Глава 40.

Написана при немалом содействии Kartoris (его перу принадлежит квиддичный матч — я претендую лишь на его правку и изменение некоторых мелких деталей), за что ему большое спасибо.

«Смерть — это счастье для умирающего человека. Умирая, перестаешь быть смертным.»
Теодор Паркер

Гостиная краснознамённого факультета постепенно приобретала первозданный вид, хотя камин восстановить по образу и подобию прежнего не удалось. Дело в том, что, не смотря на то, что большинство учеников факультета ежедневно тратят по несколько часов на созерцание сего предмета интерьера, никто почему-то никогда не обращал внимания на то, как он, собственно, был выложен. На одном из кирпичей, составлявших внутреннюю часть камина, к величайшему потрясению Гарри, вместе с Роном взвалившего на себя миссию хотя бы попытаться что-нибудь сделать с камином, было крайне корявым почерком написано: «Сохатый любит Эванс!», а снизу другим почерком приписано: «А Хвост спит с плюшевым мишкой!!!». Над последней надписью Рон изволил долго ржать.
— Почему-то мне кажется, дружище, — сказал он, отсмеявшись, — что камин всё-таки разрушали прежде.
— Предлагаешь написать Рему и спросить, как они его потом восстанавливали? — скептически осведомился Поттер.
— Почему нет?
— Для начала потому, что он занят в Ордене… да и потом, чем мы хуже? — Гарри заговорщицки подмигнул и полез в сумку за чернильницей или любым другим подходящим к случаю писчим материалом. В итоге пришлось остановиться всё-таки на чернилах. Уже через пятнадцать минут на нескольких кирпичах возникли автографы гриффиндорцев самого различного содержания. Один кирпич Рон наотрез отказался показывать, заявив, что потом, когда придёт время, всё расскажет.
Окончив работу, ребята обнаружили, что большая часть гостиной вновь выглядит потребно. Гермиона в компании четверокурсников как раз заканчивала работу по устранению трещины на потолке. Воронки на полу поделили между собой остальные добровольцы, а Дин, Симус и Невилл даже организовали для младших учеников какое-то подобие лекции, мотивируя это тем, что навыки уборки помещений после глобального погрома им ещё могут очень и очень пригодится в будущем. Причём, если всё так и дальше пойдёт, то в очень недалёком будущем.
Понедельник, как и положено, наступил незаметно. Первые уроки пролетели в атмосфере полудрёмы, когда единственной мечтой и целью в жизни ученика является возвращение в кровать. Причём возвращение немедленное и спешное. Учителя тоже бодростью не блистали, вяло декламируя выдержки из учебников, которые никто из ребят так и не удосужился открыть. Периодически ученики не выдерживали и, красноречивым зевком выразив своё мнение о всех уроках и учителях в целом и распинающимся у доски в частности, удалялись в дальние слои астрала, познавать Вечность. Самые же стойкие держались до конца, изредка монотонно поддакивая преподавателю и механически делая заметки на листах пергамента, где разобрать что-то не смог бы даже самый опытный специалист по ацтекской письменности. Диаграммы вектора приложения магической энергии в заклинаниях подчас вместо прямой движущейся вверх линии таинственным образом превращались в извилистую, напоминающую траекторию полёта фантазии Риты Скитер, кривую. Причём если кого-то спрашивали по этому материалу, то он неизменно правильно объяснял значение диаграммы, заставляя преподавателей впадать в священный ужас.
Больше всех порадовала профессор Трелони, первым делом спросившая, что же они проходили на прошлом уроке. Парватти с Лавандой начали наперебой напоминать профессору, что было на прошлом уроке, а то, как внимательно она это всё слушала, заставило Поттера в очередной раз увериться в том, что состояние, в котором уважаемая провидица проводит уроки, далеко от того, когда происходящее откладывается в памяти.
— Итак, дорогие мои, — Дин как-то очень метко заметил, что с таким голосом ей следует работать в сексе по телефону, — сегодня нам предстоит небольшая проверочная работа, на которой вы поймёте, насколько хорошо усвоили искусство прорицания за прошлые несколько лет.
Радость от этого известия превзошла ожидания — её не было вовсе, даже со стороны Парватти и Лаванды. Поттер так вообще поперхнулся, очухавшись от полудрёмы.
Робких протестов и заверений, что они всё прекрасно помнят, подкреплённых наугад вспомненной цитатой из учебника, хватило лишь на то, чтобы убедить профессора не гадать сегодня на кофейной гуще. Но вот от задумчивого клевания носом над ладонью соседа отвертеться не удалось.
— Гарри, — прошептал Рон, — а если линия жизни в спираль закручивается, то это что значит?
Поттер озадаченно уставился на свою линию жизни, пытаясь обнаружить признаки закручивания оной в спираль, но никаких отклонений от оптимума не нашёл. Кроме её катастрофически малых размеров, конечно. Но это-то как раз сюрпризом не было. От дальнейшего изучения жирной линии на ладони юношу отвлекло мимолётное чужеродное шуршание в дальнем углу кабинета. На прошлом уроке Гарри решил, что ему показалось, но теперь был полностью уверен, что в тёмном углу затаилась летучая мышь. Это означало, что Дамблдор не хочет оставлять без охраны прорицательницу, сделавшую пророчество, поломавшее ему жизнь.
Впрочем, она не преминула продолжить сие благородное дело. Вдоволь налюбовавшись линией ума Симуса (Бедный мальчик! Мне жаль тебя!), профессор добралась-таки до Поттера. Не дожидаясь вопроса, юноша выдал пространный список несчастий, которые узрел на своём жизненном пути.
— …а ещё магглы узнают о волшебниках и попытаются сжечь меня на костре. Потом я лишусь руки, пытаясь достать палочку из двигателя самолёта. — С энтузиазмом юного натуралиста, попавшего в джунгли Амазонки, завершил краткий обзор своих злоключений Гарри.
Профессор, кажется, не поверила и потребовала его руку (Гарри едва в обморок не упал, но на сердце она, к счастью, не претендовала, так что можно было слегка расслабиться). Поттер жутко пожалел о своей привычке мыть конечности — возможно, если бы рука была испачкана, скажем, чернилами, Трелони отстала бы… хотя вряд ли…
— Линия смерти идёт параллельно линии жизни, — трагично провозгласила она. — Смерть будет следовать за тобой по пятам на протяжении всей твоей жизни, мальчик мой…
— Спасибо, я заметил, — не удержавшись, съязвил Поттер. — За это, кстати, огромное вам спасибо. А какого числа я умру не скажете? Желательно указать дату и время — я хочу пригласить нескольких знакомых на похороны. Я, между прочим, абсолютно серьёзно спрашиваю, — добавил он, видя, что провидица оскорбилась до глубины души. — Вы своего добились — я верю, что скоро умру. От вас требуются только подробности.
Трелони, кажется, впала в ступор. Последнее, что она ожидала в этой жизни — это то, что знаменитый Гарри Поттер, которого смерть знает в лицо и, встретив, смущённо отступает, поверит в её предсказания. Да ещё и подробностей попросит.
Впрочем, это был не повод для того, чтобы подробностей не давать, так что юноше посчастливилось тщательно законспектировать дату и обстоятельства собственной трагической гибели под колёсами Хогвартс-Экспресса. Предсказание это вызвало у потенциального последователя Анны Карениной приступ бурного веселья, и урок был окончательно сорван, в связи с тем, что он почёл своим долгом составить завещание и громко перечислял, кому он оставит свои предметы первой необходимости. Последней каплей стало то, что он великодушно отжалел профессору Трелони свои носки со снитчами.
После обеда, когда даже самые сонные ученики вернули себе способность целенаправленно мыслить, ибо иначе рисковали пасть жертвами плотоядного фикуса, кой профессор Спраут продемонстрировала классу.
Астрономия же превзошла самые смелые ожидания: профессор Синистра с просветлённым лицом и мудрыми глазами вещала о том, что до парада планет осталось совсем не долго и что скоро они станут свидетелями сего великолепного зрелища, а ученики вяло поддакивали, пытаясь изобразить на лице хоть какое-то подобие этой самой просветлённости.
На одном из уроков трансфигурации декан порадовала Поттера тем, что со следующей недели она, по просьбе Альбуса Дамблдора, будет навёрстывать с ним упущенный материал. Поттер, который до сих пор толком не догнал ребят по остальным предметам, радостно взвыл и отправился искать мыло и верёвку. Но делать было нечего и юноша углубился в штудирование литературы. Друзей он решил пока не напрягать — они и без того прошлые три недели безраздельно посвятили ему: Рон ради этого пожертвовал даже общением с Парватти, лишь время от времени перешёптываясь с ней короткими, но, несомненно, прочувствованными фразами.
Гермиона помочь и не подумала: они с Кетти громко ругались над картой поля для квиддича, решая, как надо двигаться игрокам, если они хотят отправить Слизерин туда, где им, по всеобщему мнению, самое место. Когда спор достиг своего апогея, Гарри предпочёл присоединиться к спешно улепётывающим из гостиной игрокам, почуявшим, что через несколько минут девушки перекинутся с несчастной карты, которая в некоторых местах уже была испещрена аккуратными отверстиями от неосторожных взмахов палочек, на них любимых.
Во вторник, спустившись на завтрак, первым, что заметил Гарри, был Гойл. Он гордо восседал за слизеринским столом, не понимая, почему вокруг него образовались пустое пространство и поедал овсянку. Левой рукой. Правая была намертво забинтована и болталась на повязке. В остальном день прошёл практически без приключений, если, конечно, не считать приключением то, что Пивз атаковал группу вампиров навозными бомбами. Незадачливый полтергейст не учёл, что, как выяснилось, стены для них не самая страшная преграда и потом весь вечер с дикими воплями кружил по Хогвартсу, удирая от возжелавших мести носферату, начавших преследование в облике летучих мышей.

После краткого объяснения с вампирами Гарри был подозрительно осмотрен цепкими чёрными глазами без белков, что-то смутно напомнившими, и, после того как он отказался от сопровождения, был допущен в кабинет Дамблдора.
Директор, как и было положено, находился в кабинете наедине с Фоуксом и кипой бумаг. При появлении Гарри он развил бурную деятельность, предлагая юноше чай и столько наименований сладостей, сколько могло поместиться в Сладком Королевстве до его разрушения. Когда Гарри наконец-то получил возможность вставить своё слово, он быстро изложил проблему и уставился на задумавшегося директора. Вдоволь налюбовавшись чистым листом пергамента, профессор заговорил:
— Гарри, послушай меня, — осторожно, словно Гарри собирался немедленно развернуться и уйти, сказал Дамблдор, — ты, возможно, понял, что беспалочковая магия может стать в твоих руках сильным оружием, в дополнение к прочим твоим способностям, тем более что Вольдеморт так же умеет ею пользоваться, хотя и предпочитает этого не делать. Но обучение тебя вымотает настолько, что тебе не захочется просыпаться по утрам. Выбирать тебе.
— То есть если случится что-то непредвиденное, у меня не будет шансов защититься, — задумчиво проговорил Поттер.
— Пока что ничего непредвиденного не планируется, — быстро заверил парня директор.
— Скажите, профессор, — возвращаясь к действительности, заговорил Гарри. — А кто теперь шпионит для Ордена?
Дамблдор уже сделал удивлённое лицо и открыл рот, чтобы ответить, но Гарри не дал ему соврать:
— Профессор Дамблдор, при всём уважении, неужели вы думаете, что я поверю в то, что вы не завербуете шпиона? Вы же сами только что сказали, что ничего непредвиденного не планируется. Я знаю вас достаточно хорошо, чтобы утверждать, что просто так вы подобных гарантий давать не будете, а чтобы быть уверенным должны иметь шпиона. Кроме того, я сомневаюсь, что состав зелья, восстановившего тело Вольдеморта, напечатан в школьных справочниках. Его мог узнать только Пожиратель, причём недавно.
Крыть было нечем, но и называть имя своего сторонника директор не спешил.
— Если вы не желаете мне говорить — я не буду настаивать, — примирительно сказал Поттер, протягивая руку, чтобы взять лимонную дольку.
— Гарри, дело не в том, что я не хочу тебе этого говорить. Но эта информация сейчас должна оставаться тайной. Могу сказать только одно — этот человек достаточно надёжен. Если тебе от этого будет легче, то об этом знают очень немногие члены Ордена.
Гарри пожал плечами, давая понять, что в этом плане полностью доверяет Дамблдору. Тем более что он не был уверен, что хочет узнать имя того Пожирателя, который примкнул к Ордену, хотя бы потому, что это могла оказаться даже (чем чёрт не шутит?) Беллатрикс Лестрейдж, а иметь такого союзника Гарри вовсе не улыбалось.
— Профессор Снейп сегодня был как-то подозрительно вежлив, — неожиданно сказал Гарри первое, что в голову пришло, лишь бы сменить тему.
Дамблдор, моментально раскусив хитрость, всё же не смог удержаться от смеха:
— Ну, этому-то как раз есть простое объяснение, — в глазах директора плясали чёртики. — Дело в том, что сегодня была очередь Северуса сидеть в нашем детском садике+ ну я и попросил его сутра принять успокаивающего зелья.
Вид у директора был отнюдь не виноватый, хотя Гарри уже представлял себе реакцию профессора на подобные заявления.
— Попросили? — скептически приподняв брови, спросил Поттер, уже с трудом сдерживая улыбку.
— Скажем так, очень настойчиво попросил, — признался Дамблдор. — Ты ведь знаешь, что я могу быть убедительным.
Гарри не удержался и захихикал, но потом, вспомнив вопрос, который хотел задать директору ещё в прошлый раз, сказал:
— Неужели родители так просто согласились отправить сюда маленьких детей, у которых даже нет волшебных палочек? Тем более когда вместе с ними пребывают вампиры?
— Не совсем спокойно, — поправил его директор, — да и не все согласились пойти на это, но в Хогвартсе сейчас намного безопаснее, чем где бы то ни было. Раньше школа для детей была в Хогсмиде, но во время первой войны с Вольдемортом её закрыли, то есть многие родители в своё время посещали подобное заведение, и для них это не в новинку.
— Гм, сер, а Хогвартс не лопнет от такого обилия гостей? — вопреки одному из своих главных правил, Гарри ляпнул это не подумав и тут же обругал себя за это — если Хогвартс и лопнет, то это не его проблемы.
Директор, заметив некоторую сконфуженность парня, улыбнулся и пояснил:
— Хогвартс, Гарри, был основан тысячу лет назад. В то время, когда осады были если не обычным, то частым делом, так что места в замке очень и очень много. Поверь мне, Хогвартс не лопнет даже если здесь расположится китайское общежитие. Школа вполне способна вместить ещё около тысячи человек и при этом нисколько не менять повседневного расписания.
Гарри смутился окончательно и, пытаясь не смотреть директору в глаза, словно бы сказал что-то очень бестактное, уставился на исписанный лист пергамента, больше трёх четвертей которого заполняли имя и звания Дамблдора. Нет, Гарри конечно всегда знал, что у директора нет звания, разве что, мать-героиня (отец-героин — точно есть!), но чтобы забить огромный лист пергамента, да ещё и мелким шрифтом!..
— Знаешь что, — задумчиво сказал директор, — я поговорю с Минервой, и попрошу позаниматься с тобой по программе через пару месяцев, а сейчас не очень нагружать. На остальных учителей я не буду вываливать информацию о том, что ты занимаешься беспалочковой магией, так что, увы, с ними тебе придётся справляться самому.
Гарри не очень понял, к чему такие меры, но всё равно поблагодарил профессора и, ещё немного посидев, вежливо откланялся.

