.
— Существует возможность, — начал объяснять он, увидев на лицах большинства собравшихся искреннее непонимание, — по магическому следу определить личность сотворившего заклинание.
— На самом деле, шанс очень призрачный, но всё же он есть, — вмешался Стюарт. — Но лишь если с момента колдовства прошло не много времени. Профессор же был убит около полудня…
— Короче, вы ничего не узнали, — резюмировал из дальнего угла Айвен.
— Ну почему же, мы узнали, что кроме уважаемой госпожи Макгонагалл и вашей компании сегодня мимо горгульи никто не проходил, — с нажимом продолжил Стюарт, похоже, надеясь, что его взгляд настолько схож с солнечным светом, что может прожечь в вампире дырку. Наивный. — Через камин сюда никто не проходил почти неделю, а связи через школьные камины, — взгляд в сторону Гарри, — не производилось. Даже внутренней.
В этот момент авроры, прихватив носилки с телом профессора Дамблдора, исчезли в камине.
— Это всего лишь означает, что убийца покинул Хогвартс, — проговорил Гарри. — Я абсолютно уверен в том, что Вольдеморт узнал об убийстве лишь через несколько часов после его совершения.
— В этом вопросе мальчишке можно доверять, — заверил Стюарта Шизоглаз. Тот, похоже, в этот день удивляться чему бы то ни было больше не мог и просто продолжил:
— В итоге мы получаем, что неизвестно кто, неизвестно как, убил сильнейшего мага столетия. При этом сопротивления со стороны мага не было — его палочка не использовалась. Думаю, вопрос стоит задавать так: кто мог проникнуть в одну из самых охраняемых частей Хогвартса так, чтобы его не заметили даже портреты? Кто это спланировал — понятно. Но кто смог такое осуществить?
— Носферату, — тихо проговорил Гарри, словно бы ни к кому не обращаясь. Однако его услышали. Все взгляды в ту же секунду метнулись в сторону Айвена, пристроившегося в углу, там, куда почти не попадал свет.
Вампир, поняв, что стал центром внимания, отвлёкся от праздного и на первый взгляд расслабленного изучения обстановки и, по очереди оглядев закопошившихся в поисках палочек волшебников, расхохотался. Смех его звучал абсолютно безумно и вовсе не по-человечески, словно далёкие раскаты грома. Взрослые стали рыться в одежде с утроенным энтузиазмом, и лишь Гарри и Люпин, праздно прислонившийся к стене, сохранили спокойствие, терпеливо дожидаясь, пока у носферату прекратится приступ классического демонического хохота. Когда Айвен наконец-то вернулся к действительности, в его сердце было направлено семь готовых к бою волшебных палочек.
— Ты ещё очень молод, мальчик, — заговорил вампир, ни на кого, кроме Гарри не обращая внимания. В голосе его не было и тени недовольства. — Но ты, безусловно, прав… лишь с высоты того, что ты знаешь.
— Ну, так расскажите мне то, чего я не знаю, — попросил Поттер, борясь с желанием замолчать и сжаться под пронизывающим взглядом пустых чёрных глаз.
— То, что ты видел — не больше чем фарс, от которого я не смог удержаться, — признался Айвен. — Ты когда-нибудь задумывался, почему в Хогвартсе столько дверей с паролями?
Гарри отрицательно покачал головой — он настолько привык к этому, что воспринимал это как такую же часть Хогвартса, как и движущиеся портреты на стенах.
— Так я и думал. Видишь ли, стены замка — преграда лишь живым. Волшебники не могут через них аппарировать (кажется, вы это так называете), но для бесплотных привидений они не помеха, равно как и для хоть сколько-нибудь сильного вампира. Но зато на территорию, защищённую паролем, не сможет пробраться никто, сколько бы раз он до этого не умер. Даже высший вампир.
В перегруженном событиями и информацией мозгу Гарри промелькнула совершенно не вписывающаяся в обстановку мысль о том, что от скромности Айвену умереть не светит никогда.
— Попасть в помещение, или покинуть его можно только через дверь, назвав пароль. В этом году была снята часть защиты с окон гостиных факультетов, чтобы стражники могли явиться по мере необходимости. Но кабинета директора эти изменения не коснулись. Пройдя сквозь незащищённую дверь, я, как и все, спустился по лестнице и прошёл мимо горгульи.
В тишине очень отчётливо было слышно, как хмыкнул Люпин.
-Чего же ты всю правду не говоришь? — осведомился он и продолжил уже для всех. — У кровососов нет магии, в привычном нам понимании. Пройти сквозь стену, использовать простой телекинез или телепатию, превратиться в летучих мышей или туман сильному вампиру не трудно. Высшие могут творить кое-что покрепче. Но вот убивать… Вырвать голой рукой сердце — запросто. Порвать на мелкие кусочки — тоже. Но вот Авада кедавра… на такое даже высшие кровососы не способны.
— Шёл бы ты обратно в зоопарк, Пушистик, — крайне недружелюбно огрызнулся Айвен, а Гарри вспомнил давно прочитанную и оставленную без внимания фразу: «Вампиры и оборотни — смертельные враги».
«Пушистик» в ответ на это не более дружелюбно осклабился и тихонько зарычал. Не громко, но тоже не шибко по-человечески. А до полнолуния оставалось почти две недели…
— Ещё подозреваемые? — резво вмешался Хмури, поняв, что дело вполне может кончиться дракой. И не исключено, что с летальным исходом для большинства окружающих.
— На матче не было нескольких человек, — ухватился за предложенную тему Стюарт. — Среди них всего лишь один взрослый — Аргус Фильч. Но, поскольку он является сквибом, подозрения приходится снять. Пятеро учеников младших курсов остались в замке по причине назначения им взыскания и не покидали коридора седьмого этажа. Их подозревать так же глупо, по причине того, что сил на создание Авады Кедавры им просто не хватит. Трое ребят постарше находились в лазарете и покинуть его своими ногами, по заверениям медсестры, были не в состоянии.
— На вашем месте я бы получше проверил первокурсников, — посоветовал Снейп, у которого, видимо, на нервной почве, прорезалось чувство юмора (не шибко светлое, но на другое в подобной обстановке рассчитывать было просто глупо). — Эти маленькие монстры, если им дать волю, и тех двоих, — кивок в сторону по-прежнему сверлящих друг друга убийственными взглядами Люпина и Айвена, — в куски порвут и не подавятся.
Ответить на это никто не успел: снизу донеслись глухие звуки. Похоже, кто-то от души лупил по горгулье чем-то тяжёлым.
— А вот и репортёры, — в голосе Ричарда Стюарта явно слышалось отчаяние. — Не впускать их в кабинет ни при каких условиях, — добавил он, похоже, действительно думая, что кто-то позволит фотографам и журналистам пробраться на место трагедии.
Члены Ордена решили отправиться к остальным и сообщить подробности случившегося. Перед тем, как последовать за остальными, Люпин тихо попросил Гарри не кричать на журналистов — сейчас это неуместно. Гарри сделал вид, что сам об этом не подумал и попрощался с оборотнем. Обитатели же Хогвартса, в компании главы Авроров Британии, нестройной толпой отправились в лапы журналистов, ещё не зная, что повлечёт за собой убийство Альбуса Дамблдора.

Гарри вопросительно посмотрел на своего декана, ожидая, что ему велят пойти вместе с Падмой, но профессор, вместо ожидаемого распоряжения, поманила его рукой.
— Думаю, мистер Поттер, будет целесообразным, если вы пойдёте с нами, — озвучил намерения профессора неизвестно как оказавшийся поблизости Айвен.
Ситуация к спорам не располагала, так что Гарри кивнул и покорно поплёлся к кабинету Дамблдора вместе с профессорами, то и дело спотыкаясь на самых, казалось бы, несущественных выступах в полу. Когда они оказались перед горгульей, юношу охватил столбняк. Он не мог пошевелиться, всё ещё надеясь, что происходящее — чудовищная ошибка, но при этом понимая, что, когда кто-нибудь соберётся с силами и назовёт нелепый пароль, надежды его окончательно обратятся в прах. Остальные, похоже, испытыали сходные чувства: никто из столпившихся вокруг статуи волшебников не торопился называть ей пароль.
— Розовые слоники, — буркнул Поттер, зажмурившись и глубоко вдохнув, словно собирается нырять в ледяную воду.
