Глава 12. Говорят, в последний момент жизни человек испытывает небывалое наслаждение.

От привычки напевать что-то себе под нос Гермиона Грейнджер избавилась довольно давно. По ее мнению это было чем-то сродни лузганью семечек — отвлекающее от мыслей, никому не нужное занятие, к тому же мешающее сосредоточиться. Но в сегодняшний солнечный день Гермиона Грейнджер не могла удержаться, и тихо пела песенку про Мэри и её барашка, стараясь, чтобы её не услышали посторонние. Она паковала чемоданы. Купальник, легкое парео, вечернее платье для церемонии вручения наград, босоножки, туфли, пляжные шлепанцы, широкая соломенная шляпа — все методично подвергалось процедуре уменьшения и укладывалось в картонную коробку, стоящую на кровати. Книги тем же образом были упакованы в чемоданчик типа дипломата.
— Билл, милый, ты собрался? — Гермиона, собравшись, заглянула в комнату к сыну.
— Да, мамочка! — Рыжеволосый мальчуган стоял у кровати с сияющим видом и показывал груду вещей, кучей лежащих на кровати.
— Билл, что это такое?! Тебе следовало сложить одежду аккуратно, в стопки! Как я тебя учила?
— Ну, мам, все равно ты сейчас будешь все уменьшать… так какая разница?
— Разница в том, Билл Уизли, что уменьшенные вещи аккуратно сложить невозможно! А значит, они приедут в Англию безбожно измятыми! И как мы отгладим твой льняной костюм, между прочим, твой любимый — одному Мерлину известно!
— Мерлину? — Мальчик изумленно приподнял брови. — Он же давно умер! Ты рассказывала!
— Вот именно поэтому пока что никому неизвестно, как мы будем это делать, молодой человек. немедленно приведи здесь все в порядок! И не смей просить Добби тебе помочь!
Гермиона вышла из комнаты сына, и вернулась в свою. Устало опустившись на диван, Гермиона достала из сумочки ежедневник, и внимательно вчиталась в содержимое. По плану, сегодня она должна вернуться на Гриммо,12, Алисии там уже явно нет, как сообщил ей браслет, и запустение в доме соответствующее. Дня через три все должно встать на свои места, и дальше все пойдет как по маслу.

* * *

Я шла по мокрому ночному Лондону, не разбирая дороги, не стирая слез с глаз, не обращая внимания на лужи и прочую ерунду… Я даже толком не могла понять, куда я иду. В голову пришла идея пойти в Косой переулок, и переждать ночь в Дырявом Котле. Но, после недолгих раздумий, я пришла к другой мысли — отправиться в магловскую гостиницу. В конце концов, магия, очевидно, не принесла мне счастья, ну так и отправилась бы она лесом. Садиться на поздний трамвай не хотелось, и я брела по улице, неспешно, не оглядываясь, не смотря по сторонам… идти было легко, я будто бы не замечала, что двигаюсь, усталости не было и в помине… Хотелось бы идти и идти так, до конца жизни, так медленно, закутавшись в плащ, и никогда больше не слышать о Гарри Потере, ни видеть его… Я проходила мимо двери какого-то захудалого мотеля, и вдруг решила остановиться в нем. Дверь была тяжелой и долго не поддавалась. Наконец, со страшным скрипом, дверь отворилась, и прошла в крошечный достаточно грязный холл, где тусклым светом светилась одна единственная лампочка, стоящая на стойке у портье. Я сделала два шага в сторону стойки, как вдруг меня схватили за руку повыше локтя, зажали рот какой-то тряпкой со сладким запахом…