Дальше начался тихий ужас. Дни текли медленно, сливаясь в недели, угнетающие своим однообразием. Каждый день начинался с подъёма, происходящего не без помощи друзей, которым Гарри в тот же вечер рассказал о дополнительных занятиях. Результат был, естественно, предсказуем: Рон в первые минуты едва ли не лопнул от радости за Гарри, который теперь научится такой крутой штуке, а Гермиона схватилась за голову и, сообщив Рону о том, что он идиот, расписала все прелести того, что ждёт Поттера. Закончила она тем, что эти занятия вполне могут его убить.
Рон, получив столь ценные сведения, расписался в своей глупости и заявил, что беспалочковая магия того не стоит, однако после пространного объяснения, произведённого Гарри, друзья сошлись во мнении, что учиться всё-таки надо.
— А почему обязательно нужно учиться именно сейчас? Почему нельзя потерпеть до лета? Тогда можно будет не так напрягаться, — Рон, в общем-то, был прав, но вот Гарри почему-то сомневался, что у него есть время до лета.
— Потому что война идёт уже сейчас, — просветил друга Гарри.
После этого военного совета с Роном и Гермионой Поттер с головой ушёл в обучение: любая свободная минута использовалась для тренировок на перьях, а через пару недель и на подушках; друзья вообще стали стандартными подопытными кроликами со стажем, но зато обезоружить их Гарри мог уже с шестой попытки. На вялые протесты о том, что он едва на ногах стоит, и друзья не желают стать причиной его гибели, Поттер не реагировал, а обидеться и оставить его одного Рон и Гермиона не рисковали. За первые три недели Гарри заметно осунулся и о магии выше второго уровня пришлось на время забыть. Но больше всего проблем было с уроками: Макгонагалл действительно усердно не обращала внимания на то, что оказавшись в кабинете, Гарри бессильно роняет голову на парту рядом с не начатым конспектом и весь оставшийся урок упорно пытается слушать учителя, хотя по глазам видно, что он не понимает ни слова, даже если это слово к уроку не относится. Хуже было с остальными: они продолжали немилосердно спрашивать на уроках и грустно сетовать на то, что такой подающий надежды ученик скатывается по наклонной к уровню «Тролля». Снейп за спокойную пятницу, утро которой ему приходится проводить у дошкольников, а весь оставшийся день — под остаточным действием зелья, отыгрывался на учениках в понедельник, а лично на Гарри — в
среду на строенном уроке. Аллерт тоже старался не отставать, но ему везло намного меньше — если Поттеру удавалось очнуться и вникнуть в вопрос, то он выдавал вполне сносный ответ. Домашнее задание Гарри списывал у Рона и Гермионы, которые уже в третий день, видя тщетные потуги друга написать сочинение по травологии, были поделены между ними. Гарри же оставалось только найти в себе силы переписать готовые работы на другой пергамент. Проблемой стали так же и слизеринцы, которые, заметив,
что Гарри не в состоянии даже огрызнуться, возобновили попытки довести его до лазарета, а если не удастся, то хотя бы до белого каления. Обычно, правда, это заканчивалось плачевно как раз-таки для шутников, которых находящиеся поблизости Рон и Гермиона щедро одаривали хоботам, плавниками, щупальцами и банальными фингалами. Малфой не высовывался, очевидно смекнув, что вряд ли из-за истощения Гарри разучился говорить на Серпентеро. Но всё-таки самым тяжёлым сейчас было то, что Гарри, не смотря ни на что, отказался временно прервать занятия АД. Дело в том, что юноша считал своим первостепенным долгом отнюдь не научиться колдовать мысленно. Главным своим занятием в Хогвартсе он считал подготовку ребят к тому, что может ожидать их после того, как они покинут стены школы, ведь даже если он и победит Вольдеморта, Пожиратели смерти никуда не денутся. И ещё не факт, что для того, чтобы найти испытания на свою голову ми придётся покидать стены школы — испытания и сами могут прийти сюда.
После третьей недели, когда Рон уже начал бухтеть о том, что до матча со Слизерином остался всего-то месяц, у Гарри наконец-то появился какой-то прогресс: он стал меньше выматываться и, судя по всему, худшая часть миновала. Спустя ещё несколько дней, Гарри с удивлением обнаружил, что стал замечать происходящее в коридорах Хогвартса, в то время как в последние недели он и дороги то не разбирал, пару раз ухитрившись ко всеобщему ужасу врезаться в вампира и не заметить. Впрочем, свободного времени у него от этого больше не появилось: на Роне юноша даже пару раз испробовал парализующие чары, а обезоруживать противников мог уже с первого раза.
Больше всего Поттер боялся, что Снейп всё-таки выполнит своё обещание и влезет в память Гарри после очередной тренировки, на которой Гарри пытался создать щит Protego против заклинаний ватных ног, которыми его щедро обсыпал профессор. Впрочем, если он и собирался сделать что-то подобное, то пока не спешил.
На одном из таких занятий, Гарри, решивший, что многострадальное перо он видеть больше не может без сопровождающих рвотных спазмов, удостоверившись, что профессор всецело поглощён перечёркиванием какого-то сочинения, попытался левитировать стул. Как ни странно, но упомянутый предмет мебели на несколько дюймов оторвался от каменного пола и, пошатываясь, повернулся вокруг своей оси. Довольный
результатом, Гарри попытался его закрепить, заставив стул описать кульбит в воздухе. Надо сказать, что у него почти получилось: контроль над траекторией полёта юноше потерял уже в самом конце, когда собирался поставить стул на место. Но грохот от этого тише, увы, не стал.
— Упс, — только и смог пробормотать Поттер, втягивая голову в плечи и глядя на бесформенную груду, в которую превратился вышеозначенный объект.
Со стороны Снейпа комментариев к изумлению Гарри не последовало, но уже через несколько минут Поттеру было ехидно предъявлено сданное им неделю назад сочинение, в котором не была перечёркнута всего четверть написанного, а внизу стояла жирная отметка «Отвратительно».
Гарри хмыкнул и, взяв работу, пробежался по тексту глазами. Сочинение это он писал сам, но в не слишком вменяемом состоянии. Самым интересным перлом его воображения было то, что приводя исторический пример применения зелья памяти, он ухитрился написать, что алхимик древности, изобретатель зелья памяти, не мог заставить его работать. Когда погибло несколько подопытных, за ним началась охота, и ему пришлось уехать за границу. А там, не вынеся тяжкого бремени вины, он был вынужден умереть.
Лично Поттер за такие перлы поставил бы себе «Тролля», но настаивать на этом не стал. Гарри честно попытался восстановить стул без палочки, но такая могучая сила была ему пока неподвластна. Впрочем, палочкой пользоваться никто не запрещал, так что уже через несколько секунд предмет мебелировки был восстановлен, а Гарри к своему изумлению, даже не почувствовал слабости.
— Как только полностью восстановитесь, Поттер, — судя по голосу, профессор был не в восторге от того что Гарри начинает приходить в норму, — необходимо будет заняться вашим чтением эмоций. А теперь — кыш.
Дважды повторять не пришлось, так что уже через десять минут Гарри оказался в гриффиндорской башне, где Гермиона пыталась объяснить ему, что они проходили на чарах и почему ему всё-таки придётся это выучить («Потому что иначе мне придётся тебя заставить! Приступай.»).
За эту неделю Поттер проспал столько, что не смог задремать даже на истории магии. Впрочем, спасть бы ему всё равно не дали: сегодня Биннс сподобился провести самостоятельную работу. Вообще-то призраку этот тип ведения урока не свойственен, но, как оказалось, это относится только к древним временам. По новейшей истории Биннс был готов даже провести тест.
Гарри, пристроившийся между Роном и Гермионой, с картинным интересом изучил лист с вопросами, потом, всё так же картинно почесал голову, заставляя неотрывно следящих за ним однокашников нервно захихикать, и, наконец, изобразив озарение, принялся писать.
— Ты сколько весишь? — шёпотом, но так, чтобы все слышали, спросил Рон.
— Сто семьдесят один фунт.
— А рост?
— Пять футов, семь дюймов, — ответил Гарри, сосредоточенно выводя на пергаменте повесть о том, как Вольдеморт чуть не утонул в котле, когда воскрешался. Подумав, Гарри решил тоже добавить свои анкетные данные, немножко кое-то подкорректировав.
«Интересно, Биннс мне «Тролля» поставит, или всем остальным?»
— Гарри, дай списать, — попросил из-за спины Эрни Макмиллан, с факультетом которого у Гриффиндора была история.
Поттер, уже успевший ответить на вопросы, отдал лист хафлпаффцу, ожидая, как тот отреагирует на его мемуары.
Через минуту в классе раздался неприличный хрюк, свидетельствующий о том, что Эрни и Джастин начали читать. Потом ещё один хрюк, а потом ещё. Вскоре ребята уже не могли сдержать смех, а автобиография Гарри Поттера пошла по классу. Правда, ближе к концу урока юноша спохватился и вернул себе пергамент, чтобы дописать в анкетные данные, что его любимый цвет — синий, в лиловый горошек, а на шерсть у него аллергия. Когда прозвенел колокол, Гарри виртуозно сочинял, как же у него эта аллергия проявляется.
Утро субботы ознаменовалось тем, что все обитатели спальни шестого курса Гриффиндора ползали по помещению, оказывая посильную помощь Невиллу в поисках галстука. Гарри по состоянию здоровья уже не
смог отвертеться от участия в поисковой операции, но зато для поисков он выбил себе наименее захламлённую часть комнаты.
Привыкшая к причудам хозяина и его соседей Кеара всё же не смогла удержаться от вопроса, что происходит. В итоге Гарри пришлось одновременно измерять на брюхе длину комнаты и объяснять любопытному питомцу, для чего нужен галстук.
Когда красно-золотой галстук был торжественно возвращён Невиллом на законное место, юноши наконец-то получили возможность спуститься в Большой зал на завтрак. Надо сказать, что субботняя трапеза к тому времени уже подходила к концу. Но зато, если бы ребята не возились столько времени в спальне, у них не было бы возможности лицезреть эпохальную сцену того, как Фильч, упустивший очередных нарушителей школьных правил, которые он любовно изобразил на большом листе пергамента и повесил возле двери в свой кабинет, не удосужившись согласовать с руководителями сего учебного заведения, высказывал первому встречному своё недовольство. Первым встречным оказался незнакомый Поттеру парень, внешне не намного старше его самого. Правда, это только внешне, потому что парню, на которого напирал завхоз, могло быть и несколько веков от роду. Впрочем, вёл себя вампир почти по-человечески: будучи почти на голову выше Фильча, он стремительно отступал к стенке и усердно отворачивал голову от завхоза, который в свою очередь запрокинул голову так, чтобы высказывать своё недовольство прямо в лицо собеседнику, и целеустремлённо продвигался вперёд. Очень скоро вампир оказался прижатым к стене, а Гарри вспомнил, что запах алкоголя крайне неприятен даже высшим вампирам.
В какой-то момент вампиру это надоело и он многозначительно выщерился на разом погрустневшего завхоза, сопроводив это без того эффектное действо утробным рыком. В подобной ситуации Фильчу оставалось только перекреститься и упасть в обморок. Но вместо этого бравый завхоз попытался защититься шваброй. Кажется, ничего подобного вампир в своей жизни ещё не видел. Во всяком случае, выражение его лица было далеко от умудрённого веками. Действительно, Фильч, с геройским видом угрожающий шваброй чудовищу их ночных кошмаров учеников Хогвартса — зрелище не для слабонервных. Гарри усердно благодарил небо за то, что с ними на завтрак затесался опоздавший Колин: фотографии этого бесценного момента станут великолепным украшением гостиной Гриффиндора, где уже было освобождено пространство вокруг последней картины Дина Томаса, предназначенное под стенд с фотографиями. Гарри пообещал себе, что это он собственноручно прилепит к стенду заклинанием вечного приклеивания, а Гермиона составит комментарии для потомков. Не всё же ему одному, в самом деле, в историю попадать? Надо и парочку современников увековечить, однако.
Добравшись до завтрака, парни сели на свои места, но на них тут же напустилась Кетти, причём
выглядела она намного внушительнее Фильча:
— Вы где бродите?!
— Мы… — замямлил Рон, в памяти которого вдруг неожиданно всплыло то, как вчера вечером капитан
сборной Гриффиндора просила поторопиться с завтраком и идти на тренировку.
— Что вы? — угрожающе вступила в разговор Гермиона.
— Ну… в общем…
— Гарри Джеймс Поттер! — завела свою любимую песню староста, нависая над разом ставшим ниже ростом Поттером. — Вас это касается в первую очередь. Или ты решил, что тренироваться тебе больше не нужно?
Что то, что ты пропустил уже две недели, ничего значить не будет?!
Гарри сжался ещё сильнее, даже не заметив, как на них смотрят окружающие. А заметить стоило: отойдя на безопасное расстояние, они тихонько перешёптывались, гаденько ухмыляясь. Впрочем, в данный момент Гарри волновала только сохранность его шкуры, дабы преподнести её в жертву Вольдеморту, а Гермиону — необходимость просветить Поттера о том, какое он безответственное существо.
Поттер решил, что спорить будет себе дороже и немедленно громогласно покаялся во всех мыслимых и немыслимых грехах, вплоть до установления модифицированной мышеловки на миссис Норрис в чулане на третьем этаже. Надо сказать, что к тому времени уже большая часть собравшихся в Зале с интересом наблюдала за развитием событий. Благо, слизеринцы уже отправились по своим чистокровным делам, а то
было бы намного хуже.
— А теперь поднимайся, — скомандовала староста.
— Зачем? — попытался протестовать Поттер. — Я ещё не поел!
— Я сказала поднимайся! Призывай метлу — будешь тренироваться.
Спор с Гермионой Поттер посчитал опасным для жизни и нецелесообразным, так что он, быстро цапнув со стола булочку, дабы не умереть голодной смертью, отправился с командой на стадион, по дороге с ужасом осознав, что квиддич — его последняя отрада в этом жестоком мире, наполненном исключительно садистами, не вызывает больше такого восторга как в первые несколько лет обучения в Хогвартсе. Кстати, о садистах: Гермиона и Кетти, как их яркие представители, например, в данный момент усердно втолковывали команде, какой стороной надо кидать коффл, чтобы улучшить обтекаемость. Ловец сборной Гриффиндора, которого коффл интересовать в игре должен в последнюю очередь, тем временем вышел на стадион, встав на то место, откуда лучше всего была видна башня Гриффиндора.
— Accio «Молния»! — скомандовал он, направляя палочку на окно.
То, что метла в полёте выбила в их спальне окно, Поттера особенно не волновало — ребята уже должны прийти с завтрака — они и починят.
К тому времени ребята, кажется, уже смогли объяснить девушкам, что они, в общем-то, знают, как пользоваться мячами. Судя по тому, что Кетти и Гермиона тут же перевели взгляд на ловца, Поттеру сейчас будут объяснять, как выглядит снитч.

К тому моменту, как уставшие, замученные, голодные гриффиндорцы начали подъём в свои апартаменты. Больше всего хотелось сесть в кресло у камина и ни о чём не думать. Но, увы, мечты редко сбываются. В случае же с Гарри — почти никогда. В тот момент, когда до светлой цели осталось несколько ступенек и пароль, в гостиной раздался взрыв. Потом — стук падающего предмета (судя по всему — довольно объёмного). Затем что-то разбилось, ещё один взрыв, надрывное кошачье мяуканье, приглушённое жутким
грохотом, напоминающем, скорее, о падении Трои, нежели о простом и привычном разрушении гостиной, треск ломаемого дерева, взрыв, громкий мат, недовольное шипение всё той же кошки, хотя, кажется, под конец ей кто-то наступил на хвост, и, наконец, зловещая тишина.
Переглянувшись, ребята поспешили назвать пароль и войти в то, что совсем недавно было гостиной краснознамённого факультета. Теперь же перед ними была груда развалин. Из-за сильной задымлённости помещения была видна не вся гостиная, но уже то, что попадало в поле зрения, впечатляло: на полу красовалось две чёрные воронки от взрывов, вокруг которых было художественно разбросано то, что не так давно являлось мебелью. По комнате летали ошмётки красной обивки диванов и кресел и, о ужас, кусочки
гобелена. На груде обломков, воинственно помахивая хвостом, сидел Живоглот, уставившись на окопавшихся в сравнительно целом углу гостиной учеников. Камин был полностью разрушен, а камни, которые им некогда были, горой высыпались в помещение, завалив ближайшие кресла. Голый, закопчённый остов, в котором в
последний раз укоризненно мигнуло пламя, лишь добавлял гриффиндорцам уныния. В этом бедламе все взгляды вошедших моментально устремились на Брендона Забини — малолетнего разрушителя со стажем.
— Никто не пострадал? — наконец-то выдавила Гермиона, сверля Забини и его друзей взглядом.
Оказавшиеся в эпицентре событий ребята, неуверенно оглядевшись по сторонам и проведя ревизию своих конечностей, заверили старосту, что, кажется, все целы.
— Забини!!! — в воспитательный процесс вступил Рон.
— Логика у вас, господин староста, чугунная, — обиженно заметил Брендон, — как чуть что случилось — так сразу Забини.
— Ах да, извини. Забини!!! Морган!!! Джонс!!! — поправился Уизли. — Мерлин великий!!! Разрушить камин не мог ещё никто, за всю историю факультета! Какого гхыра?!!
— Надо мне был ваш камин?! — возопил первокурсник. — Я, вообще-то, уроки делал!
Рон, уже открывший рот для очередной порции ругательств, но когда очевидцы согласно закивали, бессильно поводил челюстями и захлопнул его.
— Тогда кто же это всё устроил? — задала самый логичный вопрос Гермона.
Через несколько минут в разлетевшееся вдребезги окно влетела летучая мышь, которая, обозрев в полёте помещение, сделала в воздухе кульбит, едва не врезавшись в стену, но, справившись с управлением, едва не попав в лапы оживившегося Живоглота, восседающего на той куче хлама, которую мышь решила превратить в посадочную полосу, всего лишь влетела в практически не пострадавшую картину Дина.
Вампир, в которого превратилась эта мышь, ошалело смотрел на учинённый погром, потирая ушибленную голову. После того, как все непонятки были устранены, а вампир оказался приставленным к гостиной охранником, пост которого находился снаружи, начался опрос свидетелей. После опроса и проверки палочек, которая была проведена по настоянию Гермионы, выяснилось, что имена людей устроивших сие безобразие, знает, разве что, Мерлин. Однако он отвечать на поставленный вопрос не спешил, так что Гриффиндорцам пришлось ограничиться нижайшей просьбой по прежнему немного потрясённого вампира не тревожить декана: порядок они смогут навести сами. Ну, или, по крайней мере, попытаются.
Вампир удалился, удостоив гриффиндорцев фразой: «Бешенные дети! И это нас называют чудовищами!!!», а ученики совместными усилиями принялись за восстановление своей территории, в процессе поминая Мерлина, его маму, некоторые части тела и прочих, хоть и не таких известных, но не менее красноречивых персонажей.