Горгулья послушно отпрыгнула в сторону, словно бы даже быстрее, чем обычно. Заходить по-прежнему никто не торопился и ученик шестого курса Гриффиндора, на долю которого с самого детства выпало делать то, что не под силу взрослым, встал на лестницу, которая медленно стала поднимать его вверх. По мере того, как ступени поднимались вверх, перед глазами юного волшебника вставали образы людей, которых он больше никогда в этой жизни не увидит: родители, печально улыбающиеся ему из зеркала Джеден, остекленевшие глаза Седрика Диггори, Сириус, падающий в Арку смерти, Хагрид, сражённый Авадой Кедаврой… и вот теперь с ними будет профессор Дамблдор. Теперь за спиной Гарри тяжким грузом на совести будет стоять ещё больше убитых Вольдемортом и его слугами людей, чем какие-то полтора года назад на последнем задании проклятого Тримудрого турнира. Людей, которых не удалось уберечь. Гарри чувствовал, что сейчас за его спиной вполне живые преподаватели и не вполне мёртвый Айвен наконец-то нашли в себе силы ступить на движущуюся лестницу. В конце лестницы располагалась маленькая площадка, на которой лишь с огромным трудом смогла бы поместиться подобная орава. А после площадки — дверь непосредственно в кабинет директора, в которую и упёрся лбом Гарри. Дверь была приоткрыта, и нужно было лишь протянуть руку и толкнуть её, но делать это хотелось даже меньше, чем называть каменной горгулье пароль. За спиной уже слышалось дыхание профессоров, а юноша всё медлил. Он знал, что, открыв дверь, увидит труп человека, которому по-настоящему доверял, а ведь таких на свете очень и очень немного. Выдохнув, юный волшебник всё-таки толкнул злосчастную дверь и шагнул в проём. Открывшаяся картина ничем не отличалась от обычного кабинета профессора Дамблдора… за исключением того, что хозяин кабинета лежал на животе посреди кабинета, прямо на коврике перед камином, всполохи пламени которого плясали на складках сиреневой хламиды, в которую был облачён профессор. И ещё тишина… раньше в кабинете директора Хогвартса никогда не было так тихо: портреты прежних профессоров, которые всегда либо самозабвенно храпят, либо возмущаются и сетуют на бесцельно прожитые годы. Сейчас же прежние директора школы чародейства и волшебства молча сидели в своих рамках с крайне обескураженными и скорбными лицами. Фоукса нигде не было.
Гарри застыл на пороге, опустив глаза, когда остальные догнали его. Профессора точно так же, как и сам Поттер, поустили головы. Макгонагалл прикрыла глаза рукой, словно боясь опять зарыдать… некоторые, не стесняясь, вытирали глаза извлечёнными из карманов носовыми платками. Снейп, на правах самого недоверчивого, подошёл к профессору и попытался прощупать его пульс. Когда он поднялся и отрицательно покачал головой, в кабинете повисла никем не объявленная минута молчания.
— Что здесь произошло? — справившись с собой, спросил Поттер у единственного хорошо знакомого ему портрета — Финеаса Найджелласа.
— Юноша, — устало, но не так ядовито как обычно, обратился к нему слизеринец, — если бы мы знали, что случилось, то, согласитесь, не сидели бы здесь сложа руки.
— В какой-то момент мы просто выключились! — поспешила пояснить директриса с увесистой волшебной палочкой, чем-то напоминающей троллью дубину. — А, очнувшись, увидели госпожу Макгонагалл с волшебной палочкой.
Всё досточтимое собрание немедленно устремило взоры на упомянутую госпожу, которая, тяжело вздохнув, наконец-то отняла ладонь от лица, но, наткнувшись взглядом на тело величайшего волшебника двадцатого века, судорожно вздохнула и поспешила перевести взгляд на аудиторию.
— Перед обедом, — начала она, — я решила зайти к Алюбусу… ведь он пропустил матч… я хотела узнать, не случилось ли чего… и обнаружила это…
С этими словами профессор беспомощно кивнула в сторону директора.
— Все портреты, — продолжила она, — находились под заклятьем оцепенения. Я сняла чары — сделать это не сложно — в надежде хоть как-то прояснить ситуацию, но, как оказалось, никто не видел, что же произошло.
— Надо что-то делать, — внёс конструктивное предложение Аллерт, про которого Гарри почему-то совсем забыл.
— Уважаемые, — обратился Гарри к портретам, решив, что в этот раз профессор, в общем-то прав и делать что-то явно надо, — у кого-нибудь из вас есть рамы в кабинете главы аврората?
Получив утвердительный ответ от шваброобразного субъекта с рамы над директорским столом, Поттер продолжил:
— В таком случае, могу я вас попросить сообщить о случившемся лично главе авроров? И… попросите его сообщить о случившемся министру: думаю, я не совсем тот человек, от которого господин Фадж хотел бы услышать подобные новости.
«Нельзя же сразу омрачать ему праздник, — добавил он про себя».
— Господин Найджеллас…
Бывший директор Хогвартса, не говоря ни слова, исчез из рамы своего портрета, чтобы сообщить страшные новости членам Ордена Феникса, находящимся в штабе.
— Юноша, а с какого перепуга вы тут командуете? — похоже, преподавателя ЗОТИ инициативность шестикурсника не устроила.
— Хотите поспорить? — мрачно спросил Айвен, судя по выражению лица, готовый убивать.
Спорить с находящимся в скверном расположении духа вампиром Аллерт не рискнул.
— Минерва, какие заклинания и когда вы использовали? — Снейп, надо полагать, не понаслышке знакомый с правилами дознания авроров, уже, кажется, предвидел проверку профессора на Prior Incantato.
— Разумеется, Северус, я не использовала никаких заклинаний, кроме тех, которыми расколдовала портреты. А до этого, как вы все знаете, накладывала чары на комментаторский микрофон, — несколько раздражённо ответила Макгонагалл.
Гарри, увидев, что первичный шок у профессоров сменился обозлённостью, граничащей с истерикой, которая, хоть и может привести к драке, но зато подстёгивает к деятельности и не даёт паниковать, покосился на профессора Дамблдора, трогать которого до прибытия Авроров было нельзя, и уселся в кресло для посетителей, устало уткнувшись носом в ладони, и стал ждать.
Первыми появились члены Ордена: полыхнуло пламя в камине, и мгновение спустя в помещении появился Аластор Хмури. Вслед за старым аврором появились Люпин и Тонкс, а потом — Чарли и Билл Уизли.
Теперь пришла очередь новоприбывших погрузиться в состояние ступора, которое несколько минут назад имели радость ощутить обитатели Хогвартса. После того, как члены Ордена, нервы которых были сё-таки покрепче, чем у школьных учителей, достаточно оправились, для того, чтобы начать мыслительную деятельность, Шизоглаз начал резко выспрашивать подробности. Получив необходимые сведения, он внимательнейшим образом оглядел помещение и тело волшебным глазом, но, увы, ничего нового сообщить не смог.
— Люпин? — Хмури решил обратиться за помощью к бывшему коллеге по цеху.
— Нечисти здесь не было… по крайней мере, возле Альбуса, — добавил он, глянув на Айвена. Тот лишь презрительно фыркнул и вернулся к изучению директорского стола.
Именно этот момент и выбрали авроры, чтобы появиться в камине. Первым вышел среднего роста светловолосый мужчина. Кроме крайне недовольного и отчасти растерянного выражения лица, на нём были прямоугольные очки в металлической оправе. Одет он был точно так же, как и все авроры Англии: в чёрно-красную мантию поверх чего-то среднего между тренировочным и деловым костюмами. В общем, человек был бы совсем не примечательным, если бы не несколько долговязых фигур, вылезших вслед за ним из камина и теперь маячивших на заднем плане с весьма глупыми минами. Выражения эти становились всё глупее по мере того, как преподаватели излагали суть проблемы.
Поттер в это время пытался осознать случившееся. В голове, почему-то оно решительно не укладывалось. Совсем недавно он разговаривал с директором, слушал его шуточки о профессорах и поражался тому, как профессор в свой один Мерлин помнит сколько лет, ухитряется оставаться жизнерадостным и весёлым человеком, пусть и обременённым немалой ответственностью и проблемами. А теперь этого человека больше нет. Осталось лишь тело, к которому нельзя прикасаться, дабы не сбить возможные магические следы убийцы. И больше уже никогда директор не предложит свои кошмарные лимонные дольки, от которых оскомина не проходила по несколько недель. И никогда больше ничего не скроет, чтобы потом, в подходящий, по его мнению, момент рассказать, при этом получив много-много удовольствия от созерцания потрясённо вытянувшейся физиономии собеседника.

Глава 41.

Хочешь чтобы тебя оценили — умри.

