Шум снаружи заставил ее вздрогнуть и проснуться. Хельга и сама не заметила, как заснула. Она непонимающе огляделась вокруг. Комната была залита тусклыми лучами осеннего закатного солнца. Она потянулась ото сна. Но спустя какое-то мгновение реальность обрушилась на нее. Эрерху.
«Нет, нет, пожалуйста, пусть это будет неправда», – быстро подумала она, словно твердя про себя заклинание. Как будто она снова стала ребенком, и страстно молила небеса о чуде. Пусть ей только приснилось это… пусть она откроет глаза, и все будет, как раньше, пожалуйста… пожалуйста, пусть будет так… Она медленно повернула голову к кровати, надеясь обнаружить ее пустой, и тут же резко зажмурилась. Женщина на ложе, утопающем в цветах, все еще была там…
Резкий судорожный стон невольно вырвался наружу. Но слез не было. Видимо, они просто иссякли. Хельга медленно поднялась, ощущая себя совершенно разбитой и измученной.
Шум снаружи становился все громче. Голоса и топот лошадей, шум суматохи. Она сразу поняла, что это. Демоны, о которых говорила Эрерху. Те, что придут на закате третьего дня… Мороз пробежал по коже, и Хельга осторожно двинулась к двери. Сейчас без поддержки Эрерху она ощущала себя незащищенной.
Приоткрыв дверь, чтобы оставаться незаметной, Хельга выглянула на улицу. И ужаснулась. Теперь она поняла, каких демонов имела ввиду Эрерху. Чужеземцев.
О них говорили в Саутфлите все дни напролет. Но никто не верил, что они доберутся до этого тихого, забытого богом места.
Она вспомнила, как беспечно высказывался Дульган Рыжий совсем недавно на общем совете:
– Да какой интерес этим захватчикам показываться здесь?.. И потом, король Эдуард, царствие ему небесное, в свое время водил с ними дружбу, они нас знают… Мы им как родные…
Собравшиеся вокруг него начали вполголоса недовольно ворчать. Кто-то громко произнес:
– Совсем спятил?.. Они хотят из нас своих рабов сделать! А как заявятся сюда, что ты тогда скажешь?..
– А-а… – Дульган беспечно махнул рукой. – Значит, зададим им! Нас вон сколько!..
– Да у нас нет ничего – ни доспехов, ни оружия, все забрали датчане… – робко вступил в разговор юный мальчик с едва пробивающимся пушком над верхней губой. – Сэр Гриффиндор пытался нас научить владеть мечом…
– Не упоминай этого имени! – перебил его резкий голос. Местный священник выступил вперед. – Не стоит вспоминать этих язычников, что кичатся своими якобы особенными способностями… Мы все прекрасно знаем, что они помогают своим нормандским друзьям и хотят нас выжить…
Мальчик резко обернулся к священнику, сверля его взглядом.
– Это неправда, они…
– Они язычники! Они виновны в наших бедах! – глаза священника сверкали ответным огнем. – И хвала господу нашему, что они покинули Саутфлит и поселились далеко отсюда…
Мальчик не стал возражать, а обернулся к Дульгану:
– Я о том, что у нас нет мечей, – только и произнес он.
– Да, да! – раздался из толпы громкий выкрик. – Что у нас есть?.. Чем мы защитим свои семьи?..
Дульган хохотнул с беспечным видом:
– А на что тебе вилы, крестьянин?.. Это пострашнее будет…
… Вспоминая эти, казалось, бывшие сотни лет назад разговоры, Хельга горько усмехнулась. Она смотрела сейчас на них – там снаружи. Вилы… Лишь у некоторых получалось защитить себя. Чужеземцев было много, слишком много. И они были гораздо лучше защищены, в доспехах, на лошадях, с оружием, играющим бликами в багряном закате. Хельга смотрела на них и не могла оторвать взгляда. Она никогда не была близко знакома с волшебниками. Теми – настоящими, – что в совершенстве владели заклинаниями. У них в Саутфлите были маги и знахари, и даже целители, которые утверждали, что они знают магию древних друидов. Но на практике все сводилось к каждодневной, известной всем магии, которая предполагала ни больше ни меньше – рецепты простых лечебных настоек и самые примитивные наговоры, которые даже заклинаниями трудно было назвать.