Глава 39.

Memento mori.

Проснувшись, Гарри чувствовал себя как после недельного загула. Голоса тех, кто был в комнате, звучали подобно грому, отдаваясь болью в голове, и юноша ни секунды не сомневался, что комната вращалась вокруг своей оси. Правда, Гарри так и не нашёл в себе сил открыть глаза или, ещё хуже, пошевелиться.
Судя по тональности голосов, Рон громогласно доказывал кому-то, что Гарри будить нельзя и вообще валили бы они все отсюда. Кто «все» Гарри не знал. Поттер попытался высказаться, поддержать Рона и выставить их всех отсюда, чтобы не мешали спать, но вместо по возможности спокойного и твёрдого предложения очистить помещение из уст юноши вырвалось довольно жалкое мычание, отдалённо напомнившее ему скулёж. Впрочем, требуемый эффект был достигнут: шум затих. Гарри уже было попытался снова
провалиться в забытье, но его тут же спросили мягким голосом Гермионы:
— Гарри, ты очнулся?
Если бы спросил кто-нибудь другой, то Поттер бы на всё плюнул и спал дальше, но в голосе старосты было столько волнения, что Гарри немедленно почувствовал себя эгоистом и промычал что-то нечленораздельное, но однозначно утвердительное.
В комнате зашушукались, а Гарри понял, что в спальне собралось не менее шести человек.
— Как ты? — спросила староста у него над самым ухом, осторожно проводя рукой по волосам.
— Гхырово, — Гарри смог-таки заставить язык повиноваться.
— Я пойду за мадам Помфри или профессором Макгонагалл, — безапелляционно заявил Невилл откуда-то слева.
— Нет. — Гарри сделал над собой титаническое усилие и открыл глаза. Мир, как и предполагалось, не стоял на месте, а кроме этого — ещё и расплывался. Правда, последний недостаток Гермиона, присевшая на краю его довольно обширной кровати, поспешила устранить, осторожно надев на юношу очки. Гарри попытался хотя бы повернуть голову, чтобы получше разглядеть происходящее в комнате, но ничего не получилось. Впрочем, он и так не плохо видел, что происходило: Рядом с ним сидела Гермиона, а сзади
обеспокоено толпились его соседи по спальне, к которым добавилась ещё и Джинни. Рон стоял в дверях, загородив кому-то дорогу своей отнюдь не маленькой биомассой.
— Всё уже в порядке, — проговорил он мало подходящим для таких заявлений тоном. — Правда.
Кто бы ему поверил?
— Сколько я спал? — в данный момент этот вопрос был особенно актуальным.
— Больше суток, — мрачно сообщил от двери Рон. — Сегодня пятница.
Радости это Гарри не добавило, но зато картина вчерашнего (а точнее — позавчерашнего) вечера наконец-то сложилась во что-то более-менее целостное. Первым порывом было здесь и сейчас высказать все свои мысли о Снейпе и о его чёртовых занятиях, но потом Гарри припомнил, что как раз занятия-то ему просто необходимы. Теперь, когда Гарри понял, насколько туго ему будет даваться беспалочковая магия, в нём проснулось истинно гриффиндорское упрямство, заставившее юношу собраться с силами и, не смотря на протесты ребят, попытаться встать. Он рывком поднялся на ноги, но пол немедленно ушёл из-под ног, и парень рухнул на колени, а потом ещё и упёрся руками в пол, низко склонившись над ковром, покрывающим каменные полы в спальнях. Гарри немедленно повторил попытку, оттолкнувшись руками от пола и досадливо что-то шипя, и наконец-то принял какое-то подобие вертикального положения. Он чуть было снова не упал, так что пришлось схватиться за немедленно подставленное плечо Симуса, в то время как остальные, за исключением по-прежнему стоящего на страже Рона, столпились вокруг, опасливо глядя на пошатывающегося Гарри, и в любой момент готовясь поддержать эту шаткую конструкцию. Когда Гарри попытался помочь себе магией, оказалось, что рука не желает толком слушаться и предательски трясётся, не в силах правильно направить оружие.
— Завтрак уже кончился? — спросил Поттер, осознав, вдруг, что он чертовски голоден. Ребята все как один вздохнули с облегчением: раз просит есть, значит здоров.
— Ещё нет. — Поспешил ответить Невилл. — Вчера, когда учителя спрашивали, что с тобой, мы говорили, что тебе сегодня не хорошо. Ты сможешь сегодня идти на занятия?
Гарри кивнул, осторожно отпуская Финигана. Ноги в любой момент грозили подкоситься, но он, вроде, всё-таки мог ими пользоваться по назначению.
— Я сказал, что с тобой всё в порядке, — подал голос Рон. — И тебе просто нужно хорошо отдохнуть. Я ведь не ошибся? — с тревогой добавил он, в то время как, Невилл затолкал последний учебник Гарри в сумку и протянул её парню.
— Сколько баллов? — мрачно спросил Гарри, когда все они шли к Большому залу. Ребята категорически отказались оставлять его на попечение Рона и Гермионы, сославшись на то, что им самим надо на завтрак, и теперь пошатывающийся и существенно замедляющий движение Поттер был взят в плотное кольцо. На вопрос, о том, что же подумают слизеринцы, ребята ответили, что на слизеринцев они плевали с высокой колокольни.
— Что?
— Рон, не придуривайся. Я спрашиваю, сколько баллов вчера с меня сняли за отсутствие на зельях?
— Сорок, — удручённо ответил Уизли.
Для Снейпа нромально, решил Гарри. Тогда не понятно, почему Рон так расстроился.
— Зато Аллерт снял почти сотню, — ответил на немой вопрос Поттера Невилл.
— С-скотина, — Гарри с трудом удержался от более подходящих уважаемому профессору ЗОТИ характеристик.
У порога в Большой зал сопровождение попыталось хоть немного рассредоточиться, усердно делая вид, что они не поддерживают Гарри, а просто пришли всей компанией, что в Хогвартсе сейчас не редкость. Оказавшись напротив тарелки с едой, Гарри принялся планомерно уничтожать всё, что находилось в поле зрения, порой даже не удосуживаясь как следует пережевать продукт. Правда, очень скоро выяснилось, что много еды в себя впихивать может быть верхом опрометчивости, так что юноше пришлось остановиться.
Стало немножко легче, а после того, как Поттер сладко проспал лекцию Биннса про себя любимого, состояние стало можно назвать просто паршивым: Гарри до этого не часто доводилось сталкиваться с магическим истощением. Интереснее всего было то, что Оклюменцией они со Снейпом должны были заниматься в среду и пятницу, то есть ещё и сегодня. Гарри знал, что если не явится на занятие, то может лишиться возможности обучится беспалочковой магии, так что сегодняшний вечер, а, возможно, и выходные, были заранее распланированы по часам: занятия, а потом — отдых на несколько суток.
Сейчас же, проснувшись после истории, Гарри с остальными гриффиндорцами, всё ещё беспокоящимися о его здоровье, продвигались на ЗОТИ, осторожно обходя маленьких детишек, которым выделили классную комнату на третьем этаже, как раз на пути к кабинету защиты. Малышам разрешалось на время перемен выходить в коридор, но покидать третий этаж, видимо, было нельзя.
Аллерт был в своей обычной манере: до зуда под кожей вежливо поприветствовав ребят, он всё так же вежливо осведомился, как здоровье Гарри.
— О, великолепно, сер, — натянуто ответил Поттер.
— Раз так, то вы, безусловно, сможете ответить на ряд вопросов по пропущенной вами лекции, — судя по голосу, то, что вчера ребята это проходили было весьма сомнительно, но Гарри просто кивнул: даже если он и не сможет ответить, то если он сразу в этом признается, он рискует потерять ещё больше баллов. Весело — ничего не скажешь! Манера поведения Аллерта в данный момент была явно скопирована с
уважаемого кем-то мастера зелий. Только второго доброжелателя Гарри сейчас жизненно не хватало!
— Что-ж, расскажите нам о свойствах ослепляющего заклинания.
Эти свойства Поттер мог перечислить и в бессознательном состоянии, так что особых проблем не возникло, но потом профессор потребовал, чтобы Гарри на своём примере показал защиту от этого заклинания.
Не слишком твёрдо стоящий на ногах парень, как ни крути, ещё вполне мог стать профессору очень и очень серьёзным противником, который даже простыми, а не высшими и, как следствие, более энергоёмкими заклинаниями может натворить бед. Гарри поднял оружие в мелко дрожащей руке: суток сна было явно мало для восстановления, так что у него сейчас были все шансы проиграть министерской крысе. Вопреки ожиданиям, щит у него получился и даже сработал, но вот ноги опять отказали, и юноша бессильно рухнул за парту.
— Вы не поделитесь секретом, мистер Поттер, что смогло довести вас до такого истощения? — спросил Аллерт, который, как Гарри уже несколько раз смог убедиться, всё-таки имел представление о вверенном ему предмете, равно как и о том, что именно магическое истощение доводит волшебников до подобного состояния.
— Нет, сер, — сразу же ответил Гарри. — Это только моё дело.
Придраться, как и всегда, было не к чему — это действительно было только его дело, так что Аллерту пришлось унять зудящее любопытство и продолжить урок. На чарах, слава Мерлину, сегодня была теория, так что оба урока прошли довольно мирно.
Оказавшись возле кабинета Снейпа, Гарри в последний раз со всей обстоятельностью, на какую был в данный момент способен, взвесил все «за» и «против» и, наконец, постучал.
Получив разрешение войти, Гарри в очередной раз осмотрелся и, не найдя ничего принципиально нового, встал перед столом, ожидая указаний.
— Если не можете стоять — садитесь, — сухо посоветовал алхимик, на этот раз занятый не проверкой работ, а чтением какой-то книги. Гарри решил, что выпендриваться и говорить, что он не нуждается в подобных одолжениях, будет просто глупо и тяжело опустился на стул.
— Признаться, не ждал, что вы явитесь, — профессор всё-таки отложил книгу.
— От меня не так просто избавиться, — заверил его Гарри, удивляясь тому, что разговор получался почти мирный, если только не считать и иронично-издевательского тона первого и напряжённого — второго.
На сей раз, зелье было заблаговременно водружено на стол с пояснением, что если Поттер станет сквибом, вся их работа пойдёт насмарку, а своё время профессору всё-таки жалко тратить ещё более бездарно, чем сейчас. Гарри юмора не оценил и фыркнул, впрочем, от зелья не отказываясь.
Юноше было немедленно вручено печально знакомое перо, которое снова пришлось левитировать.
— Скажите, профессор, — в очередной раз уронив вверенный объект, спросил Поттер, — а сильно боевые заклинания отличаются от обычных, если колдовать без палочки.
— Только степенью затраты энергии.
— А мы не можем сразу перейти к боевым чарам, сер? — осторожно спросил Гарри, ожидая чего угодно, но только не согласия.
Царящая в помещении спокойная обстановка просто добивала Гарри, заставляя во всём искать подвох, но Снейп действительно встал из-за стола, вытащил палочку и велел Гарри пробовать обезоружить его.
После шестой попытки Поттер рухнул на стул, чтобы отдышаться.
— Сейчас вы выпьете зелье и пойдёте к директору, чтобы согласовать с ним необходимость подобных тренировок, — в предсказании будущего Снейп во многом превосходил Трелони: его прогнозы, высказанные ученикам правильным тоном, свершались гораздо чаще, чем бредни многоуважаемой прорицательницы. Гарри, естественно, так и поступил, потому что нарываться на грубость у него сейчас не было ни желания, ни здоровья.

Нет, веслом лучше бить Гарри. Причём всем скопом. Он, оказывается, уже почти два дня знает, что бояться нечего, а нам ничего не рассказал! Что-то тут явно не так, только вот я не знаю что.
— Но ведь ты говорил, что многие кланы вампиров служат Тому-кого-нельзя-называть, — припомнил Джастин. — Они ведь могли и обмануть директора, чтобы потом нанести удар.
— Могли бы, — согласился Гарри. — Но я всё-таки склонен доверять директору. Если он говорит, что эта их клятва заставит вампиров быть на нашей стороне, значит так и есть. Нельзя забывать, что речь идёт о высших вампирах, о которых толком ничего не найдёшь и в запретной секции. Их нельзя сравнивать с обычными уличными вампирами, которых отпугнёт и маггловский фонарик. А теперь, если никто не возражает, я планировал перейти к заклинаниям пятого-шестого уровней.
Возможно, кому-то и было, что возразить, но после слов «пятый-шестой уровень» все возражения увяли на корню. Дело, конечно, в том, что высших чар мы на занятиях АД практически никогда не касались, разве что когда учились создавать Патронуса и слушали рассказ о непростительных и близких к ним заклинаниях. А сейчас, по всей видимости, Гарри собрался начать обучать нас заклинаниям покрепче огненного барьера. Я и сам почувствовал острое нетерпение: в школе авроров мы проходили не одно и не два высших заклинания, но большинство диктовались больше для отчёта, ведь практиковать их с нами никто не собирался. Практика была только в том случае, если заклинание было недавно составлено и не значилось в общих справочниках боевых чар. Естественно, большая часть заклинаний у меня не получалась, правда, звуковую волну я с горем осилил, а Гермионе удался и Танатос, но в исполнении Гарри все эти заклинания выглядели намного эффектнее. В общем, мы были заинтригованы такой резкой переменой в сценарии занятий, ведь раньше Гарри, по моему, высшие чары преподавать не планировал, ссылаясь на то, что учить детей убивать положено взрослым и опытным магам, а не шестикурсникам-змееустам. Естественно, все немедленно выхватили перья с пергаментами и приготовились записывать.
— Начнём мы, конечно с главного, — заговорил Гарри. — С защиты. Вы прекрасно умеете пользоваться щитами от первого до пятого уровней, так что теперь настало время научиться ставить щиты шестого и седьмого. Заклинания, произносимые при этом, значительно отличаются от привычного вам Protego и его модифицированных форм, составляющих остальные низшие щиты…
Всё занятие мы толпой добросовестно конспектировали лекцию, чего, на самом деле, мог добиться от таких лентяев далеко не любой преподаватель. Под конец Гарри пообещал, что попытается устроить им практику, но для этого придётся подождать, пока он выберет подходящее заклинание: оно не должно быть очень опасным, потому что вряд ли у всех с первого раза получится требуемый щит, но и не должно быть слишком слабым, потому что иначе просто не ясно будет, полноценная защита получилась, или какие-то отдельные элементы, которые, несмотря на незавершённость, смогли отразить простые чары.
Судя по всему, посчитав свой долг перед нами на сегодня выполненным, Гарри приготовился попрощаться и отправить нас на горшок и в люльку. Но ученики пока не спешили расходиться: удобно устроившись на мягких подушках, все принялись обсуждать со всеми события сомнительной важности. Постороннему слушателю они могли показаться абсолютно бессмысленными: Гермиона и Кетти, например, принялись составлять очередной тактический манёвр, который, несомненно, завтра же попытаются довести до наших низменных мозгов, не способных понять всю глубину и гениальность тончайшего расчета, проводимого тактиками перед игрой. Дело в том, что уже через две недели, если не испортится погода, возобновятся прерванные в связи с морозами тренировки, а там уже не за горами и матч против Слизерина, когда мне наконец-то дадут надрать кое-кому основной мыслительный орган. Это я, естественно, о Малфое со товарищи. Должен сказать, что все эти споры девушки демонстративно вели прямо перед носом у Чжоу Ченг, усиленно делающей вид, что она всецело поглощена общением с Майклом Корнером. Правда, она вряд ли могла расслышать что-нибудь в этих сверхсекретных совещаниях.
Парватти опять оставила меня ради того, чтобы посплетничать с подругами и обсудить косметику. Впрочем, скучать мне пришлось не долго: Джастин и Эрни, которые находились поблизости, попытались убедить меня, что чтобы метла летала ровнее нужно совершенствовать форму помела. Богохульники! Ведь надо-то всего-навсего ровнее крепить прутья, а не прилеплять их на обойный клей, как это делают некоторые производители! В пылу спора я только минут через пятнадцать заметил, что Гарри уселся за стол (и чем его подушки не устраивают? Удобно же!) и принялся за выполнение домашнего задания по трансфигурации. Кажется, их высочество начинают оттаивать: пару часов назад ему по всем признакам до таких мелочей как домашнее задание дела не было.
Потом, правда, все мы слушали Денниса Криви, который клялся, что когда заходил в лазарет видел там на койке мумию. Причём мумию, которая по всем параметрам при жизни была бегемотом. По торчащему из-под бинтов носу младший Криви рискнул предположить, что это Гойл, и мы тут же приступили к обсуждению вылазки в лазарет с целью уточнения разведданных Денниса. Договорились до того, что завтра мы кормим забостовочными завтраками добровольца и засылаем его в лазарет, где он пытается выяснить, действительно ли это Гойл.
Добровольцем согласился быть Дин, но только в том случае, если вылазка будет перенесена на вторник и пройдёт во время ЗОТИ.
— К тому времени его уже выписать могут! — возмутился, кстати, вполне справедливо, Смит.
— После того, что он устроил на зельях? Да ему теперь там в лучшем случае две недели лежать! А в худшем — месяц. — Это уже Симус внёс рациональное зерно.
— Если бы у меня было такое чувство юмора, как у Снейпа, я бы повесился, — пробурчал Дин. Между прочим, я с ним полностью солидарен. Возможно, Томас не такой уж и плохой кандидат в шурины.
— Если бы у тебя было такое чувство юмора, ты бы не повесился, а продолжал мучить современников своим присутствием, — поправила его Сьюзен. Дину ничего не оставалось, кроме как кивнуть в знак согласия.
Колин, ради такого дела, даже готов был пожертвовать фотоаппарат, дабы потомки могли насладиться зрелищем обмотанного бинтами потенциального Пожирателя Грегори Гойла.
Кажется, Гарри закончил сочинение по трансфигурации (когда успел-то?!) и теперь изучает Карту. А из этого следует, что сейчас нам будет предложено разойтись по гостиным в добровольно-принудительном порядке.
— Ребята, — наконец сориентировавшись на местности, заговорил он. — Мне, конечно, жаль вас прерывать, но уже пол третьего ночи.
По удивлённым лицам ребят я понял, что не только они потрясены этим известием до глубины души. Лично мне показалось, что прошло всего-навсего минут сорок.
— Кажется, нам пора по кроваткам, — сделал вывод Джастин.
Гарри не стал спорить, а просто поднялся из-за стола. Мы решили не спорить, потому что, как я мог не раз убедиться, Гарри за последний год научился быть настойчивым, чему во многом способствовало то, что даже люмус в его исполнении может нанести тяжкие телесные повреждения не вампиру. Впрочем, возможно что это нам просто так кажется, но даже если Гарри притворяется, то делает это вполне правдоподобно. Короче, о серьёзных вещах мы стараемся с ним не спорить (понятия не имею, почему), хотя и знаем, что против нас колдовать он никогда не станет.