«Альбус Дамблдор убит!!!»
Около двадцати часов прошедшего дня в редакцию «Ежедневного пророка» поступило сообщение об убийстве директора школы чародейства и волшебства Хогвартс Альбуса Дамблдора.
К тому моменту, когда корреспонденты были допущены в замок, на месте происшествия находились представители аврората. Непосредственно в кабинет директора, где событие имело место, доступ был закрыт, однако около полуночи следователями было сделано следующее заявление: «Причиной смерти Альбуса Дамблдора стало смертельное заклинание Авада Кедавра, произведённое ориентировочно в районе полудня. Личность убийцы по магическому следу установить не удалось. Очевидно, что момент для совершения преступления выбран идеально: в момент убийства практически все обитатели Хогвартса, за исключением нескольких учеников младших курсов и завхоза Аргуса Фильча находились на квиддичном матче. Туда же была направлена вся охрана замка, без исключений. Дело осложняется тем, что пароль, без которого, как известно, нельзя попасть в кабинет директора Хогвартса, знают лишь единицы. В данный момент установлено, что никто, кроме заместителя директора, Минервы Макгонагалл, обнаружившей тело, мимо горгульй в этот день не проходил».
«Альбус Дамблдор, несомненно, был великим человеком, — говорит министр магии Корнелиус Фадж. — Его кончина стала тяжёлым ударом для всех нас, особенно в это неспокойное время…»
«Сегодня случилась страшная трагедия. Великий человек, могущественной чародей, и просто хороший человек отошёл туда, куда смертным пути нет, — сказал редактор «Ежедневного пророка» Энтони Миллер».
Своё сожаление о случившемся высказал так же и глава аврората Рождер Стюарт:
«В это нелёгкое время Англия и весь мир лишились могущественного волшебника, способного оказать неоценимую помощь в борьбе против Сами-знаете-кого. В связи с этим, увы, будут ужесточены и меры безопасности. Но, не смотря ни на что, нельзя поддаваться панике».
«Готовьтесь к тому, что Вольдеморт перейдёт к решительным действиям. Теперь нигде нельзя быть в безопасности, но, как сказал уважаемый мистер Стюарт, нельзя поддаваться панике. Только лишь так, оставаясь единым целым и не сдаваясь мы сможем противостоять угрозе. А теперь, будьте так добры, отвалите от меня» — со свойственным ему напором и настойчивостью заявил Гарри Поттер, находившийся среди тех, кто первыми попал в кабинет директора Хогвартса в этот страшный день.
Смерть директора Хогвартса Альбуса Дамблдора наложила суровый отпечаток на сознание людей и мы все скорбим об этой тяжкой потере для всего волшебного мира. Этот день по всей стране объявлен днём траура.
В редакцию «Пророка» на протяжении последних часов непрерывно приходят письма с соболезнованиями от представителей других стран.

Воскресный выпуск «Ежедневного Пророка», традиционно подводящий итоги прошедшей недели, гласил:
«Для нашего мира настали тёмные времена. Сами-знаете-кто начал активную деятельность. Ежедневно происходят нападения его приспешников на людей. Они не ограничились уже, как ни прискорбно, ставшим привычным, истреблением волшебников, которые не встали под знамёна Того-кто-не-должен-быть-помянут. В этот раз, помимо разрушения основных магических объектов Британии, они атаковали маггловские районы Лондона. Пожиратели смерти привели с собой самых опасных магических созданий, которые нанесли огромный ущерб городу и его жителям. Улицы Лондона в этот день превратились в настоящий ад: в семнадцать часов сразу в нескольких крупнейших районах города на улицы аппарировали большие группы Пожирателей смерти. По свидетельствам немногочисленных оставшихся в живых свидетелей, находящихся в состоянии сильного шока, маги немедленно атаковали смертельными заклинаниями оказавшихся в поле зрения прохожих. Расправившись с большей частью людей и не обращая внимания на оставшихся, они принялись крушить здания взрывными чарами, но как только к местам событий подоспели авроры, атакующие аппарировали. Вместо них на улицах появились тёмные создания. Первыми, но, увы, не последними, были Василиски. Гигантские змеи атаковали авроров и лишь немногим удалось выжить в неравной схватке. Следующей волной пошли мантикоры и тролли. На улицах царит паника: чистильщики не справляются с таким объёмом работы, поскольку слишком многим слишком многим нужно стереть память и слишком многие смерти объяснить.
Одновременно с этим акции Пожирателей смерти проходили в столицах союзных государств: Париже, Берлине, Токио, Москве, Вашингтоне, Вене и Дели. Индийское министерство магии было полностью уничтожено. Этот день вошёл в историю как одно из самых тёмных событий магической истории. Никогда ещё наше сообщество не было так близко к раскрытию.
Однако помимо этих, безусловно, ужасных и трагических событий, тяжелейший урон был нанесён магам. В начале недели Пожирателями смерти был атакован английский филиал банка Гринготс. Сил гоблинов для сопротивления оказалось недостаточно, однако авроры, охраняющие в этот день Косой переулок, помогли отстоять здание банка. Пострадавшие были лишь среди гоблинов.
Кроме того, был совершён ряд нападений на частных торговцев, доставляющих иностранные товары в магические торговые точки. Кроме этого было совершено нападение на основную Британскую магическую торговую точку — Косой переулок. Усиленные охранные подразделения авроров сделали всё, что было в их силах, однако, не смотря на их усилия, разрушения впечатляющи. По счастью, посетителей практически не было, но пострадали многие продавцы. Были убиты владельцы зоомагазина в Косом переулке, в тяжёлом состоянии находится господин Оливандер. Кроме этого совершались нападения на более мелкие магазины. За последние дни не стало пяти подобных заведений.
Похоже, Сами-знаете-кто поставил перед собой цель уничтожить в первую очередь экономические объекты Британии. Напомним, ранее нападениям подвергались мелкие магазины, банк Гиринготс и несколько месяцев назад был разорён Хогсмид, являвшийся одной из основных торговых точек магической Британии…
Однако, настоящим ударом для волшебников стала атака на клинику Св. Мунго. Пациенты, оказавшиеся в то время в больнице, многие из которых оказались там из-за недавних нападений, пережили повторный шок. Силами Авроров больницу удалось отстоять, но, увы, не обошлось без потерь.
И, наконец, весь конец недели министерство магии находилось в осаде и лишь в субботу около полудня, Пожиратели отступили. Как ни странно, сам Тот-кого-не-называют ни разу среди своих слуг не появился.
Министр магии Корнелиус Фадж, всю неделю проведший в надёжном убежище, как либо комментировать ситуацию откащался. Его представитель лишь сказал, что министр скорбит вместе с семьями погибших и со своей стороны сделает всё возможное, чтобы как-то противостоять могущественной силе противника.
Нам остаётся лишь верить, что пока стоит Хогвартс, новый директор которого вступил в свои полномочия в конце этой недели, ещё не всё потеряно».

Этот вечер Гарри запомнит на всю жизнь. Сразу же после матча ученики были отправлены по гостиным. Пострадавшим в ходе игры пришлось перед этим сделать краткую остановку в лазарете, где мадам Помфри в мгновение ока вылечила их повреждения. У Гарри оказалось повреждено ребро и вывихнута рука.
Настроение победившей команды было очень далеко от радостного: появление на поле феникса было воспринято как дурное знамение. У Гарри в голове до сих пор звучал крик сказочной птицы, как отголосок грядущих бедствий. Гриффиндорские члены АД, не сговариваясь, вытащили волшебные палочки и положили их на видное место, дабы в случае непредвиденных обстоятельств не оказаться безоружными. Невилл предусмотрительно не выпускал палочку из рук, боясь потерять.
— Эй, Гарри, — сзади к креслу, которое занимал Поттер, подошёл Рон и склонился почти к самому уху друга. — Может, прихватим и наши железные игрушки?
— Знаешь ведь прекрасно, что я мечом пользоваться могу только в качестве орудия самоубийства, — в тон ему прошептал Поттер.
— Но ведь перестраховаться-то надо, — резонно заметил Уизли.
— Да знаю я, знаю, — проворчал Гарри, поднимаясь с кресла. — Только, сдаётся мне, мало нам это поможет… мы ведь, всё-таки в школе магии находимся.
Мечи были подвешены на законное место и надёжно прикрыты широкими полами школьных мантий.
— Всё-таки это была плохая идея, — прошипел Гарри, уже в который раз цепляя стену выпирающим лезвием. — Как ты себе представляешь наш обед?
