Глава 22. Верю-не верю.

Совет: информация, сообщаемая человеком,
который не может ею воспользоваться, человеку,
который не хочет ею воспользоваться.
NN

Это Рождество бесспорно входило в число лучших, когда-либо проведённых Гарри, хотя, по понятным причинам, первую строчку в его личном рейтинге занять не могло. Во время праздника в «Норе», несколько подпорченного совсем не весёлыми лицами хозяев дома и пустующим стулом Чарли, Гарри улучил несколько минут для разговора с Джинни. Всё ещё взволнованная девушка приняла его горячие извинения намного более благосклонно, чем неделю назад, и вскоре между молодыми людьми установился хрупкий, но относительно устойчивый мир. Веселье омрачали ещё и презенты без обратного адреса, полученные Гарри не далее, как сегодня утром. Мозг юноши бросил на решение этой проблемы все резервы, а столь напряжённая деятельность здорово мешала жить и веселиться. Надеть перстень и медальон Гарри так и не решился.
На следующее утро, после обильного послепраздничного завтрака, заботливо приготовленного Добби, Гарри удалился в спальню, аки Ахиллес в свой шатёр, и впал в глубочайшие раздумья, несмотря на бытующее в определённых кругах мнение, что подобное состояние Избранному несвойственно. А подумать было над чем.
Гарри стоял на распутье. За последние несколько месяцев ему уже несколько раз говорили, что род Поттеров входит в число британской аристократии. Но за прошлые годы он подобного не слышал. Ни разу. Ни от кого. Что же это получается? Казалось бы, это довольно важный факт его биографии. Но ни Дамблдор, ни Сириус с Римусом, ни Уизли никогда об этом не вспоминали. Они считали это само собой разумеющимся? Не подумали о том, что ему, Гарри, о собственной семье узнать было неоткуда? Такой вариант развития событий казался маловероятным. Нет, не то чтобы Гарри всю жизнь мечтал носить нижнее бельё с фамильным гербом и разъезжать по Лондону в карете, запряжённой парочкой драконов. Но, согласитесь, обидно. Кроме того, судя по Малфоям или тем же Блэкам, кроме внушительной кучки денег у знатного рода по идее должно быть ещё какое-то имущество. Этому имуществу хозяин — Гарри, но он сам об этом не знает. Значит, вещи бесхозные, ничьи. А ничьё таковым остаётся недолго. Пусть только найдётся достаточно ловкий человек… Получается, вот те же драгоценности, как теперь выясняется, кто-то, извиняюсь за выражение, нагло спёр. Да и дом. Гарри при всей своей фантазии не мог представить, как могло сработать заклятие Доверия, если его родители не меняли место жительства. Предположим, Джеймс и Лили с самого начала жили в Годриковой Лощине. Об этом знают все — всё-таки родовое гнездо. Тогда какая магия может заставить полстраны забыть об этом? Следовательно, у них где-то ещё был дом, большой, маленький, хоть какой-нибудь. Гарри, конечно, допускал такую мысль, что возможно, он не так уж много знает о природе чар Фиделиус, но такая версия казалась ему логичнее, чем все возможные допущения. В конце концов, на одном «если» далеко не уедешь. Значит, если его размышления верны, где-то у него есть свой дом, а он, не зная об этом, вынужден прохлаждаться на площади Гриммо. Гарри достал из тумбочки медальон и перстень и снова задался вопросом: где всё остальное? «Там же, где и дом», — ехидно возвестил внутренний голос. Кому было выгодно незнание Гарри о своей семье?
Семья… Гарри вдруг пришли на ум когда-то давно произнесённые Дамблдором слова: «Я боялся, что ты вырастешь изнеженным маленьким принцем». *Как Малфой*, — про себя добавил Гарри. Какие у Дамблдора были основания считать, что Гарри может вырасти изнеженным? Может… *Нет, не думай так. Не смей!* Но противная мысль не желала идти вон. Снова и снова перед глазами вставали весёлые лица отца и Сириуса, издевавшихся над Снейпом. Избалованный… Отец-то, поди-ка, наизусть знал своё генеалогическое древо, в отличие от Гарри. Наследный принц Драко Малфой всегда был невыносим, но что если Джеймса и Сириуса воспитывали так же, как и этого белобрысого графа? Что если они тоже делили мир на чистокровных и грязнокровок? Что если они всегда были рады унизить… *Нет, не думай, это только твоя буйная фантазия!*
Но зёрна сомнений уже поселились в душе юноши. Отец всегда был для него примером, а теперь… Кому верить? У кого спросить? Римус или Сириус скажут, что Джеймс Поттер был идеальным человеком, Снейп и иже с ним будут клясться, что большего мерзавца свет не видывал. Но кто может сказать правду, всю, без прикрас?