В среду, после строенного зельеваренья, Снейп, на несколько секунд задержал Гарри, и, не забыв при этом высказать своё не слишком лестное мнение о приготовленном парнем зелье, обрадовал его тем, что сегодня им ещё предстоит встретиться на Оклюменции. То, что Снейп считает получившееся зелье «безусловно, шедевром кулинарного искусства, в котором магии не больше, чем в черепаховом супе» Гарри абсолютно не волновало: баллов Гриффиндор, кажется, не потерял, а если и потерял, то не много.
Друзья ждали его у двери кабинета и немедленно попытались занять разговором, задав самый актуальный в этот момент вопрос: чего от него хотел Снейп.
— Сказал, что сегодня будет Оклюменция, — честно ответил Гарри. В выходные он старался избегать общения с Роном и Гермионой, потому что не хотел, чтобы они узнали, о чём говорили с Дамблдором, а лгать друзьям ему хотелось ещё меньше. В понедельник, очнувшись утром в гостиной Гриффиндора, лёжа лицом на почти готовом сочинении по чарам, за которое уселся сразу после возвращения с занятий АД, Гарри решил, что просто пока помолчит о свалившихся на него новостях, а когда друзья сами об этом спросят — расскажет. Друзья, хоть им и было очень интересно, с чего вдруг у Гарри был двухдневный приступ меланхолии, терпеливо молчали: на то они и друзья. Сам же Поттер, долго и болезненно достигший этого просветления, решил, что не будет мучить ни себя ни окружающих и постарается вести себя точно так же, как и раньше. Получалось у него, или нет — вопрос спорный, но дети в коридорах разбегаться при его появлении на горизонте вроде как, перестали.
Дин, заглотивший на ЗОТИ рвотную конфетку, доложил, что мумия в лазарете — действительно Гойл, которого гриффиндорец сфотографировал с шести ракурсов, а вернувшись приступил к написанию картины на заданную тему, заявив, что к нему пришло вдохновение. Вдохновение, судя по результату, действительно пришло: на стене в гостиной краснознамённого факультета уже освобождают место для почти готового полотна, изображающего нечто среднее между зомби и мумией, на шею которого намотан шарф слизеринской расцветки.
— Мне жаль тебя, дружище, — сочувственно хлопнул Гарри по плечу Рон. — Опять почти всю среду со Снейпом проводить придётся…
Гарри на этот счёт пока что думал: с одной стороны, слушать насмешки в свой адрес ему не очень нравилось, но с другой — насмешки благополучно пропускались мимо ушей до тех пор, пока алхимику это не надоедало, а знания, полученные на этих занятиях, вполне могут помочь ему забрать Вольдеморта с собой туда, откуда не возвращаются. В общем, пока всё говорило в пользу занятий, поэтому в нужное время Гарри был у двери в кабинет профессора зельеделья.
— Добрый вечер, сер, — с максимальной вежливостью поздоровался Гарри, когда его впустили в помещение, как и всегда угнетающее своей обстановкой.
— Вечер давно уже не добрый, — уведомил его профессор, поднимаясь из-за стола и непроизвольно пытаясь размять затёкшие плечи. — Начнём с повторения Оклюменции, а потом, если в вашей голове осталось хоть что-то, кроме игр в авроров, перейдём к Лигилеменции, которой, как я слышал, вы уже пользовались. Причём пользовались глупо и безответственно.
Если бы Гарри и хотел спорить, то у него всё равно ничего бы не вышло: сколько Снейпу ни объясняй, что когда на тебя ни с того ни с сего налетает Вольдеморт, ничем особенно не отличающийся от настоящего, думать становится не очень легко и безопасно, он всё равно не отстанет, а наоборот распалится ещё больше.
— Хотя, откуда в вас взяться уму? — риторически вопросил у потолка профессор и без предупреждения попытался влезть в память Гарри. Поттер героически защищался, но очень скоро сопротивление ослабло и профессор в очередной раз оказался в воспоминаниях Гарри.
Горный тролль крушит раковины в женском туалете… Квирелл покрывается ожогами от его прикосновения… теперь уже сам Вольдеморт спокойно прикасается к привязанному к могильной плите мальчику пальцем, показывая, что его только что возвращённое тело не обуглится от контакта с Гарри… он беззащитен. Картина сменилась: теперь перед Гарри стоит профессор Дамблдор, а в мыслесливе профессор Трелони опять и опять повторяет текст пророчества… опять кабинет Дамблдора и директор собирается, почему Гарри не должен убивать Вольдеморта…
— Нет! — Гарри, практически не осознавая, что делает, загородился самым мощным щитом, какой смог придумать. Теперь парню уже не обязательно было использовать против определённых людей определённые же чувства — достаточно было представить преграду из абсолютно любых эмоций и не очень опытный противник вылетит из головы как пробка из бутылки. Но такой как Снейп или Дамблдор, не говоря уж о Вольдеморте, мог при желании пробить наскоро слепленную защиту. Казалось бы не слишком удачный заслон из самого обыкновенного страха — первого, что Гарри ощутил в тот момент, когда оказалось, что алхимик вот-вот узнает то, что юноша не желал сообщать даже друзьям, сработал великолепно. Снейпа не просто выкинуло из головы, но ещё и тряхнуло как следует: ему пришлось сесть и немного подождать, чтобы прошло головокружение.
— Я, кажется, говорил вам, мистер Поттер, что необходимо пользоваться обычным методом Оклюменции, а не вашими штучками, — профессор даже не скрывал, что был в бешенстве. — Если вам так дороги ваши глупые воспоминания, то закрывайте их так, как это положено. Legilimens!
Гарри не ждал атаки, так что его немедленно захватил новый приступ воспоминаний. В этот раз он оказался перед «Сладким королевством», а оживлённая им статуя сносила голову Эвери. Юный волшебник попытался поставить защиту, но полуилось у него, как и всегда, весьма посредственно, хотя и намного лучше чем раньше. Но, естественно, если перед ним окажется Вольдеморт, то возможность сосредоточиться и дать достойный отпор вряд ли представится: тут, скорее, стоит рассчитывать на допрос с применением, как Гарри когда-то подсмотрел в голове у Снейпа.
В себя Гарри пришёл привычно лёжа на полу и созерцая не менее привычный натюрморт «Снейп за столом невозмутимо проверяет домашние сочинения». Поднявшись, Гарри осторожно спросил, то и дело напоминая себе об одной из выдуманных для себя в первые недели лета заповеди: «Сначала думай, и только потом делай, а не наоборот!»:
— Скажите сер, а возможно научиться колдовать с помощью лигилеменции с меньшей затратой сил, чем в первый раз?
— Поттер, вы шутите? — профессор, кажется, даже забыл о сочинениях, в которых, без сомнения, уже перечеркнул половину написанного учениками. — Неужели у вас наконец-то что-то получилось?
— Заклинание левитации и заклинание клейма, — не дожидаясь вопроса ответил Поттер, припомнив свой «урок» Трапатонни.
— При должной тренировке где-то через месяц или два у вас будет уходить на подобные действия сравнительно немного сил, а через несколько лет, опять же, если не забрасывать тренировки, вы сможете пользоваться заклинаниями первого-третьего уровня практически так же, как и с палочкой. Естественно, сложнее будет с четвёртым уровнем и выше. Насколько я знаю, высшие чары без ущерба здоровью не может использовать даже директор Дамблдор.
Лаконичный, лишённый обычной язвительности ответ у Гарри отнюдь не вызвал радости: нескольких лет на обучение подобным фокусам у него по всем признакам не было.
— Если вы можете использовать магию мысли, то у вас должна была проявится и определённая особенность, связанная с мыслечтением, — продолжил Снейп.
— Я, кажется, могу угадывать эмоции или, по крайней мере, намерения окружающих, — неуверенно проговорил Поттер, вспоминая, как на практических занятиях почти чувствовал враждебность некоторых хорошо известных авроров.
— Раз уж вы проявили какие-то признаки успеваемости, — после довольно долгого молчания заговорил алхимик, — то, видимо, придётся их развивать. Сейчас вы попытаетесь без помощи палочки и голоса левитировать по комнате перо.
С этими словами Поттеру было предъявлено чёрное перо, возложенное на лист пергамента поверх пространного профессорского отзыва о знаниях автора сочинения, написанного на том же пергаменте, но чуть выше. Гарри скользнул взглядом по кусочку текста и с облегчением понял, что сочинение не его. Облегчение, правда, длилось не долго: мерзопакостное перо летать не хотело ни под каким предлогом, а Гарри и сам толком не знал, что и как сделал, чтобы раскалить тогда монету. Сначала гриффиндорец пытался заставить перо двигаться, посредством пристального разглядывания. Перо в положение парня входить не желало и так и не полетело. Потом пришёл черёд махания руками и безмолвного вопияния нужного заклинания. Естественно, безрезультатно. Снейп оторвался от проверки и смотрел на Гарри с таким довольным видом, что тот даже не сомневался в том, что он как минимум посинел от усердия.
— Поттер, а вы уверены, что не приснилось то, что вы колдуете без палочки? На почве усилившейся мании величия, например? — наконец подал голос мастер зелий.
— Такие простые и понятные вещи мне уже давно не снятся, сер, — огрызнулся Гарри и опять принялся гипнотизировать предложенный предмет.
— Да? А что же вам снится, позвольте поинтересоваться? Два больших и страшных глаза? Или мисс Ченг? А, может, вам во сне является Гримм?
Упоминание о Гримме уже в который раз заставило думать о Сириусе и, прежде чем Гарри смог взять себя в руки, перо дёрнулось. Кажется, ему только что сделали что-то вроде подсказки, правда, не отказав себе в удовольствии сказать гадость. Сосредоточившись на пере, Гарри попытался использовать эмоции точно так же, как он их использовал раньше. Под действием его желания побыстрее сыграть в квиддич перо поднялось в воздух на пару дюймов и мелко задрожало, в любой момент угрожая упасть.
— Ещё раз, — велел профессор, когда Гарри всё-таки не выдержал: он почти чувствовал, как выходят из него силы во время этого, казалось бы, простого действия.
В этот раз Поттер решил выбрать что-нибудь покрепче мыслей о квиддиче, но всё, что смогла сделать такая эффектная в мыслечтении ненависть, так это поднять перо на пять дюймов над столом и многозначительно нацелить острой стороной прямо в сердце преподавателю. Потом пришла очередь любви, которой было достаточно для того, чтобы выгнать из сознания Гарри самого могущественного тёмного волшебника за последние сто лет, но и тут ничего великого не получилось, кроме, возможно, неуверенного круга над столом, диаметром около трёх футов и постоянной опасностью, что перо перестанет слушаться. Уже через пол часа подобных занятий Гарри чувствовал, что вряд ли сможет дойти до гостиной: от виска по щеке текла капля пота, выдающая его напряжение, рубашка предательски липла к телу, а руки предательски тряслись.
— Когда-нибудь надо будет попробовать вашу защиту в таком состоянии, — сообщил ему Снейп. — Но сегодня вы этого можете не выдержать, а прятать труп, как видите, здесь негде, так что можете быть свободны.
Гарри поднялся со стула, на который рухнул уже почти двадцать минут назад, но ноги сразу подкосились и он тут же рухнул на колени. Не смотря на своё, мягко говоря, паршивое состояние, Поттер упрямо попытался принять вертикальное положение, но ничего не получалось. Впрочем, ему это не помешало нашарить в рукаве палочку и прошептать заклинание. В глазах немедленно начало двоиться, но, поднимаясь с пола, он заметил, что Снейп держал в руке какую-то склянку с неудобоваримой на вид субстанцией, видимо, собираясь напоить ею Гарри. Но, естественно, ему это было уже не нужно: так называемые «стимулирующие чары», которые он только что на себя наложил, помогут добраться до кровати, но взамен заберут остаток сил, так что завтра школе придётся обойтись без Мальчика-который-выжил: добравшись до постели, Гарри немедленно заснёт и проспит в лучшем случае до послезавтра. Говорят, это заклинание при злоупотреблении может сделать волшебника сквибом, но, хочется верить в то, что один раз не сильно ему повредит.
Перед глазами всё по-прежнему плыло, но Гарри, даже не забыв попрощаться, почти по ровной траектории вышел из кабинета алхимика и поплёлся в гриффиндорскую башню, по дороге наткнувшись на троих вампиров, один из которых потом, кажется, шёл с ним почти до гостиной, и спугнув миссис Норрис. Пошатываясь пройдя мимо устроившихся в креслах гриффиндорцев, Гарри совершил подвиг, иначе именуемый взбиранием по лестнице в спальню мальчиков шестого курса, и, заглотив столько шоколадных лягушек, сколько успел, пока не начались приступы тошноты, слава Мерлину, тошнотой не закончившиеся, повалился на кровать, где тут же уснул.
Сегодня он получил весьма ощутимый щелчок по носу: Гарри уже привык, что магией он владеет, чего тут говорить, не хуже, а где-то даже лучше многих авроров… и вдруг выколдовался до такой степени, что не может стоять ровно от истощения, при этом создавая всего лишь элементарное заклинание левитации.

Глава 38.