— Поменьше паники, — беззаботно отозвался Уизли, оружие которого было практически не заметно, не смотря на то, что по размеру Ронов двуручник значительно превосходил меч Гриффиндора. — Не нервничай! Прорвёмся, как и всегда.
— Сдаётся мне, всё будет не так, как всегда, — мрачно проговорил Гарри, перед глазами которого по-прежнему стояло Фоукс, от сияния которого небо приобрело кровавый оттенок.
Мысль пропустить ужин, пришедшая в голову сразу нескольким ученикам, была отвергнута как не соответствующая духу краснознамённого факультета. Да и взрывов было пока не слышно, а это означало, что в школе они всё ещё в безопасности. По крайней мере, так старшекурсники говорили младшим ребятам, старательно пытаясь скрыть собственное напряжение и готовые к бою волшебные палочки. На поздний обед, перенесённый на несколько часов вперёд из-за квиддичного матча, гриффиндорцы шли все вместе, причём старшие ребята ненавязчиво, вызвались пойти первыми, но потом незаметно взяли остальных в кольцо: мало ли, что может случиться, ведь на Карте Мародёров всех возможных опасностей отмечено быть не может! По дороге они встретили несколько патрулей. При этом на лицах вампиров было написано то же недоумение, что и у учеников.
В зале было тихо. Нет, гробовой тишины не было, но и бурного праздника Хафлпаффа и Ревенкло по случаю квиддичного матча. В котором проиграл Слизерин, не предполагалось. И без того подавленные поражением слизеринцы признаков существования не подавали, мрачно ища глубокий философский смысл в содержимом своих тарелок, путём пристального изучения оного. Сидящие за отдельным столом дошкольники пугливо смотрели на появившуюся в зале организованную толпу гриффиндорцев, многие из которых так и не сняли ярко-красные мантии, в которых болели за свою команду на стадионе. Учителя присутствовали не в полном составе: по-прежнему не было директора и куда-то пропала профессор Макгонагалл. Отсутствие декана уверенности в себе гриффиндорцам не добавило. Поттер же отметил, что рядом с тарелками Флитвика и Синистры и Аллерта лежат волшебные палочки. Лично Гарри бы в такой момент оружие из рук (или рукавов) не выпускал, ведь появившийся неожиданно противник легко может воспользоваться простыми манящими чарами. И тогда у ребят будут большие проблемы. Сев за стол, Поттер последовал примеру слизеринцев, то есть состроил на лице просветлённую мину и сделал вид, что ничего вокруг не видит. Остальные гриффиндорцы решили не напрягаться и начали открыто разглядывать однокашников, не скрывая своей собственной растерянности.
Где-то через десять минут в зале появилась профессор Макгонагалл. Вот тут-то Гарри и стало по-настоящему страшно: впервые на его памяти профессор плакала. Как оказалось, страшно стало не только ему: в зале повисла тишина. Ребята мысленно готовились к самому худшему… а Гарри боялся, что страшная догадка, мелькнувшая в его голове секунду назад, окажется правдой. Рядом вздрогнула Гермиона — возможно, она подумала о том же и теперь так же пытается убедить себя в том, что это не возможно.
— Альбус… он умер, — наконец-то произнесла профессор нетвёрдым, но и не срывающимся на рыдания голосом. — Его убили. В кабинете.
Она проговорила это отрывисто, и каждая фраза падала на обитателей Хогвартса как пианино с третьего этажа. Дальше всё было как в тумане: вскакивают со своих мест некоторые преподаватели, те, кто не был превращён этими словами в соляные столбы… вместе с ними, опрокидывая стулья, поднимаются некоторые студенты, среди них и Гарри… испуганно вжимаются в стулья дети, которые знают, насколько страшная вещь произошла, но не понимают всего ужаса смерти директора Хогвартса. В мгновение ока зал наполняется шумом: звучали недоверчивые слова, в глубине которых слышалась надежда на то, что замдиректора всё-таки ошибается. Большинство учеников ошарашено сидели на своих местах, открыв рты и выронив вилки. К таким новостям нельзя быть готовыми.
Гарри уже стоял возле учительского стола вместе с Роном и Гермионой, когда его скрутило. Боль в шраме была ни с чем не сравнима. Радость. Радость, которая в подмётки не годится тому чувству, какое Вольдеморт испытывал год назад, когда самые верные его Пожиратели сбежали из Азкабана. Старый враг, единственный, кого он боялся, наконец-то устранён… больше ничто не препятствует его планам…
Гарри больше не смог терпеть этого. Радость врага заставила горечь, зародившуюся в юном волшебнике, перерасти в привычную злость, которую он немедленно обрушил на голову Вольдеморта, в воображении превратив злость в большое копьё белой энергии. Вместе со злобой, легко разрушившей защиту отвлёкшегося на празднование победы Лорда, Гарри вложил туда то, что Вольдеморт так долго хотел узнать. То, из-за чего погиб Сириус. В голове Поттера, а вместе с ним и Вольдеморта, эхом звучали слова Сивиллы Трелони, а её лицо, дымкой появившееся из дубльдума Альбуса Дамблдора почти год назад, стояло перед глазами. «…Не будет жизни обоим, покуда один не прикончит другого…»… Гарри чувствовал, как безумный смех застрял в глотке его врага, а радость сменилась страхом: Дамблдор, которого он столько лет считал своим самым сильным противником, оказался всего лишь вторым. Поттер практически чувствовал, как в голове Лорда роились мысли. Он не мог их прочитать, но явственно чувствовал его потрясение. И… страх. На задворках сознания тёмного Лорда он явственно ощутил страх… и в следующий момент враг мощнейшим ударом выкинул его из сознания обратно в Большой зал Хогвартса. Он тяжело упёрся обоими руками в учительский стол там, где недавно сидел профессор Флитвик. Профессора уже покинули свои места и теперь толпились вокруг стола, видимо, пытаясь справиться с первичным шоком и приступить к решению извечного вопроса: «что делать?».
— Минерва, возьмите же себя в руки, — послышался голос профессора алхимии, которому, судя по интонации, так же не мешало воспользоваться собственным советом. Впрочем, он, в отличие от декана Гриффиндора, по крайней мере, не рыдал в три ручья (вообще-то, в зале подобным подвигом могли похвастаться лишь немногие особи женского пола. Даже слизеринок проняло).
Поттер, голова которого по-прежнему трещала по швам, упустил тот момент, когда в зале возник Айвен, но вот то, что было после запомнил хорошо: учителя наконец-то собрались с мыслями (не без помощи вампира, который одним своим видом напоминал о том, что действительность отнюдь не располагает к продолжительным истерикам, в виду того, что в данный момент реальность отнюдь не безопасна) и пришли к выводу, что сейчас стоило бы отправиться на место происшествия.
— Старосты, отведите учеников по гостиным, — велела овладевшая собой профессор Макгонагалл.
— Мисс Патилл, — добавил профессор Флитвик, — пожалуйста, отведите малышей в их помещения.

Два бладжера, приближающиеся прямо к загонщикам, были благополучно отбиты одновременно двумя мощными ударами, но вместо того, чтобы, как это положено, отбить их в нападающих слизеринцев, загонщики отбили их прямёхонько в Поттера. От такого косоглазия офигели все зрители и игроки зеленого факультета. Алый же наоборот воспринял это как должное. Поттер же невозмутимо завис на одном месте и смотрел на стремительно приближающиеся бладжеры, даже не пытаясь уйти с дороги. Когда все уже решили, что его сейчас просто сшибет с метлы и стадион ему будет пухом, Поттер сделал что-то непонятное и секундой позже уже на всех парах мчался к слизеринскому вратарю с двумя бладжерами зажатыми по бокам, а метлой управлял только с помощью ног. Если бы вратарь Слизерина соображал побыстрее, а может, сказалось увиденное… (Судя по степени офигения, отразившейся на его лучезарном лике, скорее всего второе) то он бы понял что на него покушаются самым наглым образом. Но когда до него это дошло, вратарь успел лишь сделать небольшой рывок, комично взмахнуть руками и, возможно, подумать о вечном. Уже в следующую секунду в него врезались два бладжера, один за другим: Поттер их просто разогнал и направил в нужном направлении. Вратаря под «аплодисменты» ломающихся костей сбило с метлы, да ещё подкинуло будь здоров, Гарри зная по себе как это неприятно, когда у тебя что-то ломается, да ещё приходится падать, решил пожалеть беднягу и, резко спикировав уже за падающем телом, аккуратно (на сколько это возможно на такой скорости) поймал его и плавно опустил на песок рядом с трибуной, где располагался выход. К ним уже бежала мадам Помфри. Гарри посмотрел на бедного парня со сломанной рукой и ногой (именно туда угодили Бладжеры), он явно был в шоковом состоянии и даже не чувствовал больи.