Гарри, поморщившись, закрыл глаза и, не зная, чем занять руки, потянулся за одной из многочисленных шоколадных лягушек, присланных ему на Рождество. По привычке просмотрел вкладыш. И еле удержался от громкого хохота. Такая карточка не попадалась ему ни разу, Гарри даже не подозревал, что она вообще есть. Но в эту самую секунду она была как раз тем, чего ему не доставало для полного счастья.
С вкладыша на парня смотрел сам Джеймс Уоррен Поттер собственной персоной. Взъерошенный не хуже оригинала, весёлый, блистательный молодой человек задорно подмигивал собственному сыну, с немалым удивлением уставившемуся на карточку. Гарри чуть-чуть полюбовался на улыбающегося отца и перевернул карточку.

Граф Джеймс Уоррен Поттер.
27.03.1960 — 31.10.1981

Аврор. Кавалер ордена Джулиуса первой степени «За заслуги перед страной», ордена Мерлина первой степени «За доблесть и героизм» посмертно. В 1980 году во главе отряда авроров быстрого реагирования предотвратил захват Пожирателями смерти магловского правительства и покушения на жизнь премьер-министра. Трагически погиб в 1981 году в результате нападения Того-кого-нельзя-называть на родовое поместье в Годриковой Лощине.

Гарри хохотнул: а, так ещё и граф. Совсем весело! Кстати, в Джеймсовой карточке самое главное забыли записать: «Родил Избранного». Интересно, кому следует жалобу направить? Да какая в сущности разница!..
Гарри отложил карточку и устало потёр лоб. Нет, пожалуй, всё это для него слишком сложно. Несколько секунд юноша размышлял, что ему лучше сделать для приведения собственного Я в надлежащий порядок: разгромить комнату, зарыться с головой под одеяло и не вылезать пару суток или стукнуться лбом о стену. Пятнадцать раз подряд. Случайно, разумеется. В конце концов, взвесив все За и Против, Гарри решил состроить физиономию в стиле «Я-выше-этого-бренного-мира-и-всех-его-проблем» и почитать какую-нибудь хорошую книжку, благо их у него навалом. Приняв столь ответственное решение, юноша вытащил из сваленной кучей в чемодане библиотеки (слава Мерлину, Гермиона этого не видит!) первый попавшийся том, открыл на первой попавшейся странице…
Положительно, сегодня удача была совсем не на его стороне. Из всех возможных вариантов Поттеру попалась та единственная, которая не только не помогала отрешиться от неприятных мыслей, но по возможности их усугубляла. «Священные дома Британии», подарок Джессики. Несколько секунд Гарри мучился вопросом, стоит ли поменять сие творение хотя бы на учебник по истории, потом решил, что от судьбы не уйдёшь, и принялся несколько лениво листать страницы.
Книга оказалась на удивление интересной. Конечно, немного напрягали почти шестьсот страниц истории возникновения аристократии в мире вообще и в Британии в частности, но в целом Гарри нашёл сие чтиво довольно любопытным. Обнаружил полный список фамильных драгоценностей, чуть не утонув в описаниях всевозможных колье, диадем и аксельбантов. Окончательно заблудился в витиеватых латинских изречениях — девизах благородных родов. Чуть не грохнулся с кровати, едва увидев список из пятидесяти пунктов того, что обязан знать и уметь уважающий себя наследник рода. Пару раз заснул, пытаясь хотя бы просмотреть правила колдовского этикета. Покатился со смеху, читая небольшую статью в конце книги «Как породниться с чистокровными», где давались «действенные» советы охотникам и охотницам за приданым. В общем, развлекался как мог.
— Рон, а ты в курсе, что какой-то прадед Малфоев в десятом колене взял в жёны двоюродную племянницу Кандиды Когтевран? — с умным видом осведомился Гарри, увидев друга в дверном проёме.
Рон несколько секунд хлопал глазами, после чего от всей души засмеялся:
— Малфой? Когтевран? Хо-хо, тоже мне, благородный орёл нашёлся, — от переизбытка чувств Рон завис в горизонтальном положении примерно в пяти футах над полом: последние пару месяцев «лежание на воздухе» стало его любимым занятием.