«Тщеславие умаляет все у других и увеличивает все у себя.»
Пьер Буаст

Мы сидели в гостиной и честно пытались сделать домашнее задание. Единственным, что изредка прерывало тяжкую тишину, было шуршание страниц справочников и листов пергамента. Да ещё ребята время от времени пытались шёпотом что-нибудь выяснить у соседей. Парватти сидела в кресле напротив, рядом с Лавандой. Сначала мне не очень нравилось, что она периодически убегает болтать с подругами, казалось бы, полностью забыв обо мне, но потом, не без помощи щедрого подзатыльника Джинни, я понял, что я веду себя как самый настоящий эгоист. Они подруги и наши с ней отношения не должны сказываться на их общении, тем более что потом она меня очень даже хорошо благодарит за терпение (не подумайте ничего! Я не притронусь к Парватти до тех пор, пока она того не позволит, а позволит она не раньше, чем у неё на пальце появится кольцо! Упёртая, блин…) Да и потом, я ведь тоже не хочу отдаляться от Гермионы и Гарри…
Кстати, о Гарри. С ним в последние дни творится что-то странное. Началось всё, естественно, как и все подобные случаи, с того визита к директору в пятницу. Когда он вернулся, на нём лица не было. С того времени ни я ни Гермиона даже словом с ним толком не обмолвились: Гарри был постоянно чем-то занят. То он играет в подрывного дурака с Симусом и Дином, хотя уже почти полгода ничем подобным не интересовался, а если и участвовал, то лишь из вежливости; то дерёт малолеток в шахматы; то пропадает где-то по несколько часов, а потом влетает на метле прямо в окно. Уж не знаю, о чём они там с Дамблдором говорили, но Гарри это радости не доставило.
И всё это время Гарри старательно избегал нас с Гермионой (даже Гермиону! Катастрофа!). Естественно, что уже в субботу вечером у нас с ней был военный совет, на котором было принято решение пока что подождать и дать Гарри время, чтобы он смог собраться с мыслями. Наверное, директор узнал что-то про Ось Времён, или, что более вероятно, выдал Гарри очередную загадку, на которую мой друг теперь усиленно пытается найти ответ. Однако обычно ему хватало пары дней на то, чтобы прийти в себя, а в этот раз его бурная деятельность, вместо того, чтобы вернуться к норме, сменилась откровенно хамским бездельем: в то время, как весь шестой курс Гриффиндора, вместе с седьмым, пятым, четвёртым и прочими добросовестно делает домашнее задание, этот бессовестный нахал валяется в спальне и ищет высший смысл в трещинах на потолке! Вообще-то в Хогвартсе на потолках нет трещин, но это я так… к слову. В общем, мой друг стал вызывать серьёзные опасения, и надо было срочно что-то делать. Решение пришло, как и всегда, оттуда, откуда его совсем не ждали.
— Как думаете, — шёпотом спросил Невилл, — теперь АД больше не будет?.. Ну… вы меня поняли из-за НИХ.
Разумеется, Невилл имел в виду вампиров, которых теперь в Хогвартсе как собак нерезаных. Может, Дамблдор всё-таки до конца тронулся? А Гарри, когда был у него, это понял и теперь не хочет, чтобы в школе поднялась паника в связи с отправкой директора в весёлый дом? Впрочем, вряд ли. Макгонагалл бы тогда вмешалась. А если не она, то Снейп. Или Флитвик со Спраут: по одному последние к директору обращаться стесняются, или опасаются, а, может, считают недостойным отрывать директора от важных дел ради рутинных бытовых вопросов одного факультета… короче не важно. Суть в том, что Макгонагалл со Снейпом по любому достойному и не очень поводу, начиная со времени тренировок команд на стадионе и заканчивая нарушившимися антиподглядывающими чарами в женской душевой, устраивают друг другу (а иногда и Дамблдору за компанию) разнос в кабинете директора. В общем-то, это правильно — иначе дело в большинстве конфликтных случаев кончалось бы банальной дракой. Но зато ни Гриффиндор, ни Слизерин никогда ни в чём не нуждались. В то же время деканы Ревенкло и Хафлпаффа оказываются в гостях у Альбуса Дамблдора намного реже, предварительно составив общий список проблем и вопросов за последний месяц и образовав своеобразную коалицию: по одному с жалобами обращаться они не будут, судя по всему, даже если на гостиные нападут Пожиратели…
Но я отвлёкся. После замечания Невилла члены АД, по привычке сидящие тесной группой на отшибе (хотя, это кто ещё на отшибе! Мы-то как раз заняли лучшие места возле каминов!), оторвались от своих домашек и принялись выражать своё огорчение этим прискорбным фактом. Гермиона, кажется, тоже смекнула, что это великолепный способ расшевелить Гарри, ведь к занятиям АД он всегда относился очень и очень серьёзно. А если ему что-то взбредёт в голову, что даже вампиры не смогут ему помешать добраться до нашей классной комнаты. Ну, а мы по дороге пристроимся сзади и будем за него болеть. Моя коллега-староста едва заметно кивнула, отдавая ведущую роль в предстоящей агитации мне. Я вздохнул и вклинился в беседу.
— А кто сказал, что занятий больше не будет? — провокационно спрашиваю я.
Ребята призадумались, вспоминая, говорили ли об этом что-нибудь. Постепенно на лицах начало появляться нечто, с натяжкой напоминающее озарение.
— Нет, никто не говорил, — ответил за всех Колин.
Дальше было дело техники. Теперь, когда идея уже вошла в массы, нужно было только указать путь к её осуществлению.
— Так значит нужно идти за Гарри, — сделал вывод я. Дело в том, что занятие АД должно было быть как раз сегодня, то есть в воскресенье вечером, а, значит, нашему спасителю мира волей-неволей придётся вылезать их своей меланхолии.
После этих слов все ребята сочли своим долгом пойти за Гарри. Надо сказать, что это, по-моему, не самая лучшая идея. Наших домашних любимцев вернули сразу же после прибытия в Хогвартс. Не то чтобы я имел что-то против змей, да и Гарри знал, что делал, когда покупал Кеару, но наличие в комнате такого мутанта, который грозит в рекордные сроки вымахать до отметки «Василиск», немного напрягает. Причём абсолютно не понятно, к какому виду относится эта змея: если это удав, то калибра «на аллигатора», а если не удав, то всё равно пресловутого аллигатора пополам перекусит и не подавится! Хотя, под кроватью Гарри Кеара пока что вполне помещается… но я опять отвлёкся. Проблема в том, что Кеара не любит чужих. Гриффиндорцев-то она всех знает — даже первокурсников, но такими толпами к нам в спальню пока никто не ходил. Я поспешил сказать об этом ребятам, но их было уже не остановить, ведь все были уверены, что Гарри не позволит ей беспредельничать. Надо сказать, что я в данный момент их уверенности не разделял.
Завалившись в комнату, мы все немедленно проследовали к кровати Гарри, на которой он, собственно, и развалился поверх одеяла, прямо в одежде и обуви. Кеара признаков жизни, а ещё хуже — недовольства пока не проявляла, так что я немного приободрился. Гарри не слишком усердно притворялся спящим. Мало того, что, сколько я его знаю, он никогда не спал на спине и положив руки под голову, так ещё и в очках. Нас просто игнорировали, не слишком тонко намекая на то, что собеседник желает, чтобы его оставили в покое. Мы замерли, усердно сопя у него над ухом и давая понять, что так просто не отстанем. Эффекта не последовало. После минутного замешательства было решено не сдаваться: сопение перешло в не менее выразительное кряхтение.
— Изыди, — предпринял последнюю попытку Гарри, но, как и следовало ожидать, она не увенчалась успехом. Поняв, что сопротивление бесполезно, он всё-таки открыл глаза.
Могу с гордостью сказать, что наша делегация его сильно удивила. Нет, Гарри не подпрыгнул на полметра, хватаясь за сердце (для этого должен был прийти Снейп, а ещё лучше — Фильч) вместо этого он закрыл глаза, а потом снова их открыл. Мы не испарились, так что процедура повторилась. Мы никуда особенно не спешили, так что с готовностью ему позировали.
Иногда мне кажется, что мы все здесь немножко помешанные: то, что всего год назад смешным не казалось, теперь заставляло хохотать до потери равновесия. Раньше, например, никто — даже мы с Гемионой — не позволил бы себе подкалывать Гарри по поводу того, что он попал в учебник истории. А сегодня это всё в порядке вещей и, возможно, вызывает даже больше веселья, чем надо. Возможно, во всём виновата та битва в Хогсмиде: после неё мы стали, если можно так выразиться, одной семьёй, как когда-то перед распределением и говорила Макгонагалл. А на братьев и сестёр никогда всерьёз не обижаются (поверьте мне — уж я-то знаю!). Да и свихнуться, на самом деле, после такой мясорубки не сложно, но нас проверили колдомедики и сказали, что все здоровы. Хотя про Гарри и говорить нечего! О его психическом здоровье по школе (да и не только…) до сих пор не утихают пересуды: шутка ли? То Аллерту у всех на виду хамит, то со Снейпом смертельную дуэль устраивает. Но сумасшедшим его никто назвать не посмеет… разве что так же, как и Дамблдора — уважительно.
Ну не умею я рассказывать! Всё время отвлекаюсь на разные второстепенные глупости. Если кратко, то псих Гарри, или нет — нам всё равно, потому что он наш друг и если кто-нибудь осмелится что-то про него ляпнуть, то он будет иметь дело с нами (если выживет после воспитательной беседы с Гарри, конечно).
Ну, а пока я выкладываю свои соображения по поводу нашего слегка подорванного умственного здоровья, Гарри, кажется, смирился с нашим наличием и, естественно, поняв цель визита делегации, напрямую спросил:
— А вампиров вы не боитесь? Этих простым Люмусом не уделать.
Естественно мы боимся! Но АД забросить мы боимся ещё больше. Правда, тебе, дружище, об этом, естественно, никто не скажет.
— Но ведь ты же нам рассказывал, как с ними бороться, — со всей уверенностью, на которую была способна, напомнила Кетти.
— Использование непростительных заклинаний на вампирах, если они не проявили признаков агрессии, наказывается заключением в Азкабан или другую тюрьму. Чеснок против высших не подействует: он им только обоняние отобьёт и сделает злее, святую воду в Хогвартсе найти не легко, равно как и серебряные или осиновые колы, — просветил нас Гарри, но всё же полез в тумбочку за монетой, чтобы сообщить ребятам с других факультетов о том, что сегодня будут занятия. Не факт, что они придут, но я почему-то был абсолютно уверен, что ребята точно так же, делая уроки, обсуждали, как же плохо, что АД больше не будет.
Совершив сию нехитрую процедуру, Гарри с мрачным видом поднялся с кровати и полез в тумбочку за учебником. Мы всегда брали с собой хотя бы один учебник, пергамент и перо с чернильницей, чтобы, если что, грамотно осуществить команду «шухер!» и сделать вид, что всецело поглощены выполнением домашнего задания.
После этого мы в такой же похоронной тишине спустились за Гарри к портрету. Там, правда, произошла заминка, потому что мы остановились, в ожидании того, что Гарри наложит пару фирменных маскирующих заклинаний. Делать этого он почему-то не спешил.
— Маскировка не нужна, — сухо сказал он. — Вампиров этим не обмануть. Если встретим охрану, то надо будет назвать имена и, возможно, цель похода.
Нас окинули таким взглядом, что спорить как-то сразу расхотелось. Все уже поняли, что Гарри сейчас пребывает не в том расположении духа, когда стоит высказывать свои опасения. Мы достаточно ему доверяли, чтобы прекратить расспросы и, меленько трясясь от страха, последовать за ним в тёмный коридор. Мне трястись был нельзя, хотя очень хотелось: Парватти решила, что со мной будет безопаснее и теперь жалась ко мне так, что легко бы почувствовала мой страх. Ну и что, что это может быть лишь временное увлечение! Сейчас мне кажется, что это и есть та самая пресловутая «любовь навеки» и пока что разубеждать меня никто не спешит.
Спустя некоторое время мы остановились. Идущий впереди Гарри уткнулся носом в Карту Мародёров и явно кого-то ждал. К моей огромной радости это оказались всего-навсего до смерти перепуганные ребята из Ревенкло и Хафлпаффа, которых Гарри быстро и предельно сухо заверил, что всё под контролем. После этого, как я видел, он выключил Карту и опять пошёл впереди процессии, освещая тёмный коридор люмусом. У моего друга явно проснулся синдром Моисея. Слава Мерлину, до восьмого этажа идти не сорок лет!!!
Никто из нас вампиров в упор не замечал до тех пор, как Гарри не упёрся зажжённой палочкой в лицо вышеозначенного. Надо признать, что оба они: и Гарри и вампир вели себя на удивление политкорректно: первый, в отличие от большинства своих спутников, сиречь нас, не завопил как пикси в родах, а второй — дипломатично «не заметил» упирающуюся ему в подбородок волшебную палочку, да ещё и бьющую в глаза неприятным даже высшим вампирам светом.
— Добрый вечер, — буркнул Гарри, гася палочку: для разговора вполне хватало света, наколдованного нами.
Судя по выражению лица собеседника, вечер добрым быть только что перестал. Вампир, словно бы случайно, слегка усмехнулся, давая Гарри, а заодно и всем нам шанс полюбоваться рядом из тридцати восьми зубов, самыми примечательными из которых были, конечно, весьма внушительные клыки. Впечатление усиливали чёрные глаза без зрачков, радужек и прочих человеческих атрибутов.
— Гарри Поттер, Рон Уизли, Гермиона Гренжер, Кети Белл… — начал перечислять наши имена Гарри, не дожидаясь вопроса. — …Направляемся на восьмой этаж.
Вампир достал откуда-то небольшой кусок пергамента, издалека напоминающий шпаргалку, что-то по ней сверил и, очевидно не заметив вопиющих несоответствий, погрустнев, уступил нам дорогу. Вампиру по всем признакам смертельно надоело торчать в тёмном пустом коридоре без дела, но мы не горели желанием скрасить его одиночество и быстро пошли за Гарри, стараясь не отставать.
— Прежде всего, я расскажу о главном, — этот садист даже не стал дожидаться, пока мы рассядемся! — Вы, скорее всего, заметили, что в школе едва ли не около каждого туалета стоят вампиры.
Мы все закивали, опасаясь выразить своё согласие в более громкой форме. Раньше ученики такое ощущение возникало только на уроках Снейпа, да и то на младших курсах, когда попавшие в школу дети вообще боятся разговаривать с учителями.
Видимо, устыдившись, Гарри, кажется, решил, что его резкий тон здесь вовсе не уместен. Он глубоко вздохнул и, извинившись, предельно жизнерадостным тоном заявил, что это вампиры-вегетарианцы.
— Чего?! — не сдержался Смит. Так и хочется ему иногда по роже надавать… метлой. А ещё лучше — веслом. Хотя, на этот раз он выразил общее мнение.
— Этот клан вампиров принёс Дамблдору клятву верности за устранение Гриндевальда, — начал объяснять Гарри. — И теперь он попросил их защитить Хогвартс, так что студенты могут ничего не бояться.