* * *

Я аппарировала на площадь Гриммо около одиннадцати вечера — самое время, чтобы выпить молока и лечь спать. Дом был тихим и мрачным — как и всегда, если смотреть снаружи. Тяжелая дверь с латунным массивным кольцом для стука, такая же ручка, отполированная многими руками владельцев и гостей дома. Меня охватило странное тепло и предчувствие чего-то невообразимо приятного, правильного, единственно верного. Я положила руку на холодную ручку и медленно её повернула. Вошла внутрь, стараясь ступать потише.
— Билл, солнышко, — сказала я шепотом. — Иди наверх в свою комнату, только тихонько, а то дядя Гарри уже спит, я скоро приду и принесу тебе молока.
Билл кивнул и сделал, как ему было сказано. Я прошла на кухню и застала там Гарри, сидящего за столом, подперев рукой щеку.
— Привет. — Улыбнулась я. — Мы приехали.
Он вскинулся, потом понял, что это я, а не его ненаглядная выдрочка, опустил взгляд обратно на стол.
— Привет. Алисия куда-то пропала. — Сказал он медленно, четко проговаривая слова.
— Что случилось? — Я изобразила беспокойство на лице.
— Мы с Роном слушали радио, в гостиной, а она развешивала белье в ванной. Тогда она меня звала. А когда передача кончилась, её уже нигде не было.
Я села рядом, погладила его по плечу. Боже мой, меня кинуло в дрожь от возможности прикасаться к нему просто так, когда нет рядом кого-то, претендующего на него, когда нет ничьих наблюдающих глаз.
— А мобильник?
— Не отвечает.
Я опустила голову на его плечо.
— Не волнуйся. Всё будет хорошо. Я её найду. Во всяком случае, на работе-то она появится, я с ней поговорю…
Он кивнул. Глубоко вздохнул.
Я дрожала, стараясь не выдать своего волнения. Мерлин всемогущий, вот оно, рядом, такое теплое и уютное чудо… Моя грудь слегка касалась его локтя, и от этого мои соски немного напряглись. Я почувствовала, как в низу живота сладко заныло, а между ног сделалось горячо и немножко влажно. Он будет моим, нам будет хорошо вместе… Обещаю… Он увидит…
Я поднялась, и отвернулась к плите, стараясь скрыть краску, появившуюся на щеках. Достала из холодильника молока, и согрела его элементарным заклинанием для второго курса. Вот видишь, я лучше! Тут весь дом в пыли и грязи, кто она такая, чтобы быть рядом с тобой? Взяла молоко и пошла к двери.
— Спокойной ночи. — Сказала я тихо.
— Вряд ли для меня она будет спокойной, — вздохнул Гарри.
— Ложись спать. — Посоветовала я. — А завтра все будет хорошо, я обещаю.
— Ладно, уговорила. — Пробурчал он, и направился в ванную.
Я поднялась наверх, вручила Биллу молоко, проследила, чтобы он улегся и подоткнула одеяло.
А потом пошла в ванную для гостей.
Душ был расслабляющим, успокаивающим, приятным, ласкающим кожу. Когда воздух в ванной согрелся, я выключила душ и легла в пустую ванну, подложив под голову полотенце, закинула ноги на бортики, широко разведя колени. Гель для душа приятно пах ванилью, и я выдавила немного себе на лобок. Гель приятно холодил кожу, постепенно стекая вниз, между ног и еще дальше, между ягодиц. Я облизнула палец, и провела им вокруг соска. Так Гарри будет делать языком. Сначала будет долго ходить по кругу, а потом заденет кончиком языка сам сосок, и я шумно вздохну, и выгнусь ему навстречу. Мои пальцы скользнули вниз, левой рукой я расправила складочки между ног, а правой рукой, средним пальцем, нащупала маленький бугорок, приносящий наслаждение. Так Гарри будет делать своими руками. Он будет ласкать меня вот так, он введет внутрь меня свои сильные пальцы, он будет ласкать мою попку, сжимая ее в ладонях, он будет ложиться на меня сверху, придавливая телом к постели, и будет входить в меня глубоко и сильно, так, что мы оба будем стонать от наслаждения вот так…
Смыв с себя остатки геля для душа я высушила волосы заклинанием, накинула на себя ночную сорочку, и тихонько достала из шкафа плащ. Забавы в душе побудили меня навестить одного человека, который очень любит оборотное зелье.

* * *

Меня крепко прижали к стене, я больно ударилась затылком. Я попыталась кричать, но человек быстро пробормотал что-то и крик превратился в шумное дыхание. Руки человека шарили по моему телу, больно сжимая грудь, разрывая плащ и блузку. Лифчик грубо сдвинули вверх, высвобождая грудь. Соски сжали пальцами, и я зажмурилась от боли. Рука спустилась вниз, проникая под юбку, нащупывая трусики. Через ткань палец стал гладить меня там. Мое тело предало меня, и между ног все моментально стало мокрым. В этот момент вдруг скрипнула дверь — и я поняла, что сейчас меня спасут. Но света не появилось, только прошуршали шаги к стене, к которой меня прижимали. Знакомый женский голос прошептал:
— Погоди, вот, выпей это.
Мужчина оторвался от меня, оборачиваясь к другой. Я услышала звяканье металла, затем скрип и жадные глотки. Потом мужчина застонал, падая передо мной на колени, вцепляясь в мои ноги так сильно, что должны были остаться синяки, утыкаясь лбом прямо в меня.
Дальше все смешалось — меня куда-то перетащили, кинули на кровать, я услышала скрип мебели, меня привязали к кровати крестом — раздвинув ноги, раскинув руки.
И тогда загорелся яркий, слепящий свет.
Надо мной стоял голый Гарри. А в кресле сбоку сидела Гермиона Грейнджер. Она ухмылялась, а ее рука была у нее между ног. Она заговорила, голос был металлическим и злым.
— Он будет моим. Сегодня. А ты сейчас переживаешь свои последние минуты. И я хочу сейчас посмотреть последний раз, как Гарри тебя имеет. И мне это, знаешь ли, нравится, то, что это в последний раз, я имею в виду. Начинай, — кивнула она человеку.
Гарри лег на меня сверху без предупреждения, засунул внутрь меня пальцы, и я застонала. Звука не было, и Гермиона нетерпеливо махнула палочкой, давая волю моему голосу. Потом ее палочка упала на пол, блестя от ее же смазки — она держала ее той же рукой, которой мастурбировала.
Потом Гарри начал меня… это нельзя было назвать никаким из знакомых мне слов. Больше всего сюда подходит слово еб..ть. Мне было больно, я кричала, слышала сопение и тяжелое дыхание Гарри на мне, слышала стоны женщины, сидящей рядом в кресле. Потом он слез с меня, вернее, свалился, тяжело вздыхая, и потянул свои лапы к ней. Она с готовностью стянула с себя белье, и встала на четвереньки, опираясь руками на кресло. Я видела крупным планом, как его пенис ходил в ней, блестящий, гладкий, ее рука ласкала ее же грудь, она кусала губы, и выкрикивала его имя. Я не понимала ничего из того, что происходило.
А потом Гарри ушел, Гермиона медленно оделась. Встала на колени между моих ног. Прикоснулась губами к соскам. Провела рукой по животу. Вставила палец внутрь меня. Достала и облизала. Потом вставила внутрь меня три пальца сразу, достала палочку и направила мне туда. И произнесла два слова.

* * *

Наутро в газетах — и магловских и волшебных — появился некролог в черной рамке: Вчера в Лондоне была изнасилована и убита мисс Алисия Беверкей, совладелица известного и популярного магазина одежды, невеста мистера Гарри Поттера. Мы все скорбим о ней, и сочувствуем мистеру Поттеру. Вечная ей память. Похороны состоятся в четверг, на главном кладбище Литтл Унгинга. Просим всех желающих прийти одеться подобающим образом.