— Интеллект, по крайней мере, точно не бабушкин, или кем там она ему приходится, — отметил Гарри, — А вот совсем весело: родная сестра Дамблдора, оказывается, моя прабабка. Так мы с ним, выходит, ещё и родственники, а я об этом только сейчас узнаю, причём из сомнительного издания. Как всегда…
— Неслабо! — поразился Рон, — Да, Гарри, у тебя что ни день, то открытие. Глядишь, скоро узнаешь, что Волдеморт — девушка. Красивая, умная и изумительно сбрендившая. Кстати, ты где всё это находишь? Ну, про Когтевран и Дамблдоров, — Уизли сделал пару гребков руками и завис точно над «Священными домами», которую Поттер никак не мог оставить в покое.
Гарри невольно позавидовал другу: он бы и сам не отказался от возможности перемещаться по воздуху без каких-либо подручных средств, будь то метла, летающий «Фордик» или собственные крылья, которых у него всё равно не предвидится. Впрочем, ровно через секунду левитация перестала казаться Избранному таким уж желанным даром. Такая смена настроения скорее всего была связана с тем, что Рон не удержался-таки в воздухе и благополучно шмякнулся на Поттера.
— Извини, — совсем не виноватым голосом проговорил рыжий, скатываясь с приятеля и позорно шмякаясь на пол, — мне ещё работать и работать.
— Да иди ты… в библиотеку, — от всей души пожелал другу Гарри, чуть было не падая с кровати вместе с Роном.
Из-под полусъехавшего покрывала что-то задорно блеснуло. Поттер порылся в скомканном одеяле и вытащил на свет божий давешний медальон. По привычке попытался открыть и не сильно удивился, когда у него это не получилось. С недавних пор Гарри не доверял старинным медальонам. Некоторое время юноша изучал упомянутую висюльку, не обращая внимания на Рона, кажется, вознамерившегося разрушить комнату (других причин, объясняющих жонглирование стульями, книгами и всем, что попадалось телекинетику-Уизли под руку (или под мысль?), найти не удавалось). В голове плавали цитаты из книги Джессики и статьи, присланной вместе с указанным атрибутом. …принять медальон и перстень — значит признать себя главой и защитником рода, взять на себя ответственность за остальных членов и за имущество… Ну и что, что от этого пресловутого рода можно сказать ничего не осталось! Не всегда же так будет! Ведь правда?..
*Его носил отец,* — вдруг подумал Гарри. Ещё несколько секунд колебаний, и тяжёлый медальон на толстой цепочке уже приятно оттягивал шею, а массивный перстень с гербом занял положенное место на указательном пальце правой руки. На мгновение оба атрибута нагрелись и тут же остыли. Казалось, что-то изменилось, но что — Гарри так и не смог понять. Не теперь…

* * *

На площади Гриммо царила суета и беспорядок. Возникало ощущение, что половина Лондона сбежалась сюда весело провести время. Гарри, Рон и Гермиона собирали вещи — завтра с утра они должны быть на пути к школе. Грюм созвал внеочередное совещание Временного управления, имевшее место на кухне, а Фред, Джордж, Ли Джордан и ещё пара-тройка представителей золотой молодёжи пытались найти лазейку в защите Эрика и выяснить, что же там происходит. Из какого-то подполья вылез Наземникус Флетчер и двигался по дому по подозрительной траектории, пользуясь тем, что в суматохе на него никто не обращает особого внимания. А после обеда на площади Гриммо так и вовсе отметился чуть ли не весь Орден, чего не случалось даже во время собраний. Таинственные люди, половину из которых невозможно было узнать ни при каких условиях, сновали туда-сюда, появлялись, исчезали и через полчаса возвращались обратно. И вряд ли кто-то с уверенностью мог сказать, что же послужило причиной подобного ажиотажа.
После полуторачасового бегания туда-сюда без всякой видимой причины Римус Люпин, когда-то преподаватель школы Хогвартс, а ныне — член Ордена Феникса и по совместительству оборотень со стажем, задался вопросом, что, собственно, такое полезное он делает, и, не найдя ответа, проскользнул в первую попавшуюся в меру пустую комнату. Сумасшедший выдался денёк. Его, как и практически всех членов Ордена, гоняли во все стороны и заставляли чем-то заниматься. Чем именно, понять было невозможно, но Римусу чудилось, что это неспроста. Дважды за то время, пока он оставался в доме, мимо него проходили люди, с ног до головы закутанные в чёрные плащи, и исчезали за одной и той же дверью — в подвале, который Грюм переоборудовал в тренировочный зал. Но здесь, на площади Гриммо, не могло появиться никого, кроме членов Ордена Феникса! Так зачем же тогда скрывать лица?