Когда лестница под ним перестала подниматься, Гарри упёрся носом в дверь кабинета. Постучав, и дождавшись, пока ему разрешать войти, Гарри прошёл в такой знакомый кабинет. Наверное, больше ни один ученик Хогвартса не смог бы похвастаться, что он столько раз был в кабинете директора, и при этом ни разу не получал там наказаний.
— Проходи, Гарри, — как всегда приветливо сказал Дамблдор, занимающий своё обычное место за столом. Перед директором лежала внушительная стопка пергаментов. Директор указал на мягкое кресло рядом со столом. — Присаживайся.
Гарри послушно плюхнулся в предложенный предмет мебели, и расцветкой и степенью комфорта напоминающий мебель в гостиной Гриффиндора. С минуту они молчали.
— И что же ты хочешь узнать в первую очередь? — улыбнувшись, спросил директор.
Гарри задумался, но только на секунду, а потом спросил:
— Профессор, насколько безопасен для учеников контроль со стороны вампиров?
— Можешь говорить проще — здесь все свои, — милостиво разрешил директор. — Они никому не причинят вреда.
— Почему?
— Видишь ли, Гарри, — казалось, директор подбирает нужные слова, но потом, видимо вспомнив, что «все свои», он заговорил. — Когда-то мы довольно сильно повздорили с Гриндевальдом: этот нахал никак не хотел понять, что такое хорошо, а что такое не очень.
Гарри рассмеялся. Про то, что Дамблдор в своё время победил тёмного волшебника Гриндевальда юноша знал с первого курса. В этом году, на истории, Гарри узнал, что, наверное, единственное звание, которого у Дамблдора нет — это мать-героиня. Но чтобы сам директор ТАК описывал события — к этому юноша не был готов. Поняв, что цель достигнута, Дамблдор заговорил серьёзно:
— Но, в отличие от Вольдеморта, его целью было уничтожить всех не волшебников и нелюдей. Он не заключал союзов с так называемой нечистью, а уничтожал их наравне с магглами. Эта участь не обошла и вампиров. Несколько родов были уничтожены, а ещё больше — почти перебиты. Этот род вампиров из Уэльса. Название я сказать не могу — не положено, но за то, что они безопасны я могу ручаться. Дело в том, — поспешил пояснить директор, пока Гарри не завалил его другим вопросами, — что мы с Гриндевальдом получили возможность свести счёты как раз тогда, когда он и его слуги наведались в родовое поместье этого клана. Если бы не мы, вампиры были бы обречены. После смерти Гриндевальда они решили, что обязаны жизнью именно мне и дали какую-то хитрую клятву верности и дружбы. После того, как тебя попытались убить я решил попросить их о помощи, а после второй попытки убить тебя смог выбить разрешение министерства. Надеюсь, что ты не против того, что я так нагло воспользовался твоим именем?
Гарри отрицательно помотал головой, не сказав ни слова, чтобы не сбить Дамблдора с мысли, пока он настроен на откровенности.
— На самом деле я ожидал, что прибудет всего пять-шесть вампиров, но никак не того, что все члены семьи возьмутся охранять Хогвартс, — продолжил директор. — Это около тридцати вампиров.
— Гм… сер, я заметил, что они совсем не боятся солнечного света, — задал следующий вопрос Гарри, поняв, что больше никаких объяснений по этому поводу не дождётся.
— Знаешь, я когда-то тоже задал первому встреченному вампиру этот вопрос, — улыбнулся директор. — Он ответил, что они не какая-то там мелкая шушера, а высшие вампиры. Солнечный свет их ничуть не напрягает, хотя без него всё же лучше. Да, и кровь им пить не обязательно, — огорошил Гарри профессор. — По крайней мере, для того, чтобы выжить им вполне достаточно питаться человеческой пищей, которую, ты не поверишь, они считают намного вкуснее, чем человеческая кровь.
— Всё это, конечно, хорошо, — проговорил Гарри, придя в себя после подобного заявления, — но зачем вы мне всё это рассказываете? Вполне может быть, что вы тоже один из них и…
Гарри замер с открытым ртом и ошарашено наблюдал за тем, как директор смеётся, едва не падая под стол. А что самое обидное — Гарри ничего смешного говорить не собирался! Наконец, приняв вертикальное положение, древний старец, энергии которого мог бы позавидовать любой ребёнок, поправил очки-полумесяцы и, ещё раз для верности хихикнув, заговорил:
— Во-первых, мальчик мой, вампиризм через укусы не передаётся, так что я им быть не могу, а во-вторых говорю это я тебе потому, что ты это расскажешь ученикам. Не всем, конечно — некоторым даже полезно потрястись под одеялом в ожидании ночного гостя, но вот ребятам из вашего отряда можешь рассказать. Когда они будут ловить вас ночью, просто называйте свои имя, фамилию и факультет — у постовых есть список тех, кого останавливать и пугать до полусмерти не нужно. Заклинания маскировки им не помеха, — поспешил добавить директор, заметив возмущённый блеск в глазах ученика. — Кстати, о маскировке…
Дамблдор поднялся из-за стола и извлёк из шкафа поблёскивающий свёрток, несомненно, являющийся мантией-невидимкой. Потом из верхнего ящика стола был извлечён потрёпанный лист пергамента и всё это добро было торжественно вручено Гарри.
— Мантия-невидимка тебе тоже не поможет, — поспешил обрадовать юношу директор. — И ещё…
Гарри, пребывавший в прекрасном расположении духа, моментально напрягся, почувствовав, что сейчас директор, до этого момента старательно притворявшийся довольным жизнью, больше не может молчать и скажет что-то, что Гарри очень и очень не понравится.
— На каникулах я, наконец-то получил возможность узнать, из чего было приготовлено то зелье, которое вернуло Вольдеморту тело, — тяжело заговорил разом постаревший на несколько десятков лет профессор. Единственное, что радовало, так это то, что никто из друзей Гарри не умер — об этом Дамблдор сказал бы ему сразу, а не разыгрывал тут комедию. — И, не без помощи профессора Снейпа, проанализировав состав, я наконец-то могу тебе сказать кое-что более конкретное, чем мои предположения. Ты не сможешь убить Вольдеморта. То есть, как раз ты-то и сможешь, но делать этого не будешь.
Сказать, что Гарри был шокирован — не сказать ничего. Не обращая внимания на удивлённо раскрывшийся рот, юноша продолжил слушать, слабо понимая смысл сказанного Дамблдором.
— Дополнительным условием при использовании зелья является то, что один из основных компонентов должен быть взят у человека, с которым умерший маг должен быть связан магией. Видишь ли, у каждого зелья, как и у каждого заклинания, есть своя формула. В и без того кошмарную формулу зелья надо было вплести связывающую магию. В вашем случае это смерть — заклинание Авада Кедавра. Наконец-то, увы, я с уверенностью могу сказать, почему же Том не умер пятнадцать лет назад.
Гарри был не в состоянии даже кивнуть, так что директор просто продолжил:
— Он остался жить лишь потому, что не умер ты. Неудавшееся заклинание задержало его в этом мире. И он понял это и использовал то зелье, усилив вашу связь ещё и узами крови — одной из сильнейших магических субстанций. Просчитав получившуюся формулу, удалось узнать, что разделить ваши жизни сможет только то, что их связало.
— Авада Кедавра, — прошептал Гарри, не способный в данный момент к более сложным фразам.
— Верно, Гарри, — вздохнул директор. — Но всё гораздо сложнее. Никто, кроме тебя не сможет одолеть Вольдеморта. Если он убьёт тебя, у волшебного мира не останется шансов на спасенье. Но как только твоё заклинание попадёт в Вольдеморта, умрёте вы оба.
— Это ещё почему? — вдруг возмутился Гарри. — Ведь кровь-то моя! Значит, он должен убить меня Авадой и умереть сам, а я могу его убить.
— Боюсь, что нет, Гарри, как раз таки потому, что кровь твоя. После того обряда всё поменялось — пока жив он, в котором течёт твоя кровь, жив и ты. Но если не станет тебя, он просто продолжит существовать.
— Но почему так? — чуть ли не капризно спросил юноша.
— Потому что у вас, можно сказать, одна жизнь на двоих. Но ту часть души, в которой, собственно, и находится жизнь, он забрал себе во время обряда.
— Ничего не понимаю. Значит, сначала «якорь» был у меня, но после Турнира он вместе с кровью забрал себе и жизнь?
— Именно поэтому ты не должен его убивать.
— Вы хотите сказать, что ему многовато чести. С него и тюрьмы хватит? — Гарри поразительно быстро овладел собой. — Боюсь, что тюрьма его не удержит, профессор. Тут поможет как раз только Авада. И он её получит.
Дамблдор хотел что-то возразить, но теперь уже Гарри не давал ему вставить слова:
— Вы же не хуже меня понимаете, что других вариантов просто нет. Я сделаю всё, чтобы наша следующая встреча была последней, — отрезал Гарри и поднялся с кресла. — Это всё, сер?
— Я не хочу посылать тебя на смерть, — директор был разбит. Полностью уничтожен. Посмотрев на него, Гарри понял, что сейчас величайший маг столетия может банально умереть от сердечного приступа.
— Вы и не посылаете, — не смотря ни на что, Поттер улыбнулся. — Это привилегия профессора Трелони. Да и потом, я ведь сам иду. Вам себя винить не за что. До свиданья.
— Подожди, Гарри, — тихим голосом попросил профессор. — Плохие новости ещё не кончились. Если ты так решил, то я не посмею тебя отговаривать, но ты не должен забывать, что если его можешь убить только ты, то у тебя подобной гарантии выживания нет.
Застывший у порога Гарри кивнул и, поняв, что продолжения не последует, вышел из кабинета, впрочем, даже не забыв попрощаться. Не обратив вниманья на то, что его, кажется, окликнули вампиры, наверное, желая что-то спросить, или, может, запротоколировать то, что они покинул кабинет живым и со всеми полагающимися частями тела, Гарри чуть ли не бегом направился в гриффиндорскую башню.
«В интересную ситуацию я попал! — исступлённо думал Гарри, не замечая, как перед ним разбегаются ученики. — Вольдеморта могу убить только я. Но меня может прибить любой встречный-поперечный. Но, при этом, как только умрёт он — умру и я. Выходит, что я убиваю сам себя, а Вольдеморт будет чем-то вроде проводника. Бред! Самый идиотский способ суицида, какой я когда-либо видел!»
Добравшись до гостиной Гриффиндора, Гарри назвал пароль, попутно запустив пятерых учеников, пытавшихся решить, чья на этот раз очередь называть пароль. Надо сказать, что присутствие вампиров добавило гриффиндорцам храбрости: теперь в коридорах оставаться было страшнее, чем называть ненавистное имя тёмного лорда, по-прежнему служащее гриффиндорцам паролем. В помещении обстановка была далеко не такой похоронной, как в голове у Гарри, но юный волшебник, вопреки всему, остался в общем помещении и присоединился к играющим в подрывного дурака Дину и Симусу, желая получить от жизни как можно больше, раз она у него такая короткая, и не потерять ни секунды. Особенно на глупую жалость к себе.

Теперь хотя бы одноклассники будут знать правду, а не то, как Вольдеморта преследовали авроры, и он абсолютно случайно оказался в Годриковой лощине и не смог справиться с младенцем. — Заручившись поддержкой Питера Петтигрю, хранителя тайны Поттеров, он проник в их дом. Первым погиб Джеймс Поттер, который пытался задержать лорда Вольдеморта. Потом он убил Лили Поттер, которая держала на руках ребёнка. А потом он направил палочку в лоб Гарри и произнёс смертельное заклинание.
Гарри вдруг осознал, что никто больше не хихикает. Не надо быть гением, чтобы знать, что все смотрели на него. Биннс смотрел на него как-то косо, а Гарри в очередной раз порадовался, что чёлка отросла настолько, что даже очень ого захотев, никто не увидит его шрам. Хотя, такими темпами скоро волосы можно будет собирать в хвост, но пока его такие мелочи не волновали.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, — возвращаясь в дальние дали какого-то неизвестного смертным слоя астрала, пробормотал Биннс. — Садитесь, Джонс…
Потом профессор Биннс ещё полтора часа заунывно распинался о том, как всё, оказывается, было на самом деле. Ребята вежливо покивали преподавателю и, удостоверившись, что тот больше не реагирует на внешние раздражители, потихоньку отошли в царство Морфея, подложив под головы толстенный учебник по истории. Гермиона вызвалась законспектировать рассказ Биннса и потом воспроизвести наиболее курьёзные моменты.
Гарри проснулся от того, что кто-то осторожно тряс его за плечо. Окинув опустевший кабинет заспанным взглядом, Гарри поглядел на того, кто его будил. Это оказалась Гермиона. Не вслушиваясь в то, что она говорила (судя по интонации — что-то успокаивающее), Гарри поднял свою сумку и, ухватив старосту за руку, направился к выходу. В итоге со стороны несчастной жертвой гнусных историков выглядела как раз Гермиона, Гарри же целенаправленно двигался к кабинету ЗОТИ со старостой на буксире. Впрочем уже через минуту Гермиона опомнилась и приняла более достойное выражение лица, не спеша, правда, отпускать руку Гарри. Студенты, по понятным причинам предпочитающие передвигаться группами не менее восьми человек, ещё долго провожали Гарри и Гермиону удивлёнными взглядами.
С Аллертом за каникулы, к огорчению Гарри, ничего несовместимого с жизнью не случилось. Он по-прежнему кисло наблюдал за тем, как гриффиндорцы занимают свои места в классе, и с видом сутенёра ходил по рядам, беспардонно заглядывая в работы учеников. Над ухом Гарри учитель выразительно сопел минут пять, пока Гарри читал вопросы теста и отмечал по его мнению правильные ответы. Причём с каждым отмеченным ответом этот, как выразился бы Дмитрий, наивный чукотский парень сопел всё выразительнее, видимо, пытаясь заставить сомневаться в выбранном варианте. Вот только контрзаклятья к простейшим тёмным чарам Гарри знал достаточно хорошо, чтобы не путаться в шести вариантах ответов. Проблемы возникли со второй частью теста, где основной задачей было описать способы как можно эффективнее предотвратить сражение.
На самом деле больше всего на этой неделе Гарри ждал возможности побеседовать с Дамблдором. Возможность эта ему предоставилась только после чар, когда профессор Флитвик, задержав юношу после урока, сказал, что директор просил его зайти.
Когда Гарри вышел из кабинета, оказалось, что гриффиндорцы столпились там, в ожидании своего идейного вдохновителя, которого не хотели оставлять на съеденье вампирам.
— К директору вызывают, — пояснил Гарри. — А ведь, вроде, пока никого не убил и ничего не взорвал…
Тактично отказавшись от сопровождения, Гарри направился к кабинету Дамблдора, в уме перебирая все вопросы, которые хочет ему задать и выбирая самые важные. С двух сторон от горгульй стояли вампиры. Их тоже можно было бы принять за статуи, если бы не слегка колышущиеся из-за сквозняка плащи.
— Имя и цель визита? — вполне человеческим, только немного резким голосом спросил тот, что стоял справа, преграждая юноше путь.
— Гарри Поттер, профессор Дамблдор хотел со мной поговорить.
Вампир скользнул взглядом по лбу Гарри цепким взглядом, желая удостовериться, что перед ним действительно Гарри Поттер, в то время как парень не менее пристально разглядывал его самого. На первый взгляд этому мужчине было около тридцати лет. Да и вообще, встретив его на улице, Гарри бы ни за что не подумал, что перед ним не человек. По крайней мере до тех пор, пока вампир не одарит его улыбкой и укусом в шею. Таких магглов в Лондоне были сотни! И многие в плохую погоду надевали подобные плащи. Канонической мертвенной бледности и скрюченных когтистых пальцев не наблюдалось, равно как торчащих из спины крыльев. В общем, перед ним стоял абсолютно обычный, ничем не примечательный, крое, возможно того, как удачно он изображал статую, мужчина.
Только вот почему его никак не хотели пропускать, Гарри понять не мог. Второй вампир, похожий на первого, только светловолосый, тоже буравил взглядом лоб Гарри, пытаясь высмотреть там признаки близкого знакомства с Авадой Кедаврой. Левый вампир даже подслеповато прищурился, а Гарри едва удержался от порыва съязвить по поводу того, что блох у него можно не искать — всё равно не появятся. Однако вместо этого он предъявил «удостоверение личности» и, наконец, был допущен в мозговую часть Хогвартса (сердцем среди учеников считалось поле для квиддича, желудком — Большой Зал, а жопой — подземелья). Кроме фэйс-контроля, Гарри пришлось ещё и назвать пароль, который так и не сменился.
«Дались ему эти «розовые слоники», — едва ли не раздосадовано подумал Поттер. — Ведь его этот пароль так легко угадать!..»