Эрерху только смеялась над ними. Она-то знала, что такое древняя магия, и что значат обряды и ритуалы друидов. Часть этих знаний она передала Хельге. Это была неподдельная всемогущая магия природных сил. И сейчас если бы только Эрерху была в этом мире, она смогла бы помочь, она смогла бы поднять силы стихий против захватчиков…
«Но ее нет», – горько напомнила себе Хельга, стараясь не смотреть в сторону кровати, где в цветах лежало тело женщины. Она устало прислонилась лбом к дверному косяку и тяжело вздохнула. Эрерху больше нет. Она одна. А там за дверью – первобытные варвары… Реальность была беспощадной. И снова вернулся терзавший ее вопрос – что ей делать?.. Что?!.. Что??!..
В памяти звучал тихий шепот Эрерху: «…будет знак… дождись его и иди к нему… ты должна следовать судьбе…»
Но сейчас ей в голову закралась недостойная мысль, что возможно Эрерху ошиблась. Что она просто хотела успокоить ее – Хельгу. И теперь – она в пустой комнате, утопающей в одиночестве и приторном запахе цветов, защищенная от мира лишь этой ветхой дверью, а там снаружи захватчики…
***
«Вспышки заклинаний исчезли, и зарево пожаров стало бледнее», – с беспокойством отметила про себя Ровена. Значило ли это, что нормандцы истребили поселок и двинулись прочь, или то, что жителям с сэром Годриком во главе все же удалось одержать победу и прогнать их?..
Она кинула взгляд на своего спутника, что мчался впереди. Сэр Шэклболт. Она без труда отыскала его и сейчас они неслись в Саутфлит. Но они не обнаружили ни одного волшебника кроме. Дома соседей сэра Шэклболта пустовали. Ровене горько было думать об этом, но она подозревала, что они заранее узнали о нормандцах и поспешили скрыться, чтобы не ввязываться в маггловские войны. Вспомнив картины сражения, увиденные в деревне, она не могла их обвинить в побеге. Но и понять или оправдать их тоже не смогла бы.
Сейчас она удивлялась своей недавней панике и даже усмехалась этому детскому ужасу. Ведь стоило ей отъехать от Саутфлита, когда она отправилась за сэром Шэклболтом, и она тут же захотела вернуться и оказаться рядом с Гриффиндором, чтобы сражаться, стоя плечом к плечу. И сейчас ей начали закрадываться мысли, что сэр Годрик специально отправил ее подальше от сражения, чтобы она была в безопасности, в одиночку приняв удар. Она старалась не волноваться за него. Это был прирожденный боец, в котором просыпались первобытные силы древних воинов, когда он прикасался к оружию.
Она увидела его сразу, когда они вернулись в Саутфлит. Его красный плащ и рыжие волосы были яркими брызгами. Кое-кто из захватчиков, и правда, уходил. Разрушив дома, убив больше половины жителей, они с награбленным добром, взбирались на лошадей и уезжали прочь, засунув окровавленные мечи обратно в ножны. Некоторые умудрялись по пути поджигать крыши, что остались стоять нетронутыми, и дико хохотали. Но бой все еще продолжался, и хотя было ясно, кто победит, а кто проиграет, сейчас он был наиболее ожесточенным.
Ровена взглянула на Шэклболта. Он оцепенело взирал на открывшуюся панораму всеобщей суматохи, также как и она в первый раз, не в силах сдвинуться с места. Ровена знала, что делать. Положив руку на плечо волшебника, она взглянула ему прямо в глаза и твердо произнесла:
– Сэр Шэклболт. Вы должны быть сильным. Нам нужна ваша помощь. Помогите сэру Годрику.
Ее спутник удивленно перевел на нее взгляд, а затем медленно кивнул. На что она усмехнулась про себя. Шэклболт сдавил бока лошади, напуганной шумом и огнями, и бросился в гущу событий, мимо догорающих и разрушенных домов.
Тяжело вздохнув, Ровена подняла взгляд к кроваво-красному небу, скрытому дымом пожаров. «Помоги нам», – вдруг подумала она, сама не зная, у кого просит помощи…
***
Хельгой завладел первобытный страх. Она пристально вглядывалась в то, что творилось снаружи и ей становилось дурно. Нормандцы наслаждались своей силой, они рушили дома, убивали… Ей было жалко видеть эту боровшуюся до последнего кучку крестьян, среди которых кстати, Хельга так и не обнаружила Дульгана. Видимо, он понял, что вилы не помогут, и поспешил сбежать.