Римус не считал себя самым умным человеком на этой грешной планете, но и не был круглым идиотом. После некоторого раздумья, он пришёл к выводу, что суматоху Временное управление затеяло как раз для того, чтобы на таинственных людей в чёрном никто не обратил внимания. Не будь в доме постоянных жильцов, так ты хоть толпу Пожирателей приведи — всё равно никто не узнает. Но здесь Гарри с друзьями, Уизли приехали, пусть не в полном составе, он сам, Римус… Вот и разразилась суматоха, ибо в толпе затеряться много проще, чем в пустом коридоре. Да, наверняка так и есть. По-другому не объяснить, почему Грюм послал Люпина в аврорат сказать Конни Вэлдону, чтобы тот сказал Ванессе из отдела надзора за магическими существами, чтобы та сбегала к Ирвингу, чтобы он взял и картотеки досье на каких-то Крейвордов и передал его Блетчли, который отдаст его Трою, чтобы он к чему-то подготовился. Хотя намного проще было бы сразу связаться с беднягой-Ирвингом обычным для Ордена способом — через говорящих патронусов. А сразу после того, как бывший профессор вернулся, Эрик поймал его на лестнице, развернул на сто восемьдесят градусов и выдал распоряжение добежать до святого Мунго, опять кого-то найти и передать трёхметровый приказ от Управления. Как раз с целью избежать нового кросса до, скажем, Косого переулка Римус и укрылся в такой надёжной на первый взгляд комнате, тихой и уютной.
Мимо полуоткрытой двери пронёсся очередной странный тип, с ног до головы закутанный в развевающуюся мантию. На какую-то секунду Римусу почудилось, что это Снейп, но мужчина сам себя одёрнул. Чёрный был немного выше первого советника Волдеморта и держался более раскованно, как бы совершенно не опасаясь, что его узнают. Да и разве найдётся такой идиот, одновременно желающий и имеющий возможность дать Снейпу адрес штаб-квартиры?..
Римус с силой потёр лицо руками. Что-то всё расклеилось, разладилось после гибели Дамблдора. Когда ещё в Ордене были секреты, которые всем знать не положено? Когда среди своих объявлялся предатель? Когда дети дрались наравне с взрослыми, а то и посерьёзней? *Что с нами происходит? — с болью подумал Римус, — Во что мы превращаемся?*
И что за мода пошла, врать? Всегда. Везде. Обо всём. К месту и не к месту. Даже там, где враньё совершенно не нужно. Мужчина поморщился: повышение концентрации недомолвок и откровенной лжи на единицу объёма произнесённых слов чувствовалось особенно остро. Взять хотя бы этих чёрных. И ведь никто даже словом не обмолвится, кто они такие. Ха, дождёшься!.. А шпион? Имеют члены Ордена право знать, от чьего честного слова зависят их жизни? И вообще… Что за мода?..
Римус со вздохом откинулся на спинку кресла. Эрик. Он тоже здорово изменился. За последние пятнадцать лет Люпин не так уж часто виделся с учёным, но на память ему пока жаловаться не приходилось. Крокер всегда был тихим, когда-то робким, когда-то наоборот, стремительным. Но он никогда не лгал и не пытался что-то скрывать. То, что не относилось к его профессиональной деятельности, разумеется. А сейчас… Начать с уже многократно упомянутых подозрительных типов в чёрных плащах. Развели таинственность…
Люпин резко выпрямился: он только сейчас понял… Когда Гарри неделю назад устроил допрос с пристрастием на тему пропавших семейных реликвий, Крокер не удивился. Ну как — не удивился… Он словно был готов, что мальчик пристанет с этим вопросом. Судя по реакции учёного, неожиданностью как раз стало не исчезновение бриллиантов Поттеров в неизвестном направлении, а тот факт, что они вернулись не в полном составе. Но и эту загадку мужчина, кажется, очень быстро себе объяснил. Себе — не им. Такого никогда не бывало прежде. Может, Джеймс что-то… Нет, он тогда даже Римусу и Сириусу до конца не доверял, а ведь Крокер — только друг Лили.