За обедом в Большом зале царила весьма оживлённая атмосфера. Наплевав на вампиров, подпирающих спинку директорского стула, ученики, захлёбываясь от восторга, делились своими впечатлениями о произошедшем. Джинни, которая заходила к мадам Помфри за зельем от простуды, уверяла, что когда Гойл зашёл в больничное крыло, видимо, на протяжении всего пути так и не опустив руку, медсестра схватилась за сердце. А перед глазами у Гарри так и стояла картина, как от идущего по коридору слизеринца во все стороны шарахаютса встреченные вампиры, с тихим но выразительным свистом крутя пальцем у виска.
Гойла за столом Слизерина не наблюдалось. По словам Джинни, мадам Помфри, прочитав записку Снейпа, немедленно прописала больному постельный режим.
После подробнейшего обсуждения приключений этого дня, гриффиндорцы были атакованы учениками Ревенкло и Хафлпаффа, требующими объяснить, что же их так развеселило. После этого история была торжественно воспроизведена, но уже таким театральным шёпотом, чтобы непременно слышал весь зал, вместе с преподавателями.
— ..Я бы на его месте лучше умер по-хорошему, — закончил Дин, залпом осушая стакан с тыквенным соком.
После обеда гриффиндорцы спешили на чары к профессору Флитвику и слизеринцам. Кабине этот находился в значительном удалении от Большого зала Хогвартса, так что приходилось торопиться. Надо сказать, что бегущие сломя голову и не разбирая дороги гриффиндорские шестикурсники являли собой довольно интересное зрелище: от этой ватаги шарахались во все стороны и ученики и учителя, не говоря уж о представителях начальной школы, которые, кажется, остались за поворотом на лестницу. Привыкшие ко всему портреты флегматично следили за развитием событий из своих рам. Неожиданно перед несущимися во весь опор гриффиндорцами, практически неоткуда, возникла фигура в длинном чёрном плаще. Думать, что, собственно, вампир забыл в ярко освещённом солнечным светом коридоре в данный момент ребятам просто не пришло в голову: колокол должен был прозвенеть уже через несколько минут, а до кабинета заклинаний оставалось ещё два этажа.
— Здрасьте, — вежливо поздоровался с опасливо отошедшим к стенке вампиром Гарри, пробегая мимо. До остальных суть случившегося дошла только возле кабинета заклинаний.
В пятницу утром Гарри застал соседей по комнате необычно жизнерадостными. Обычно по утрам всё, чего от них можно было добиться это нечленораздельное мычание о своей тяжкой судьбе. Причину этой бурной радости Гарри понял не сразу, но вспомнив, что грядёт история магии, на которой профессор Биннс будет читать лекцию о Гарри Поттере, юный маг пришёл в отчаянье. Надо сказать, что с первого взгляда было видно, что жильцы в комнату вернулись недавно: парни ещё не успели навести беспорядок. Гарри, в связи со скверным настроением, принялся устранять это досадное упущение. Всё, что попадалось ему под руку незамедлительно отправлялось в диаметрально противоположный конец комнаты.
Наконец, излив свою печаль миру, Гарри забрался на свою кровать и резко задёрнул полог.
— Если кто-нибудь придёт и спросит где я, скажете, что в окно вышел, — раздал распоряжения Поттер.
Естественно, лишить себя любимых такого красочного зрелища, как бьющийся об парту головой Гарри Поттер, гриффиндорцы не могли. Поэтому был немедленно отправлен посол к девушкам, задачей которого было как можно быстрее привести Гермиону. Эта почётная обязанность досталась Невиллу, который рьяно взялся оправдывать доверие.
После появления Гермионы переговоры наконец-то сдвинулись с мёртвой точки (они смогла снять заклинание, которое Гарри наложил на полог кровати, и явить миру злого юного волшебника, надувшегося как мышь на крупу). Гарри надулся ещё сильнее, когда девушка, не удержавшись, расхохоталась вместе с соседями Гарри по комнате. После имела место попытка выдворения нежелательных слушателей, однако слушатели выдворяться не пожелали и Гермионе пришлось проводить воспитательную беседу с Гарри при свидетелях.
— Гарри, я всё понимаю, — осторожно начала она, — но это ведь не повод затворничать.
— Я и не собираюсь затворничать, — Гарри изволил поделиться своими ближайшими планами, — просто пересижу историю, а потом скажу, что мне не здоровилось…
— Никогда не поверю, что ты испугался, — провокационно сказала девушка, показывая кулак стоящим за спиной зрителям, уже готовым высказать своё субъективное мнение о том, во что они готовы верить, а во что нет. После этого Гермиона села на кровать рядом с Гарри, устроившим своё седалище прямо на подушке, и, как можно более проникновенно начала описывать ему все прелести ситуации, в которую он попал.
— Да ладно тебе, Гарри! Ну, поучим мы по истории, когда у тебя день рожденья! Ну и что с того? — вопросил Симус тем убийственно жизнерадостным тоном, какой у него появлялся каждый раз, когда он наступал кому-то на больную мозоль.
— Действительно! Было бы о чём беспокоиться! — подхватил Рон, правда, уже почти уверенно.
Наконец, с помощью Гермионы, обещаний, что они будут не очень смеяться и вообще постараются заснуть, дабы не смущать историческую личность, Гарри был извлёчён из-за полога собственной кровати. После этих их слов «историческая личность» окончательно пришла в себя и не замедлила дать об этом знать окружающим, пообещав надрать кое-кому задницу до самых ушей.
Посчитав Гарри полностью исцелённым, Гермиона удалилась с чувством выполненного долга, заявив, что уж на этом уроке она точно спать не будет. Гарри как можно более обиженно пробурчал её что-то вслед и со вздохом принялся собирать сумку.
Юноша даже представить себе не мог, сколько нового о себе узнает! Биннс, ни в коей мере не озаботившись не только степенью заинтересованности учеников, но и вообще их наличием, начал лекцию. Когда же он наконец-то понял, что привычный храп отсутствует, и поднял голову, окинув класс мутным взором, он обнаружил, что ученики не только присутствуют, но и заинтересованно следят за ходом урока, тщательно конспектируя лекцию. Но что самое удивительное: профессор обратил внимание на рстянувшегося на последней парте Гарри. Видимо, профессор-привиденье, заметив заинтересованность студентов, вспомнил, что земным преподавателям свойственно обижаться, когда их не слушают. По крайней мере только так можно было объяснить то, что он обратился к Гарри с вопросом:
— Молодой человек, вам не интересно? Или вы всё знаете?
Того, почему ученики, наплевав на все приличия, расхохотались в голос, преподаватель так и не понял. Взгляд его вновь начал затуманиваться, так что помедли Гарри с ответом ещё секунду, и от него бы отстали. Но Гарри этого не заметил, потому что лежал носом в парту и ничего вокруг не видел.
— Нет сер, что вы… мне очень интересно! — сдавленным голосом ответил он, поднимаясь.
— Так о чём же я сейчас говорил? — вновь вернулся к действительности Биннс.
— Обо мне, сер.
— А какая была тема урока? — не сдавался профессор.
Класс к тому времени можно было выносить. Рон, одной рукой обнимал рыдающую от смеха у него на груди Парватти, а другой — колотил по парте, задыхаясь от одной мысли о том, какую мину сейчас скорчил его друг. Смотреть на него сил у Уизли не было.
— Тема урока — Гарри Поттер, сер, — отрапортовал Гарри, напомнив самому себе Добби.
— А кто такой Гарри Поттер? — кажется, сегодня Биннс был в ударе.
— Это Мальчик-который-выжил, — послушно ответил Гарри.
— А когда он выжил?
— Когда умер Вольдеморт, — монотонно отвечал Гарри.
Биннс посмотрел на записи на какой-то хитрой прозрачной бумажке, видимо, вспоминая, кто же такой Гарри Поттер. Дело в том, что Биннс умер намного раньше, чем родился Гарри, а, значит, не мог ничего знать о нём и Вольдеморте. То есть, чтобы преподавать историю ему приходилось время от времени пополнять свои знания.
— Где это произошло? — кажется, на бумажке были написаны вопросы к ближайшей самостоятельной работе.
— Лондон, Годрикова лощина.
— А поконкретнее? Что произошло?
— Вольдеморт давно искал Поттеров, чтобы убить их сына, — всё же, его ответы лучше, чем бред, написанный в учебнике.

Глава 37.

«Судьба не дарит, а только одалживает.»
Янина Ипохорская

Прошла уже почти неделя с момента возвращения ребят в Хогвартс. Начались занятия, в какой-то мере заставившие детей оживиться. Надо признать, что гриффиндорское трио отреагировало на появление в школе вампиров на удивление спокойно: прибывшие на следующий день через камины ученики, узнав о нововведениях, явили миру самые разнообразные варианты паники: кто-то банально падал в обморок, кто-то начинал колотиться всем телом, кто-то, вроде Брендона Забини, вполголоса подбадривал себя такими ругательствами, что у случайно услышавшего это Гарри едва уши в трубочку не свернулись. И это после занятий со Снейпом, общения с близнецами Уизли и приятелями-аврорами!!!
Нет, в коридорах ученики по-прежнему казались загнанными в угол зверьками, настороженно выхватывающими палочки на каждый подозрительный шорох. Причём подозрительным считался абсолютно любой чужеродный звук. В гостиных же (по крайней мере, в гостиной Гриффиндора) потихоньку стала восстанавливаться сравнительно нормальная обстановка. Правда, для этого Гермионе, Рону и, за компанию, Гарри пришлось провести воспитательную беседу среди старшекурсников, пытаясь доказать им, а за одно и себе, что летучие мыши в углах им просто мерещатся. После подобных бесед пристыжённые старшекурсники наконец-то отважились покинуть комнаты и спуститься в общее помещение. Правда, большинство чопорно сидело, несомненно, ожидая немедленного укуса в шею. Впрочем, постепенно любопытство пересиливало и на ребят градом посыпались вопросы о том, как и где они провели каникулы. В тот же вечер в гостиную спустились привлечённые таким необычным в последние дни гамом младшие ученики. Ну а дальше было дело техники. Прежде всего боевой дух доблестных гриффиндорцев старшие ребята поднимали наглым и бессовестным подстрекательством всё того же Забини и его компанию на очередную пакость. Естественно, последовавшая за этим пакость заставила весь факультет единым и до крайней степени возмущённым фронтом выступить против переоценивших готовность однокашников к встряскам первокурсников, ухитрившихся опробовать на помещении очередную новинку близнецов Уизли. В дополнение к портативному болоту эти любители экстримальных розыгрышей создали штучку, которая заставляет потолок изливать на головы оказавшихся в помещении несчастных страдальцев тропический ливень. Правда, после устранения проблемы, Рон заявил, что теперь, если в помещении и была летучая мышь, то она наверняка утонула. Надо признать, определённая логика в этих словах присутствовала.
Но это были ещё не все нововведения в Хогвартсе. Дело в том, что, залюбовавшись на характерный прикус новых охранников Хогвартса, Гарри в тот день не сразу заметил появление ещё одного стола в стороне от факультетских. Когда, уже за своим столом, его посетила мысль, что вот так глазеть на гостей замка, пусть даже они и вампиры, не красиво, юноша и обнаружил упомянутый стол. Гарри сгоряча решил, что его выделили для вампиров, но, прокрутив в голове некоторые нюансы ситуации, юный волшебник сделал вывод, что вампирам вряд ли разрешат трапезничать в одном помещении с впечатлительными детьми моложе тридцати. Приглядевшись, он понял, что за тем столом сидят исключительно дети. Причём дети, по всем признакам, дошкольного возраста.
Невилл отказался говорить что-либо до тех пор, пока они не оказались вне поля зрения охраны, но потом, по большому секрету, театральным шёпотом (спасибо, хоть влезть на чью-нибудь кровать и задёрнуть полог постеснялся предложить!), поведал, что сразу после Рождества прибыли эти дети. В связи с мягко говоря тяжёлой ситуацией в стране на педсовете Хогвартса было принято решение об открытии чего-то вроде начальной школы. Для этого даже хотели нанять нового преподавателя, а то и двух, но эта затея провалилась.
— Так что все наши учителя согласились раз в две недели в свободный день вести у малышни какие-то занятия, — торопливо говорил Невилл, явно опасаясь, что его услышат.
— Чего-то я не припомню, чтобы у Аллерта был свободный день, — не отставал Гарри.
— Так это же ЗОТИ! Например, когда я заменял травологию… ну, или пытался заменить, — потупившись, уточнил Лонгботтом, — то в среду уроков не было.
— А УЗМС нет в пятницу, — подхватил Рон, упорно не желающий в полной мере поддаваться общей нервозности.
— Как это мило, — пробормотал уязвлённый Гарри. Но потом вдруг захихикал.
— Что стряслось? — спросил привычной ко всему Рон, украдкой оглядываясь по сторонам.
— Представил, чему детишек будет учить Снейп.
Рон захрюкал, пытаясь сдержать рвущийся наружу хохот, но не сильно преуспел в этом благородном начинании, так что ему пришлось под испуганно-укоризненными взглядами соседей схватить со своей кровати подушку и уткнуться туда носом. Невилл же смотрел на Гарри как на ненормального.
— Как вы можете смеяться над этими несчастными детьми? — наконец смог облечь в слова свой протест Лонгботтом.
К его удивлению парочка ненормальных гриффиндорцев развеселилась ещё больше.
— А вот как они отнесутся к Макгонагалл… — прекратив мучить подушку, задумчиво протянул Рон.
— Скажут: «Ой, какая ки-иса!!» — подражая детскому голосу, пропищал Гарри, изображая на лице смесь глупости и восторга.
Даже Невилл не смог устоять перед искушением посмеяться над своим деканом.
Но, возвращаясь в день сегодняшний, надо сказать, что Гарри в данный момент скучал. Как ни странно, скучал он на уроке зелий, который в своё время назвал экстримальным. Дело в том, что сейчас был спаренный урок Гриффиндора и Слизерина, проходящий раз в неделю, так что главным массовиком-затейником был Невилл Лонгботтом. Впрочем, сегодня урок проходил в непривычно тихой и спокойной обстановке. Виной этому были, правда, не вампиры, потому что устроить «ад кромешный» на уроке в среду их наличие в Хогвартсе Снейпу не помешало. Готовили они в тот день, судя по названию рецепта на доске, зелье улучшения звукового восприятия (проще говоря — для подслушивания). Наивный Гарри даже подумал, что, кажется, урок грозит пройти спокойно, но, не успел он закончить эту мысль, с одной из задних парт послышалось жалобное поскуливание. Потом над партой воздвигся Гойл. На лице была написана вся гамма чувств, на которую было способно это гориллообразное чучело. Преимущественно это было жалобное выражение обписавшегося котёнка. Слизеринец постоял несколько секунд в проходе, дождавшись, пока декан поднимет на него глаза. Когда же Снейп изволил оторваться от чьей-то работы, проверкой коей, собственно, и занимался, все взгляды уже были прикованы к Гойлу. Невилл, наплевав на и без того безнадёжно испорченное зелье, скрылся под партой. Некоторые малодушные незамедлительно последовали его примеру. После того, как за котлом укрылся Малфой, Гарри пришло в голову позаботиться о своей безопасности. Но юный волшебник никогда не простил бы себе, если бы пропустил намечающийся апокалипсис. Да и онемевший профессор зельеделья тоже зрелище стоящее пары сотен баллов, которые он рискует потерять, оставшись в поле зренья слизеринского декана.
А Гойл всё стоял в проходе, преданно глядя Снейпа, высоко подняв правую руку и оттопырив похожий на колбасу третий палец. Итак, оттопырив орган, видимо, повреждённый ножом при измельчении корня хрена, слизеринец начал триумфальное шествие от последней парты к слегка ошалевшему декану.
Пока этот ледокол «Арктика» продолжал своё целеустремлённое движение, самые храбрые ученики, оставшиеся возле своих котлов, застыли в священном ужасе. Про то, что надо что-то варить, все благополучно забыли. Котлы булькали, кипели, составы меняли цвет, но никому до этого не было дела: все взгляды были прикованы к Гойлу, уже приблизившемуся к учительскому столу. В гробовой тишине раздалось неприятное шипение: оставленное без присмотра ярко-фиолетовое зелье Невилла выкипело и залило стол, судя по всему, растворяя его покрытие. Но никому по-прежнему не было дела до происходящего вокруг, ибо слизеринец остановился перед профессором, несколько секунд смотрел на него щенячими глазами, а потом, надо полагать, для пущего эффекта, сунул ему прямо в лицо руку, с оттопыренным пальцем. На пальце алела капелька крови, вытекшая из едва заметной царапинки, нанесённой ножом. (Конечно, ведь дать такому как Гойл холодное оружие — равносильно обезьяне с гранатой!)
Если большинство слизеринцев и особо впечатлительные гриффиндорцы к тому времени уже давно попрятались, то сидящий с Роном за второй партой Гарри, забыв думать о баллах, начал всерьёз беспокоиться за безопасность себя и окружающих.
Снейп молчал. Сейчас, судя по всему, в этом человеке шла интенсивная внутренняя борьба: либо прямо и без предисловий сказать ученику пару ласковых слов, в народе известных как Авада Кедавра, либо под видом лекарства напоить его каким-нибудь особо страшным ядом. Рон, сидяший справа от Гарри, пребывал в предобморочном состоянии. Он по-прежнему держал над котлом печёнку утконоса, которую надо было добавить ещё минуту назад. Кребб тихо хихикнул.
— Мистер Гойл, — как можно спокойнее, отрывисто обратился к нему очевидно сделавший выбор Снейп, — Подождите здесь.
С этими словами алхимик полез в какой-то их ящиков стола, извлёк оттуда кусок пергамента и начал что-то на нём писать.
Слизеринец, не теряя времени, уселся на стул рядом с учительским столом, впрочем, так и не опустив ни руку ни палец. Но уже через несколько секунд, видимо решив, что так ему сидеть не удобно, напоминающий шифаньер пострадавший сполз с него, оказавшись в позе полувиса между полом и стулом: спина покоилась на сиденье, а ноги упирались пятками в пол. Обширное седалище зависало «где-то между». Приняв по его мнению достойную своего состояния здоровья позу, больной страдальчески всхлипнул, закрыл глаза и так и застыл в вышеописанном положении, высоко подняв пострадавшую руку и продолжая демонстрировать уровень своего интеллекта.
Между тем Снейп закончил писать и воззрился на это «чудо в перьях» именно тем взглядом, которого так боялся Невилл. Пациент не реагировал. Было очевидно, что даже если профессор сейчас добавит Гриффиндору тысячу баллов, на Гойла это никакого эффекта не произведёт.
— Может, он умер? — в полголоса предположила Гермиона.
— Да нет, руку-то держит…
— Может, одеревенел? — неожиданно предположил Забини.
— Может быть. Только что теперь с ним делать? — поддержал разговор Гарри, высказав вопрос, который немедленно всех взволновал.
— Слышь, Забини, а часто у него такие заскоки?
— Да так… временами, — пробормотал рыжий слизеринец, глядя на товарища. — В смысле, не чаще чем у тебя, Уизли! — опомнился он.
— Оно и видно, — по-прежнему почти миролюбиво заметил Рон.
— Смотри, смотри! Он вроде шевельнулся!.. — раздался неопознанный голос из-под парты.
Снейп медленно, но верно выходил из себя. Такого до Гойла не устраивал никто. Гарри уже всерьёз задумался, а не залезть ли ему под парту от греха подальше? Вольдеморт Вольдемортом, но сейчас лучше было не нарываться.
Профессор на секунду оторвался от созерцания этой, безусловно, запоминающейся картины. Но только для того, чтобы дописать что-то на том самом пергаменте.
— Мистер Гойл, — сухо обратился он к больному (а диагноз его ни у кого сомнений не вызывал). — Отдайте это мадам Помфри и делайте всё, что она скажет.
С этими словами учитель брезгливо всунул в здоровую руку пострадавшего клочок пергамента и, не без тайной надежды, что там его сожрут вампиры, указал на дверь в коридор.
Гарри быстро оценил ситуацию и уткнулся в котёл, надеясь, что их с Роном зелье ещё можно спасти.