В это время на поле не вполне отошедшие от увиденного игроки зеленого факультета принялись яростно убеждать мадам Трюк, что Поттера надо немедленно дисквалифицировать за столь грубое нарушение правил. Команда Гриффиндора тем временем стояла (летала, висела) как ни в чем не бывало и просто светилась от счастья. Через пять минут громких споров, клятв, криков и истерик даже слизеринцам пришлось признать, что Гарри не нарушил никаких правил. Мадам Трюк говорила: биты у него не было? Не было. Он загонщик, охотник? Нет, а ведь только загонщикам и охотникам запрещается нападать на игроков, у которых нет коффола… ну ловцам тоже запрещается, конечно, но по поводу данного случая в правилах ничего не сказано, так что она даже штрафной назначить не могла. Слизеринцы тихо себе под нос ругая Поттера последними словами, отправилась узнать, сможет ли вратарь играть дальше. Как выяснилось не сможет. Поэтому им пришлось разбить команду на две части, охраняющих и нападающих. Как и предсказывала Кетти, для охраны они поставили одного охотника и одного загонщика.
Гарри подлетел к своей радостной команде, и на него тут же посыпались поздравления, и вопросы закономерные вопросы как он это сделал.
— Да я просто подождал, пока бладжеры почти врежутся в меня и резко начал набирать скорость, а секундой позже подхватил бладжеры. Они придали мне дополнительного ускорения… правда только удар был довольно сильным — надо было пораньше начать, а так, кажется ребро сломал или просто сильно отбил, но к одному боку притронутся, не могу — это факт. В доказательство своих слов юноша аккуратно потрогал пострадавший блок, и, удостоверившись в его недееспособности, поспешно отдернул руку.
— Ты сам-то играть дальше сможешь? — с беспокойством спросила Кетти.
— Да ладно, похуже бывало — беззаботно ответил Гарри.
— Будет тебе и хуже, — ответил до этого молчавший Рон, — может, ты сегодня придумал новый трюк, какой-нибудь маневр Поттера, но он тебя не спасет от нашей Гермионы. За то что ты так сильно рисковал, она тебя прибьёт. — И, в доказательство своих слов, Уизли ткнул пальцем в сидящую на трибуне старосту.
Гарри проследил взглядом в том направлении и тоже увидел девушку. Та, в свою очередь, заметив что Гарри на неё смотрит, сначала продемонстрировала ему кулак, а потом, видя, что Гарри не до конца её понял и всё ещё наивно надеется выжить, выразительно провела пальцем по горлу, этим самым не оставив сомнений, что Поттер не переживёт этот день. Юный волшебник тут же отвернулся от неё и посмотрел на Рона, а тот, видя испуганную рожу своего друга, заржал во всё горло, за что, правда тут же получил по башке от потенциального трупа. В этот момент к ним подлетела мадам Трюк и осведомилась о готовности команды к игре. Ребята дружно ответили, что готовы как никогда, и судья дала свисток о продолжении игры.
Гарри опять занял позицию над центром поля, а Малфой как всегда завис недалеко от него. Команда алого факультета сгруппировалась возле своих ворот, а вот Слизеринцы решили попробовать атаковать, за что тут же поплатились потерей квоффола, да им ещё и забили гол.
— Гриффиндор забивает гол, счет становится 100 — 90, Гриффиндор опережает на десять очков — проревел Симус в свой микрофон. — Игра сегодня очень захватывающая, только вот у ловцов совсем нет работы, хотя Поттер не унывает: он нашел альтернативу чудесную снитчу, решив поохотиться за бладжерами. К чему это привело мы все имели удовольствие видеть, — с нескрываемым восхищением в голосе напомнил Симус.
Гарри, перестав слушать восхищенную болтовню комментатора, принялся выискивать снитч, за что и был награжден, Золотой мячик был наконец-то замечен, причем возле Гриффиндорских ворот: от снитча были видны только крылышки, так как он будто специально спрятался за шест, на котором были установлены кольца. Прибавить к этому, что он находится у самой земли, и получится идеальное место для того, спрятаться от настырных ребят, если бы не блики от крылышек, то его вообще можно было не заметить. Гарри начал медленно забирать влево, описывая на поле аккуратную окружность и заходя сбоку от колец. При всём при этом, скосив глаза, смотрел прямо на снитч. Малфой же опять усиленно пытался понять, что хочет сделать этот психованный Поттер и, конечно же, опять не понял. Гарри тем временем резко рванулся вниз к основаниям шестов. Ловец Слизерина на полном автомате понесся следом, лихорадочно выискивая снитч. Когда он наконец-то его разглядел, и мячик порхал в какой-то паре сантиметров от земли, и Поттер был в очень выгодном положении и мог с легкостью его подхватить. Но в этот момент, может, снитчу надоело попадаться Гарри Поттеру, а может, просто решил над ним поиздеваться, если конечно снитч вообще такое может, но других объяснений, Малфой, не нашел. Снитч молниеносно облетел шест, (наверное, если бы у снитча было лицо, то сейчас оно было растянуто в ехидно-садисткой ухмылке) хотя до этого, скорее всего, проторчал там всё игру не двигаясь с места. Теперь ни один из ловцов не мог его поймать, если не хотел поцеловаться с шестом, на такой скорости, что бы привело как минимум к перелому челюсти, и пробитому черепу.
Естественно, сумасшедший Поттер понёсся к мячику носом в шест. Кажется, ловца Гриффиндора сохранность черепа вовсе не волновала… в последний момент он на полном ходу ухватился за многострадальный шест и, использовав его как ось для разворота, свободной рукой схватил золотой мячик.
Судя по ощущениям, рука осталась висеть на шесте, а бок кольнуло болью с новой силой. Но Гарри это мало волновало, ибо в этот момент произошло то, что юноша в последствии будет называть одним из самый жутких моментов своей жизни. Радостные крики, раздавшиеся со стороны болельщиков Гриффиндора неожиданно стихли, восторженный комментарий Смуса, сообщающего о победе команды своего факультета, запнулся на полуслове, Гарри, уже успевший мешком спуститься на землю и тяжело бухнуться на колени, смог лишь бессильно смотреть на то, как небо над стадионом озаряется кроваво-красным светом. Затмив солнце, заглушив радостные крики детей, празднующих победу, на мгновение появившийся в небе феникс издал пронзительный, полный боли крик и с яркой вспышкой исчез. Никто не понял, что означало это событие, но криков радости больше не было. Уже через несколько минут стадион опустел, а робкие поздравления победителям выражали не радость, а, скорее, опасения. Никогда ещё прекрасный феникс, пение которого считается самым приятным для слуха, не вызывал такого страха и беспокойства. Что-то должно было случиться. Что-то однозначно плохое.
Этим вечером директор Хогвартса, обладатель ордена Мерлина первой степени, верховный чародей Визенгамота, победитель Гриндевальда Альбус Персиваль Уилфрик Брайан Дамблдор был найден мёртвым в своём кабинете.

…От начала игры прошло уже почти полчаса, а снитч так и не пойман. Счет, конечно, был не самым плохим, 90 — 80 в пользу Гриффиндора, но игроки краснознамённого факультета уже начали уставать: надеясь на скорую победу, они выложились в самом начале игры и теперь уставшие охотники и загонщики не всегда поспевали за Слизеринцами, которые, что и говорить, тоже были не плохо подготовлены к этому матчу. Рон лишь с большим трудом мог отразить атаку сразу от троих охотников, но и его силы были на исходе. Такое положение дел требовало немедленных действий, так что Гарри лихорадочно искал на поле снитч, понимая, что игроки зеленого факультета смогут продержаться дольше и постепенно нагонят по голам… а потом и перегонят…
«Черт! Говорил же Кетти с Гермионой, что лучше не выкладываться в самом начале, — всё, что оставалось ловцу, так это вполголоса ворчать — всё равно на стадионе этого никто не услышит. — Ведь предупредил, вряд ли смогу поймать снитч также быстро, как на прошлой игре, или хотя бы просто быстро! Но нет же! Кто бы меня слушал!.. У великого Гарри Поттера такого не может быть: он просто обязан поймать снитч в первые минуты игры.» Девушки, слегка переоценили способности команды, Слизерин всё же намного сильнее Равенкло, а снитч не всегда появляется тогда, когда он нужен. Скорее наоборот — либо когда по очкам его ловить ещё рано, либо когда он ближе к ловцу протвников…
Бросив бесполезные поиски снитча, Гарри осмотрелся, желая узнать, чем заняты остальные игроки в то время, как он добросовестно насилует собственное зренье, пытаясь высмотреть на залитом солнечным светом поле малюсенький мячик.