При мысли о погибших друзьях губы оборотня на мгновение болезненно сжались, но всего только на мгновение. Через пару секунд он уже снова вовсю анализировал странное поведение бывшего однокашника. Ему могла о чём-то сказать Лили… Тоже маловероятно — женщина тогда предпочитала не вмешиваться во все эти проблемы мирового масштаба, она и без того не могла с Гарри толком разобраться. Какие уж тут камни, пусть и драгоценные! Может, они были у Дамблдора? Откуда, в таком случае, Крокер что-то узнал — это Снейп всегда был поверенным Альбуса, не Эрик. Но даже если и так, почему директор сам не передал их Гарри? Считал слишком маленьким? И кто тогда переслал медальон сейчас? Аберфорт, брат Альбуса? Если он, почему не все камни сразу? Почему не отдал лично или через знакомых членов Ордена, через того же Грюма, например? Нет, слишком много «почему», так не бывает. Должен быть другой способ, и не такой уж сложный — Крокер же в секунду додумался до… Римус иронично хмыкнул: он поймал себя на мысли, что сам толком не знает, о чём таком стало известно сотруднику Отдела Тайн. Не знает, а гадает. Молодец! А что если ничего такого нет, если он, Римус, всё преувеличил? Люпин сжал виски — от обилия вопросов голова грозилась развалиться на маленькие такие симпатичные кусочки.
— Эй, Рем, ты что там делаешь? — раздался весёлый голос Дункана Лонгстона откуда-то из коридора, — Иди сюда, будем завалы разгребать. Какой-то законченный идиот свалил чёртову кучу старой рухляди прямо у входной двери. Так что теперь её заело, я про дверь, не про рухлядь, — ни зайти, ни выйти…
— Иду, — устало откликнулся Римус. Пожалуй, на сегодня философских размышлений с него довольно.

* * *

За окном уже давно стемнело, хотя, казалось бы, не так уж и поздно — всего полшестого. Минерва устало посмотрела в окно и постаралась устроиться на стуле с максимально возможным комфортом. Вся эта суета начинала ей надоедать. Оказалось, быть директором намного сложнее, чем она представляла себе сначала. Чего стоят эти злосчастные педсоветы! Как всегда, никому ничего не надо. Ну и что, что завтра начинается новый семестр, ерунда! Кому какое дело до этого? Только ей.
Женщина окинула изучающим взглядом собственный кабинет. Гораций Слизнорт разместился в огромном кресле и тайком поедал засахаренные дольки ананаса. *Видимо, это заразно*, — предположила Минерва, с лёгкой ностальгией вспоминая пристрастия Дамблдора к магловским сладостям всех сортов. Особых признаков жизни зельевар не подавал, если не считать усиленную работу челюстей, и дела до школьных проблем ему, похоже, не было никакого. Это заместитель директора! Что об остальных говорить можно? Филиус Флитвик по большей части молчал. В редкие минуты, когда малютка-профессор брал слово, он предпочитал говорить о том, какую хорошую идею только что предложила Макгонаголл/Слизнорт/Уайт/кто-угодно-другой, и редко предлагал что-то принципиально новое. Помона Спраут, кажется, впала в летаргический сон. Профессора Синистра и Вектор в дальнем углу обсуждали что-то своё. Аргус Филч пристроился возле двери и мрачно зыркал во все стороны, дожидаясь, пока кто-нибудь предложит что-нибудь умное, вроде идеи заткнуть всем ученикам рты и заставить их передвигаться по школе исключительно строем.
Моника Стар с мечтательной улыбкой изучала потолок. Макгонаголл чуть заметно поморщилась: она не понимала людей, которые улыбаются всему, чему можно и нельзя. К тому же, по мнению директрисы, её преемница слишком уж распустила гриффиндорцев. За последний месяц Минерва дважды поймала шляющихся ночью по школе ало-золотых первокурсников (всякий раз разных), но имелись серьёзные подозрения, что столь вопиющее нарушение правил имело место намного чаще, что, к сожалению, доказать было нельзя. А тот факт, что все без исключения гриффиндорские семикурсники вообще творят что хотят вне зависимости от дня недели и времени суток, так и вовсе не вызывал сомнений. От банальных невыполнений домашних заданий и несанкционированных посещений Запретной секции до прогулок по Запретному лесу и необъяснимых исчезновений с территории школы. Всё это при молчаливом одобрении декана. Как так можно?..