Нагата, после того, как лично проверил усвоенные аврорами навыки, позволил подавляющему большинству оставить мечи себе. В числе избранных оказались и Рон с Гарри, хотя, по мнению Поттера, единственным применением полученной в дар железяке могла стать почётная функция подпирания оконной створки в башне Гриффиндора: если за окном дует особенно сильный ветер, есть опасность того, что створки на высокой башне просто снесёт. Дабы избежать подобного развития событий, ребята приноровились использовать кочергу, которая на вид была старше Хогвартса и никогда за эти века не использовалась по назначению. Теперь Гарри сможет предложить иное решение поставленной проблемы. Хотя, есть вероятность, что обладающие консервативным взглядом на жизнь Гриффиндорцы (а если точнее — декан краснознамённого факультета) наотрез откажутся от нововведения.
Когда о занятиях можно было забыть, ребята, лишь на минуту заглянув в свои апартаменты, направились в комнату русских, где их уже ждали хозяева и некоторые участники. В целом комната практически ничем не отличалась от занимаемой парнями. Разве что постелей и тумбочек было по пять. К их приходу все хрупкие и не очень предметы были предусмотрительно убраны куда подальше, а двое старших авроров, раздав распоряжения и предостережения персонально для своих юных соотечественников (то есть на их родном языке), были готовы отправиться куда-то с вполне ясной целью, мало отличающейся от цели пребывания Гарри, Рона, Майкла и прочих людей, в вышеозначенном помещении.
Начали, как выразился Дмитрий, «За упокой», потому как присутствующие дамы очень расстроились по поводу скорой разлуки. Потом, правда, дело пошло на лад. По крайней мере, француженки перестали горестно всхлипывать и включились в высокоинтеллектуальную беседу о том, какой цвет модный в этом сезоне. Оказалось, что чёрный с зелёным, так что датчане, стандартная форма которых была именно этого окраса, могли бурно радоваться такому обстоятельству.
Время от времени в полутёмной комнате мелькала вспышка фотоаппарата, который начинающий папарацци Олег патологически использовал в самый неподходящий момент. Достаточно сказать, что один только Гарри успел попасть в кадр: зевающим, моргающим, поднимающимся с кровати, выполняющей функцию дивана (в итоге получилась на самая достойная поза)… в общем, если бы здесь поблизости был туалет, то Гарри бы, несомненно, оказался заснятым и на нём. Остальным, правда, повезло не больше, а кому-то даже меньше.
— Можно будет попробовать встретиться, — поступило первое за этот вечер конструктивное предложение, — как насчёт лета?
— Между прочим, Лиз, отличная идея! — в кои-то веки раз Майкл был солидарен с подругой. — Ни у кого планов на лето нет?
Планы были у всех, но ради встречи ребята были готовы ими пожертвовать. Гарри пока был в раздумьях. Мало того, что к летним каникулам его ещё сорок раз прибить успеют, так ведь, при всём при том, Вольдеморта с трудом можно было отнести в категорию дел, которые могут и подождать.
— Ну, так как? — вернувшись к действительности, Гарри неожиданно понял, что все смотрят на него, судя по всему, в ожидании ответа.
— Я… постараюсь, — выдавил Поттер, весьма слабо себе представляя, как он собирается стараться. — Просто летом мы должны будем встретиться с одним человеком… его зовут Том Риддл…
— Ты с ним всё лето собираешься встречаться? — захихикала Женевьева, которой надоело молчать.
— Нет, конечно, — Гарри выдавил улыбку, — по крайней мере, хочется в это верить… — уже тише добавил он, принимаясь с задумчивым видом гипнотизировать трещину на стене.
А в самом деле, что он будет делать летом? Прежде всего, конечно, хочется верить, что он до него доживёт, чего, кстати, вполне может и не случиться. В августе юноше можно будет колдовать, так что вместо прозябания у Дарсли в программу вполне может войти беседа по душам с Томасом Риддлом. Если он сможет выжить в этой беседе, то планы на остаток лета будут полностью зависеть от того, выживет ли при этом Томас. Если да, то проводить какие-нибудь встречи будет проблематично, потому как в случае подобного развития событий юноше светит остаток лета куковать в клинике имени св. Мунго. Причём вовсе не обязательно в сознании и со всеми положенными конечностями. Да ещё эта Ось… хочется верить, что никакой особой роли в войне с Вольдемортом она не сыграет по причине недосягаемости для смертных. Задумавшись, откуда он знает о недосягаемости Оси Времён для смертных, Гарри так и не нашёл ответа.
А тем временем ребята принялись обмениваться адресами для каминной связи, записывая их на самые неподходящие для этого поверхности от полей конспектов до туалетной бумаги включительно.
Когда очередь дошла до него, Гарри в очередной раз почувствовал себя неловко и неприлично далеко от окружающих его ребят.
— Боюсь, что со мной можно связаться только совиной почтой… на мой дом наложено заклинание Хранителя, так что назвать адрес я просто не смогу.
Произошедшая заминка была ловко заполнена Гермионой, быстро заверившей, что с Гарри вполне можно связаться через камин Рона.
— Ведь так, Рон? — с нажимом спросила она у резко подобравшегося Уизли.
— Да-да, конечно, — поспешил заверить её Рон. — Без проблем.
Если кто-то и задумался над тем, как и где живёт Гарри и сколько вообще ему осталось жить, то привести мысль к логическому финалу им помешала бы степень алкогольного опьянения, так что уже через минуту в комнате продолжились шушуканья на отвлечённые темы. Одной из этих тем оказалось очередное предложение комнатного универсального генератора идиотских идей, то бишь Майкла. На сей раз оно предложило проверить, насколько в замке крепкая кладка.
— Всё равно завтра уедем! — нетрезвым голосом агитировал собрание Фокс.
Мало того, что с ним все согласились, так ребята ещё и думать забыли о том, что вообще-то они волшебники, и принялись ломать стену подручными средствами. Ломались почему-то только средства.
— Майк, ты попробуй головой постучать! — посоветовала Элизабет, благоразумно решившая остаться среди зрителей. — Может, получится…
Невменяемый Майкл действительно попытался последовать совету и очень долго и громко кричал и вырывался, когда его попробовали удержать. Внезапно Фокс прекратил сопротивление и призадумался.
— А давайте я буду человек-таран, — изрёк он ко всеобщему ужасу.
Весь оставшийся вечер американец провёл привязанным к кровати и непотребно ругающимся самыми грязными словами, какие Гарри приходилось слышать в жизни. Потом, правда, его отпустили… после того, как Дмитрий с Олегом и Алексом, перебивая друг друга, объяснили, что такое «Королевская ночь». После этого рассказа собрание изъявило желание поучаствовать в традиционном празднике. Все имеющиеся запасы зубной пасты были немедленно предъявлены главным зачинщикам наряду с верёвками, вёдрами и пиротехникой.
Потом нетрезвые авроры ходили по комнатам и мазали спящих зубной пастой, пеной для бритья и прочими подходящими для этой цели субстанциями. Правда, один раз они нарвались на бодрствующую компанию взрослых, но те, будучи не слишком трезвыми, мало того, что не ругались громко, так ещё и составили ребятам компанию.
Наутро мучительно вернувшийся в реальный мир Гарри, разбуженный диким грохотом в коридоре, осознал, что хуже он помнит только возвращение в Хогвартс после битвы при Хогсмиде. Правда, порой проступали какие-то разрозненные картины вчерашнего вечера, но озарения эти длились не долго. Рон, однако, собрав волю в кулак, поднялся к кровати и прошёл в коридор, посмотреть, что же происходит.
Вернулся Уизли, сгибаясь пополам от хохота, и хватаясь за больную голову одновременно.
— Кажется, план пошёл прахом, — отсмеявшись, прокомментировал увиденное он.
— Это ещё почему? — моментально возмутился до этого казавшийся мёртвым Фокс.
Гарри, молча слушающий повесть о том, что было вчера, пришёл в тихий ужас. Оказалось, что над туалетом они подвесили несколько вёдер с водой. Только что, то есть в шесть часов утра, уборщица-домовик, приведённая в ужас полосками туалетной бумаги, приклеенными к стенам по всему коридору зубной пастой, решила убраться в туалете. И, разумеется, вся заготовленная для невнимательного аврора вода оказалась на многострадальной эльфийской голове.
На грохот сбежались и авроры, попутно попав в некоторые из предусмотрительно расставленных ловушек. В общем, вчерашний вечер и сегодняшнее утро бесспорно удались.
До завтрака ребята спали, а потом, встретившись с друзьями в общем зале, мстительно спросили у более других помятых русских, как прошла уборка.
— Замечательно, — мрачно заверил Майкла Олег, вяло изучая содержимое своей тарелки. — Стену ты, между прочим, почти проковырял.
Пока Фокс осмысливал сказанное и пытался вспомнить, когда и чем он ковырял стену, поднялся ректор и принялся толкать заключительный спич о том, что, не смотря ни на что, занятия проходили не плохо, да и вообще, в прошлом году попадались такие бездари, что и вспоминать страшно.
— Хочется верить, что приобретённые вами знания помогут выжить и объединиться против явного врага! — на этой жизнеутверждающей ноте ректор опустился на свой стул и принялся поглощать десерт.
А после завтрака наступила та стадия пребывания в подобном заведении, когда делать уже нечего, вещи собраны, а времени до отправки ещё полно. Разумеется, это время было с пользой потрачено на ничегонеделание и бесцельное шатание по коридорам. Когда же настало время отправки, ребята собрались тесной кучкой и принялись за ритуал прощания.
— Ты не боись, — полушутя посоветовала Гарри Лиз, — мы поймём, если что-то пойдёт не так.
— А если оно пойдёт совсем не так, — влез Фокс, — то мы об этом узнаем из газет!
За это универсальный генератор идиотских идей огрёб подзатыльник от настроенной более серьёзно подруги.
— Как это — из газет? — спросил удивлённый Гарри, ничуть не обижаясь на намёк на то, что некролог Гарри Поттера, если что, украсит первую страницу всех газет.
— Ну, вам вообще везёт на тёмных магов, — полусерьёзно проговорил Дмитрий. — Сейчас всё внимание магического общества сконцентрировано на ваших островках, так что мы, возможно, ещё встретимся. Мало ли, куда правительство пошлёт авроров…
— А у вас что нет тёмных магов? — опешил Рон, для которого наличие Вольдеморта или хотя бы воспоминания о его наличии уже казались чем-то абсолютно естественным.
— В этом веке был только один, — вступил в беседу Олег, — В начале века. Распутин — так его звали — очень любил подгадить магглам. Потрясающе талантливый самоучка, да ещё и пророк. Когда его наконец-то убили, хотя это магглам ещё повезло: был бы обученным магом — гхыр бы они ему что сделали! Так вот, когда он помирал, он сказал, что после его гибели империи существовать ещё двадцать семь дней.
— Через двадцать семь дней власть сменилась, — мрачно закончил за друга Дмитрий.
— Но, конечно, до вашего Гриндевальда ему ой как далеко! — Майклу надоело молчать и он решил блеснуть интеллектом. — Этот ухитрился запудрить мозги немецкому солдату, внушить ему идею чистоты расы и сделать этого солдата диктатором.
— Кстати, на магов Британии напали в первую очередь, — вот и Гансу надоело стоять молча. Никакой видимой обиды за отечество, обманутое нехорошим Гриндевальдом, немец не испытывал. — Как-то ко мне в руки попал маггловский учебник истории, — почти мечтательно усмехнулся он, — и там было написано, что этот дрессированный тюлень создал специальный отдел оккультизма. Они, оказывается, занимались поиском могущественных артефактов!
Маги захихикали. Мало того, что не волшебнику эти самые артефакты не могли принести ничего, кроме геморроя, вызванного их поисками, так их, как и дементоров, магглы видеть попросту не могли. Но вот получить какой-нибудь магический сюрприз — запросто. Причём ассортимент наложенных на артефакты заклинаний колебался от чар щекотки или отрастания ослиных ушей до медленной и мучительной смерти через малые пыточные заклинания. Кстати, для подобных случаев и существуют ликвидаторы заклятий.
— В общем, будем надеяться на лучшее, — подвела итог Лиз, заметив, что члены их группы призывно машут руками.
Собравшиеся получили рукопожатие от Фокса и поцелуй в щёку от Элизабет и проводили исчезающих в камине американцев взглядом.
Ученики Хогвартса отправлялись последними, так что юным магам представилось счастье смотреть, как один за другим их оставшиеся друзья, предварительно так же спешно попрощавшись, исчезают в огромных каминах. Француженки на прощание догадались попросить афтограф Гарри Поттера, причём отказать Гарри попросту на смог (ему своё мнение огласить просто не дали). Гарри отправлялся последним, а оглянувшись заметил, что ректор облегчённо вздыхает. На это юноше оставалось только усмехнуться и сделать ручкой.
Гарри вылетел из камина прямо посреди директорского кабинета. Директора в нём не было. Их встречала Макгонагалл, которая, сухо поздоровавшись, проводила ребят до гостиной Гриффиндора. Пароль, разумеется, остался прежним, но удивило Гарри не это. Насколько он знал, в школе на каникулы осталось довольно много народу. Юноша, конечно, не ждал, что его будут встречать с оркестром, но хоть кого-то по дороге увидеть всё же планировал. Но по дороге от кабинета директора они никого не встретили. Гостиная так же пугала своей пустотой. Правда, спальня мальчиков оказалась хоть и непривычно тихой, но всё-таки обитаемой.
— Что случилось? — первым делом спросил Рон у Невилла, но тот только помотал головой и приложил палец к губам, тем самым предлагая Рону заткнуться. Тот послушно сомкнул челюсти и огляделся по сторонам, особое внимание уделяя углам. Кажется, ничего подозрительного не обнаружил.
Гарри же, хоть его и взволновало внезапное ужесточение режима в Хогвартсе, запрещающее ученикам высказываться вслух, решил, что выводы делать пока рано и принялся распаковывать свою поклажу.
Молчание царило в башне Гриффиндора до обеда. Потом ученики, тихо, как тени, вышли из гостиной и направились в Большой зал.
— Невилл, — шёпотом спросил Поттер, поровнявшись с одноклассником, — что происходит?
— Сейчас узнаешь, — так же тихо ответил Лонгботтом. — Всё дело в новой охране школы. Они появились вчера…
— Что ещё за охрана? — опешил Гарри. — Опять дементоры?
Невилл отрицательно помотал головой и до конца дороги молчал как пленный партизан на допросе.
В Большом зале царила непривычная тишина. Никто ни с кем не разговаривал. Все настороженно косились на пять высоких фигур облачённых в длинные тёмные плащи с откинутыми капюшонами, стоящих возле Дамблдора, занимающего своё обычное место за учительским столом.
— Гарри, друг мой, — послышался шёпот Рона, — кажется, мы огребли по полной программе…
Это Поттер уже понял, даже без подсказок Уизли: за спиной директора стояли вампиры…