Обстановка тем временеи немного изменилась. Сам Гарри висел над центром поля, невдалеке от него так же пребывал в праздноболтающемся состоянии Малфой. Остальные же игроки алого факультета теперь собрались возле своих колец, стараясь не подпускать охотников Слизерина, что, в общем-то, им успешно удавалось. А если кому-то и удавалось их обмануть, то у нападавшего не было времени и пространства сделать достаточно хороший маневр, для того чтобы обойти ещё и вратаря, чем Рон беззастенчиво пользовался. Спустя какое-то время, Слизеринцы, наконец, поняли, что сверхзаумным манёвром «идём на пролом», кольца соперника они не возьмут, и перешли к тому, что у них традиционно получалось лучше всего — уловкам. Они оперативно перестроились и, послав впереди себя оба бладжера, устремились за ними.
«И как только умудрились Креб с Гойлом такое сделать? Им же IQ не позволяет!» — пронеслось в голове у увлечённого происходящим юноши.
Бладжеры-то загонщики Гриффиндора отбили. Но из-за того, что вся команда Гриффиндора тесно сгрудилась у своих колец, тем самым загораживая обзор Рону, вратарь поздно заметил летящий к воротам коффл. В итоге по стадиону прокатился горестный вздох Гриффиндорских болельщиков, в купе с комментатором. Симус, правда, должен комментировать непредвзято, но кто его обвинит в том, что он поддерживает свою команду?..
— Слизерин забивает очередной гол — убитым голосом проговорил в микрофон Финниган. — Счет становится равным: 90 — 90… но что это? — вещал комментатор. — Капитан Гриффиндора просит таймаут!
«Интересно, что она задумала…»
Поттер спустился с небес поближе к грешной земле, где уже образовали плотное кольцо игроки Гриффиндора.
— Гарри, почему ты не ловишь снитч? — тут же накинулась на него Кетти, едва тот успел приземлиться.
— Если бы он был размером хотя бы с бладжер, то дело обстояло бы получше! — огрызнулся юный спаситель мира, в обязанности которого в данный момент входило спасение хотя бы квиддичного матча. Судя по уровню его успехов, миру существовать осталось не долго. — Так бы его хотя бы видно было! — гневно ответил Гарри, возмущенный такой несправедливостью. Можно подумать, снитч поймать это раз плюнуть.
— Ладно, извини. Что нам теперь делать? — чуть ли не со слезами на глазах спросила Кетти. — Лично я уже с ног валюсь, да и остальная команда не в лучшем состоянии.
Что верно, то верно: все стояли словно пьяные. Нормально себя чувствовали только Гарри и Рон, они двигались поменьше, да и физических упражнений в последнее время на их долю пришлось побольше.
Поттер обвел взглядом команду, все стояли и смотрели на него, будто он и есть капитан, даже Кетти стояла в ожидании умной мысли от Гарри.
— Надо звать Гермиону, — констатировал тот, поняв, что светлых идей в его черепе в данный момент катастрофически мало.
— Вы сильно устали? — первым делом спросила староста, спустившись с трибун. Повнимательнее осмотрев разнесчастные лица ребят, староста поняла, что вопрос был в высшей степени дурацкий: и так видно, что ещё полчаса игры, и они начнут падать с метел как перезревшие фрукты с дерева.
Но, похоже, никто не обратил внимания на то, что вопрос звучит просто до неприличия тупо: все радостно закивали головами, так как если бы, к примеру, у Поттера в руке был снитч и он просто не сознается, что поймал его, зато сейчас его достанет из кармана и Гриффиндор победит. А ещё лучше — если Гермиона взмахнёт волшебной палочкой и счёт на табло изменится на более жизнеутверждающий. Похоже, что Рон, единственный, кто уже начал что-то подозревать на счет того, каким путем идут мысли подруги, а после того как девушка с задумчивым видом повернулась к игрокам Слизерина, Рон уже не догадывался, а точно знал, что за этим последует, и он не ошибся.
— Гарри, я придумала тебе занятие повеселее, чем висеть над полем, — ухмыльнулась староста. — Предлагаю вывести из строя вратаря Слизерина.
— Замены у них нет, так как тоже проблема с новыми игроками — проговорил Гарри, задумчиво потирая подбородок. Он, кажется, тоже понял, что задумала Гермиона, но пока не был уверен в том, что это разумно. — Должно сработать.
— Ну, одному из охотников придется занять место вратаря, да и, скорее всего, один загонщик тоже будет возле ворот, а может даже два охотника… или вообще вся команда. Всё зависит от того, как решат сами слизеринцы. Но я готова спорить, что это будут всё же один охотник и один загонщик — машинально пояснила Кетти. А зачем тебе это? Если очень грубо нарушить правила, то могут вообще дисквалифицировать. Лучше не рисковать.
— Ну, воспользуемся «оружием» самих слизеринцев — сказал Гарри с какой-то полу предвкушающей интонацией. — Хитростью. Помните книжку, в которой изложены семьсот способов «нарушить» правила, но их не нарушая. Пора прибавить к ним ещё одно. У меня появилась идея, главная проблема, это Бладжеры, надеюсь, вы сможете сделать так, чтобы бладжеры одновременно полетели в меня, ну или хотя бы рядом со мной, но в одном направлении?
Загонщики молча кивнули, а Гермиона открыла рот, явно собираясь что-то весьма резко возразить. Но беседовать на повышенных тонах с быстро удаляющейся филейной частью ловца было уже поздно.
— Надо построится, так как вы стояли, когда пропустили гол, слизеринцы должны повторить свой маневр, — велел Поттер уже в воздухе. Кажется, светлая идея всё-таки пришла, не без помощи Гермионы, конечно… хотя, она вряд ли одобрила бы то, что собрался сделать Гарри. — Ног только не сразу, а чуть погодя. Дайте им забить ещё один гол. Всё ясно? Тогда вперед!
В это время по полю разнесся свисток мадам Трюк, ознаменовавший конец незапланированного отдыха команды. Слизеринцы организованной толпой оторвались от земли в приподнятом расположении духа, уверенные в скорой победе. Настроение гриффиндорцев тоже заметно поднялось, хотя никто абсолютно не понимал, что такое задумали Поттер и Гренжер. Но раз уж они ОБА учавствовали в составлении плана, то это должно быть что-то с чем-то, так что ребята поспешили занять свои места в партере, в ожидании того, что должно было случится. Слизеринцы же наоборот насторожились, видя, как вся команда посматривает на Гарри и загонщиков. Болельщики тоже это заметили, что не преминул озвучить комментатор:
— Команда Гриффиндора явно что-то задумала — с нескрываемым интересом проговорил Симус. — Вот только что? Нам остаётся только ждать, дамы и господа…
Игроки, наконец, поняв, что привлекают слишком много внимания, поспешно отвели глаза от Гарри и без предупреждения начали игру. Рон довольно скоро пропустил обещанный мяч и очень правдоподобно сокрушался по этому поводу.
«Друг мой, в тебе умерла великая актриса» — прокомментировал про себя Гарри. И вот тут началось: игроки Гриффиндора вновь допустили «промах» в построении, а слизеринцы быстро перестроившись, и запустив вперед себя два бладжера, они вновь попытались атаковать ворота.
«Креб и Гойл умнеют прямо на глазах! Такими темпами, глядишь, скоро и читать научатся!» — восхитился нервно напрягшийся Гарри.
Про странное поглядывание на Гарри и загонщиков слизеринцы уже забыли. Кроме одного — Малфоя. Он неотрывно следил за Поттером, пытаясь угадать, что он собрался сделать, в том, что предпринимать что-то будет именно ловец Гриффиндора слизеринец, кажется, не сомневался, так как вместо того чтобы выискивать снитч, он неотрывно смотрел на загонщиков из своей команды. И вот тут началось то самое:

Гарри шёл к кабинету Дамблдора. Он ещё не мог поверить в свою удачу, но подстёгивало его скорее беспокойство. Дело в том, что как раз в тот момент, когда урок зельеваренья достиг своего апогея, в дверь просунулась физиономия третьекурчницы из слизерина и сообщила, что директор срочно хочет поговорить с Гарри Поттером. Что могло заставить Дамблдора срочно позвать Гарри оставалось загадкой, но, скорее всего, это было что-то не очень хорошее. Даже наверняка. Ещё больше Поттера заставило в этом увериться наличие возле гаргульй не привычных двух постовых, а четырёх. Впрочем, фейс-контроль проводить они не стали, а, значит, можно было слегка расслабиться.