Но она не решалась выйти. Ей хотелось, чтобы чужеземцы подожгли и ее дом. Вместе с ней и несчастной Эрерху. Чтобы она оказалась как можно дальше от всего, что видела… Она закрыла глаза. Ей не хотелось их открывать. Никогда.
Смех, зазвучавший совсем близко от ее убежища, заставил ее вздрогнуть и все-таки осторожно выглянуть наружу сквозь едва заметную щель. Это был, восседающий на лошади, один из нормандских всадников, как и у других с холодными бесцветными глазами и выдвинутым вперед надменным подбородком. Он неприятно смеялся, держа в руке волшебную палочку. Хельга видела такую только раз в жизни и сейчас смотрела во все глаза, по спине побежал неприятный холодок.
Мужчина в доспехах что-то произнес на грубом и непонятном языке. Чуть переведя взгляд, Хельга обнаружила, что нормандец обращается к священнику. Видимо, пастор тоже не понял ни слова, потому что молчал и сверлил врага взглядом.
Нормандец усмехнулся и повторил уже на латыни с ощутимым акцентом:
– Так ты считаешь нас язычниками?..
– Истинно так! – торжественно произнес священник. Впереди себя он держал серебряный крест. – Вы язычники. И я изгоню бесов из ваших душ. Именем святой церкви, приказываю вам остановить ваших людей! Иначе Господь покарает вас!
– Правда?.. – еще громче рассмеялся нормандец. – Ты сулишь мне кару небесную?.. Если твой бог есть, то где он?.. – что-то тихо произнеся, варвар направил палочку на опешившего священника, и того подняло в воздух. Он закричал, замахал руками и ногами и начал усердно креститься. В любой другой момент, Хельгу бы позабавил этот эпизод, многие в деревне недолюбливали здешнего пастора, но в представшей картине было что-то противоестественное и оттого жуткое.
– Где же силы небесные?.. Ты все еще веришь им?.. – допытывался нормандец, не переставая смеяться. – Я твой бог, потому как ты в моей власти, и только от меня сейчас зависит твоя жизнь.
– Богохульник, язычник, демон!.. Господи, пресвятой Отче наш… – побледневшие губы священника торопливо зашептали молитву, он закрыл глаза…
Непонятно откуда взявшийся сноп искр, выбил палочку их рук чужеземца. С диким криком священник упал на землю. И в какой-то совершенно невообразимый миг Хельге подумалось, что это, и правда, кара Господа, и что разверзлись сами небеса. Но мгновение прошло, и она увидела, еще одного наездника, тоже держащего палочку, подобную предыдущей. Красный плащ, развевающийся по ветру, рыжая борода, брови, грозно сдвинутые к переносице… Хельга уже когда-то видела этого большого, широкоплечего господина. И в деревне в одно время много говорили о нем. Сэр Годрик Гриффиндор.
Не сговариваясь и прожигая друг друга взглядом, Гриффиндор и нормандец двинулись навстречу друг другу, вынимая по пути из ножен мечи. Сталь ударилась о сталь с грозным лязгом. Потом еще, и еще… Хельга приложила ладонь ко рту.
Она настолько увлеклась, наблюдая за происходящим, что совсем не заметила, как открыла дверь довольно широко и сейчас она была незащищенной и вполне заметной. Хельга осознала это, когда грубые пальцы впились в ее предплечье. Охнув от неожиданности, она резко повернулась. Еще один нормандский варвар.
Что-то бормоча на своем языке, он с вожделением смотрел на нее и отвратительно улыбался, обнажая гнилые зубы. Хельга онемела, застигнутая врасплох. Ноги стали подкашиваться, тело обмякло в руках чужака. Тем временем он подтянул ее поближе к себе, захватив в обхват, и запустил растопыренные пальцы в волосы. Она чувствовала его тошнотворное дыхание на своей щеке, она видела его взгляд, ошалевший от полученной власти над другим. Она чувствовала, как сердце бьется у самого горла. И единственная мысль, мелькавшая в голове, была о свитках Эрерху, которые рассыпались и остались лежать ворохом у крыльца дома, когда нормандец дернул ее к себе. Мгновение стало прозрачным, как алмаз. Ей показалось, что оно тянулось бесконечно, пока его не нарушил звонкий властный голос:
– Оставь ее, животное!
Хельга оглянулась. На фоне пурпурного неба показалась фигура еще одного всадника. Хрупкий юноша с занесенным над головой мечом. Но, приглядевшись, Хельга ахнула – всадником была совсем юная девушка в мужском костюме.