— Заходи, Гарри, — ответил голос директора, после того, как Поттер постучал в закрытую дверь, находившуюся в конце винтовой лестницы.
Юноша послушно зашёл, как можно более внимательно изучив помещение. Никаких следов стихийных бедствий обнаружено не было, да и Дамблдор не выглядел встревоженным, так что Гарри с чистой совестью уселся в кресло, радуясь шансу на законных основаниях прогулять алхимию.
— Вы хотели со мной поговорить, профессор? — наконец спросил Гарри, поняв, что сам Дамблдор говорить сегодня не начнёт, а так и будет методично уничтожать лимонные дольки из трёхлитровой банки.
— Я хотел тебя кое с кем познакомить, но он чего-то опаздывает, — благодушно посетовал Дамблдор.
Интуиция заявила, что это не к добру. Доверять интуиции, или нет, Гарри пока что для себя не решил, так что ограничился построением кирпичной физиономии и очень ёмким вопросом:
— С кем?
— Вот придёт — и узнаешь, — очки-половинки Дамблдора весело блеснули.
— Ну, профессор! Вы ведь знаете, как я не люблю сюрпризы! — не сдавался Поттер.
— Ну и зря. Сюрпризы это хорошо, — авторитетно заявил старый маг. Спорить с ним было бесполезно, так что пришлось откинуться на спинку стула и хотя бы попытаться изобразить если не просветлённый лик, то хотя бы терпение. Терпения этого хватило минут на пять.
— Профессор!..
Голос Поттера в этот момент прозвучал точь-в-точь как у обиженного первоклассника, которому под предлогом «гадай сам» отказываются говорить, какой стороной надо вставлять батарейки, если на игрушке это не подписано. Естественно, Дамблдор не смог удержаться от хихикания. Впрочем, если бы поблизости было зеркало, сам Поттер хохотал бы в голос. Для непросвещённого зрителя картина выглядела бы приблизительно так: в кабинете, уставленном всевозможными штучками неизвестного науке назначения, на стенах которого упоённо храпят в своих рамках портреты, а в середине на золотой жёрдочке чистит перья самый настоящий феникс, находятся два странно одетых человека. Причём первый человек, который сидит за столом и жуёт некую субстанцию, в которой магглы легко опознали бы обыкновенные лимонные дольки, которые можно купить в любом магазине в отделе сладостей, выглядит совсем уж странно. Судите сами: длиннющая борода, на первый взгляд предназначенная исключительно для подметания пола, оканчивалась где-то глубоко под столом, равно как и полы его одежды, напоминающей восточный халат (не хватало только тюбетейки). Однако, стариком этот субъект отнюдь не казался, потому что у стариков просто не может быть таких живых глаз, наполненных искренним весельем. Веселье это, несомненно, вызывал юноша, сидящий напротив, в кресле для посетителей. Его одежда была далеко не такая пёстрая, как у собеседника, да и несколько привычнее для простого человека: поверх самых обычных брюк и рубашки был надет похожий халат, но чёрного цвета. Владелец не его потрудился застегнуть, так что одеяние больше походило на плащ. Юноша буравил сидящего напротив человека взглядом, напоминающем одновременно выражение описавшегося котёнка и оскорблённой невинности. Причём яркие зелёные глаза лишь смутно угадывались под падающими на лицо чёрными растрёпанными волосами, ухитрившимися почти закрыть для обзора не то, что шрам, а даже очки. Причём юношу, кажется, непотребно заросшее состояние волновало в самую последнюю очередь. Шрама, естественно, видно не было.
Именно в этот момент дверь многообещающе скрипнула, и вышеописанная картина открылась посетителю.
Взгляды обоих волшебников тут же устремились на вошедшего. Им оказался высокий мужчина, со смертным которого нельзя было спутать даже с расстояния в милю: бледная кожа на фоне чёрной одежды казалась почти прозрачной, а клыки, демонстрируемые в довольной улыбке сытого кота, заставили вспомнить о незаконченном завещании. Впрочем, глаза, вопреки ожиданиям, оказались такими же, как и у всех вампиров, а не налитыми кровью, а приветственный кивок, которым вошедший одарил магов, свидетельствовал о готовности вампира к диалогу. Из всех вампиров, которых Поттер встречал в Хогвартсе за последние недели, этот более всех походил на описанных в книгах носферату, вылезающих по ночам из гробов на кровавый промысел.
— Гарри, познакомься. Это высший вампир Айвен, глава дома, название которого я тебе всё равно не скажу. Айвен, это Гарри Поттер.
— Айвен?
— А ты ожидал какого-нибудь Сарданора? — осведомился вампир, ухмыляясь.
— Насчёт Сарданора — не знаю, но строчкам к пяти имени был готов… Погодите-ка, вы высший вампир? — озадаченно уставился на него Гарри. — А я думал, что при вашем появлении должно веять могильным холодом…
— Я тебе что, климатконтроллер? — оскорбился гость.
— Присаживайся, Айвен, — вежливо вмешался Дамблдор, волшебной палочкой сотворяя на столе внушительных размеров металлический кубок.
Вампир опустился на второе кресло, прямо напротив Гарри, закинул ногу на ногу, откинулся на высокую спинку… в общем, сделал всё, что мог, для своего удобства. Дамблдор тем временем извлёк их ящика стола внушительных размеров кинжал. Зачем директор хранит сей устрашающего вида объект, издалека напоминающий знак обозначения интеграла, кой уже сам по себе похож на орудие пыток, для Гарри осталось загадкой, ибо директор, не мудрствуя лукаво, полоснул упомянутым орудием по открытой ладони. Кровь, обильно хлынувшая из довольно глубокого пореза, потекла в аккуратно подставленный кубок.
— Но вы ведь говорили, что вампиры не любят кровь! — возмутился Гарри, следя за тем, как объёмистый кубок медленно наполняется кровью.
— Верно, — подтвердил Айвен, — но жить-то хочется! А чтобы жить, вампирам надо пить кровь. Не часто и не особо много, но всё-таки надо.
Наконец-то чаша была до краёв наполнена и торжественно передана потребителю. Тот задумчиво уставился на содержимое с видом дегустатора, которому предложили попробовать новый сорт вина.
— То есть, остальные вампиры в школе тоже должны пить кровь? — наконец задал главный вопрос Гарри.
— Конечно, — невозмутимо подтвердил вампир. — Ваше здоровье.
С этими словами Айвен выхлебал всё содержимое кубка и, поставив его обратно на стол, блаженно облизнулся. Гарри, вопреки ожиданиям, даже не передёрнуло. В конце-концов, Дадли, например, ел и не такое. Чего стоит, скажем, отбивная в исполнении тётушки Мардж, которая когда-то много лет назад решила побаловать племянника своим фирменным блюдом. Ради этого пришлось воевать с тётей Петуньей, которая категорически возражала против использования для этой благородной цели своей кухни. В общем, в итоге Поттер благодарил небо за то, что его кормить мисс Дарсли и не подумала: получившийся шедевр, конечно, походил на еду, но, скорее, в её последней стадии. Дадли съел всё до последней крошки и потребовал добавки. В сравнении с этим вампир, пьющий свежесцеженную человеческую кровь из красивого золотого кубка, казался истинным гурманом.
— Остальные, на самом деле, не плохо обходятся кровью животных, — лениво просветил Поттера Айвен, не отрывая взгляда от пустого кубка.
— Могу посоветовать одну очень аппетитную кошку, — оживился не растерявшийся Гарри. — Главное, чтобы Фильча рядом не было.
— Её, по-моему, уже до нас кто-то попробовал, — посетовал вампир, — только скелет вяленый и остался…
— Ещё хочешь? — вмешался в беседу Дамблдор, кажется, понявший, что если он сейчас не сменит тему, то участь миссис Норрис будет не завидной.
Айвен, всё ещё жадно буравящий кубок глазами, лишь кивнул.
— А моя сойдёт? — спросил Поттер, которому показалось, что в возрасте Дамблдора всё-таки вредно выливать такое количество крови за один день.
— Не боишься, что я, выпив твоей крови, завладею разумом? — тоном, к которому долго и безуспешно пытается приблизиться профессор Трелони, осведомился Айвен.
— А вы этого не сделаете, — безразлично махнув рукой, просветил его Гарри, подвигая поближе к себе кубок и кинжал.
— Сделаю.
— Ну и Мерлин с вами, — Гарри полоснул по руке лезвием и подставил к ране кубок, так же, как несколько минут назад это делал директор, который, кстати, до сих пор хранил молчание.
— Алюбус, да он же псих, — поставил диагноз Айвен, — без инстинкта самосохранения.
— Вы крови хотите, или нет?! — выпалил Поттер, не дожидаясь пояснений. — Если хотите, то вот.
Умирающему зверю инстинкт самосохранения не нужен, так что, проигнорировав угрожающий оскал вампира, юноша здоровой рукой сунул кубок прямо под нос главе дома, название которого ему упорно отказывались сообщать.
— А ещё нахал, — подумав, добавил вампир, но кубок взял. Подумав ещё, он медленно его осушил под пристальными взглядами Гарри и Дамблдора.
— Я же говорил, что не сделаете, — усмехнулся Гарри, перетягивая порез услужливо наколдованным Дамблдором бинтом.
— Естественно. На кой ты мне? — патетически вопросил Фоукса вампир и поудобнее откинулся на спинку кресла.
— Точно, — подтвердил Поттер.
— Альбус, я вообще-то к тебе ещё и по делу, — наконец заговорил Айвен.
— Да, я тебя слушаю…
Душещипательная сага о том, как вампир подвергся атаке Пивза и что теперь хочет с ним сделать, на протяжении которой то Гарри, то Дамблдор сдавленно хихикали, должного впечатления не произвела. Впрочем, проникшись тем, что в химчистку Айвену явиться с изгаженным полтергейстовыми снарядами плащом будет проблематично, директор разрешил преподать Пивзу небольшой урок, чтоб больше не повадно было.
Воодушевлённый предстоящей облавой вампир поднялся и собрался уходить.
— А.. можно вопрос?
— Спрашивай, мальчик, — расщедрился Айвен, застыв у входа в пол оборота.
— Гм.. я видел, как вампиры превращаются в летучую мышь… но почему только в одну? Ведь в некоторых книгах написано, что вы можете превращаться в целую стаю…
Про книги, на самом деле, ему рассказывала Гермиона — сам Поттер ничего подобного не видел.
— А ты представь, что будет, если кто-нибудь догадается одну мышку прикончить, — Гарри показалось, что вампир усмехнулся. — А она окажется… носом, например?!
— Ужасно! — солидарно воскликнул проникшийся трагичностью ситуации Гарри.
— Вот именно! Ужасно! — оскалился Айвен. — Ну, пока. Не скучайте.
И прошёл сквозь дверь.
Гарри удивлённо вытаращился на тяжёлую дубовую дверь. Помотал головой, посмотрел на директора и, решив, что так и должно быть, прислушался, не теряя надежду услышать, как нахальный вампир оступается и катится вниз по ступеням.
— Ты ему понравился, — глубокомысленно изрёк Дамблдор.
— С чего вы взяли? — удивился Гарри, возвращаясь к действительности.
— Видишь ли, как ты мог заметить, беседа получилась неофициальной. Кому попало Айрен не будет рассказывать, как в него попала навозная бомба, причём, готов спорить, больше половины он придумал, чтобы нас с тобой развлечь. Обычно с людьми, да и не только, он ведёт себя совсем по другому.
— Как «по другому»? — не удержался от вопроса юноша.
— Ну, большинство смертных считает, что чувство юмора у него не больше, чем у знакомого тебе Вольдеморта. А то и меньше. — Дамблдор замолчал, а потом, словно что-то вспомнив, совсем другим, куда более жизнеутверждающим тоном сказал:
— Между прочим, я тебя тоже по делу позвал.
— Что случилось? — эта простая фраза в последнее время стала у Гарри дежурной.
— Ничего, из-за чего стоило бы беспокоиться, — привычно ответил Дамблдор СВОЕЙ дежурной фразой. — Просто пару дней назад мне стало известно, что вы с мистером Уизли решили самостоятельно продолжать обучение по программе аврората.
Вообще-то это было сильно сказано. Просто пару дней назад, после уроков, Рон, не спрашивая его скромного мнения, торжественно вручил привезённый из школы меч и потребовал тренировки. Причём тренировался скорее Уизли, в то время как Гарри, в свете последних нагрузок отвыкший от клинка, скорее подставлялся под выпады.
— Эмм… ну и что? — робко спросил Гарри, предвидя неприятности в виде очередных дополнительных занятий.
Директор, кажется, понял, почему юный чародей начал потихоньку сжиматься в кресле в как можно более незаметный комочек и ободряюще улыбнулся.
— Нет, Гарри, боюсь что знакомых фехтовальщиков, которых можно было бы попросить с тобой позаниматься у меня нет, — Дамблдор даже представить себе не мог, как сейчас обрадовал парня. — Но кое-чем тебе помочь я всё-таки могу.
Гарри вяло попытался состроить на лице хоть какое-то подобие заинтересованности, но успехом сие начинание не увенчалось, так что пришлось для наглядности приподнять левую бровь, дабы директор случайно не решил, что юноша решил вздремнуть с открытыми глазами.
— Думаю, тебе это понравится, — уточнил директор, но реакции от застывшего Гарри не дождался.
Болше не делая попыток заинтересовать парня, Дамблдор поднялся из-за стола, подошёл к одной из многочисленных полок и взял с неё большой стеклянный футляр. Водрузив его на стол, Дамблдор скрестил над ним руки ладонями вниз, а потом резко и широко развёл их. Футляр исчез и на столе остелось лишь его содержимое — хорошо знакомый Поттеру меч, некогда принадлежавший одному из основателей Хогвартса.
— Я тут подумал, — пояснил директор, — и решил, что такую ценную вещь, как меч Годрика Гриффиндора, будет небезопасно хранить в моём кабинете. Надеюсь, ты сможешь обеспечить ему достойную защиту? И… не думаю, что хозяин был бы очень против, если бы ты им попользовался… в общем, носи с гордостью.
То, что Гарри внешне никакой реакции не проявил, объяснялось очень просто — юноша впал в элементарный ступор, временно забыв о необходимости моргать. Очнулся он лишь тогда, когда профессор протянул ему меч, едва не стукнув по голове. Профессор не шутил — это было сразу видно. И отказываться совсем не хотелось… взвесив все «за» и «против», юноша протянул руку и взял у Дамблдора меч. На какую-то секунду юноше показалось, что тот сейчас обожжёт его руку, ведь Поттер уже давно не был тем второкурсником, который вытащил его из старой шляпы, но рукоять как влитая легла в ладонь, придавая уверенности в том, что, не смотря ни на какие пророчества и видения он остаётся настоящим гриффиндорцем, готовым прийти на помощь тем, кто в ней нуждается.
Уходя из кабинета через полчаса, на протяжении которых они с директором активно потребляли чай с конфетами, Потер думал, что баллы, которые Снейп с него непременно снимет за пропущенные уроки, стоили доставшегося ему артефакта… да и высшего вампира, строящего из себя ковёрного клоуна, тоже можно встретить далеко не каждый день.
Новая игрушка Гарри очень восхитила Рона, но победу над ним одержать не помогла. Конечно, меч Годрика был намного удобнее его прежнего дрына, но мастерства у юноши от его обретения не прибавилось.
Первое дополнительное занятие трансфигурации с Макгонагалл было посвящено записыванию немаленького списка заклинаний, которые ему надлежит выучить.
— Но учить их вы начнёте не раньше, чем выиграете матч в субботу, — строго добавила профессор, а Поттер с ужасом вспомнил, что уже на этой неделе будет квиддич. Да ещё и со слизеринцами… и в тот же момент юноша поймал себя на кощунственной мысли, что намного лучше было бы, если бы квиддича не было.
Естественно, не смотря ни на какие мысли и надежды, игра неотвратимо приближалась и вот уже команды вышли на поле, а со всех сторон раздались приветственные крики болельщиков. Все без исключения вампиры школы были ещё рано утром отправлены на стадион, ведь для нападения Вольдеморт вполне мог использовать именно это время — когда все ученики находятся на открытом пространстве и думают не о Пожирателях, а о коффле, бладжерах и снитче. Единственным, кого почему-то не было на трибунах, был профессор Дамблдор, а за спиной профессора Макгонагалл, привычно расположившейся рядом с комментатором, стояло аж пять высоких фигур в тёмных плащах с накинутыми на лица капюшонами, которыми они прикрыли глаза от яркого солнца…