Кармен Уайт небрежно поигрывала палочкой и время от времени поджимала губы, как будто порицая кого-то. *Эта здорово изменилась с момента последней встречи*, — отметила Минерва. Одно время они с Кармен довольно тесно общались, но в последние десять лет она словно сквозь землю провалилась. Ходили слухи, что мисс Уайт, полностью разочарованная в обществе в целом и в его магической половины в частности, раз и навсегда ушла к маглам и разорвала всякую связь с волшебниками. Минерва была искренне рада, что слухи оказались неверны и с распростёртыми объятьями приняла на работу старую знакомую. Чуть позже Кармен рассказала, что в самом деле все эти годы жила у маглов, но их порядки понравились ей ничуть не больше, чем бред Министерства, так что… В общем, она вернулась «к истокам». Через пару недель общения Макгонаголл заметила, что столь кардинальная смена обстановки не прошла для Уайт бесследно. Она как будто стала более вдумчивой, внимательной, мало смеялась. Но зато во всём старалась помочь директрисе, за что Минерва весьма была ей благодарна.
Оглядев полтора десятка отсутствующих физиономий граждан преподавателей, бывшая профессор трансфигурации тяжело вздохнула. Мало того, что Грюм с Крокером над ней три часа издевались по совершенно непонятным причинам, так ещё и этих хоть на себе тащи. Насколько всё было грамотнее, когда директорствовал Дамблдор! Да, она могла со Снейпом спорить до второго пришествия о разных мелочах. Да, порой Трелони прерывала эти горячие дебаты завучей враждующих факультетов новым жутким пророчеством о скорой неминуемой гибели. Да, Альбус временами сводил с ума своими бесконечными лимонными дольками. Но зато был порядок. У неё, Минервы, такого, наверно, никогда не получится…
— Что ж, если больше ни у кого нет вопросов, то можете идти.
— У меня есть, — раздался тихий голос, еле различимый за шуршанием мантий и скрипом отодвигаемых кресел. Уже было обрадовавшиеся профессора с охами и вздохами уселись обратно. Минерва с интересом посмотрела на нахмурившуюся Кармен.
— Ну же, госпожа профессор, не тяните — выкладывайте. У меня на сегодня ещё запланирована уйма дел, — Моника лениво потянулась и вытащила из сумочки маленькое зеркальце.
— Запланирована? Не представляла, что вам знакомо это слово, любезная мисс Стар, — насмешливо бросила профессор ЗОТИ.
В кабинете директора раздались еле слышные смешки. Стар сморщила нос и нервно щёлкнула пудреницей.
— У меня есть вопрос, — как ни в чём не бывало повторила Кармен, — Я хочу узнать политику руководства касательно Пожирателей Смерти.
— И чем же вызван подобный… — недоумённо начала Макгонаголл, но Уайт немедленно её оборвала.
— Я поясню. Насколько мне известно, замок Хогвартс — стратегически важный объект. В частности с этим связано установление новой охранной системы, живая цепь из авроров по всему периметру и эти постоянные обследования на причастность к деятельности Пожирателей, от которых у меня лично уже кружится голова. Казалось бы, намерения самые серьёзные и с одной лишь целью — защитить детей. Но в это же самое время… В это же самое время вы, госпожа директор, позволяете ученикам покидать стены школы без всякой на то причины.
Вот те раз! Минерва же только что мысленно упрекала за подобные провинности Монику, а, оказывается, это она сама не досмотрела! Интересный денёк…
— Кое-кто из старшекурсников регулярно покидает территорию Хогвартса, мне это известно достоверно. Не знаю, как и куда они исчезают, но явно не без вашего, Минерва, разрешения — иначе никак.
В кабинете раздалось неопознанное хмыканье. Кармен помолчала минутку, как бы давая коллегам возможность осознать представленную их вниманию информацию, и продолжила:
— И ладно бы только это! В конце концов, ваше дело — вы здесь хозяйка. Но, и это самое главное, вы позволяете Пожирателю Смерти находиться здесь, рядом с детьми и…
— Это вы о ком сейчас? — приторно-вежливо вопросила Моника, отрываясь от безумно интересного и крайне важного занятия — разглядывания собственного глаза в зеркале.
— О Мораг Макдугал. Вам о чём-нибудь говорит это имя, юная леди? — в тон ей ответила Кармен.
— Не припомню что-то, — печально поджала губки Стар, — Постойте… Ах да, как же я могла забыть! Это та маленькая девочка, у которой серьёзно заболела мама. Полноте, Кармен, как вам не стыдно обвинять ребёнка во всех смертных грехах?
— Неужели вы купились на эту сказку? — профессор Уайт обращалась не столько к бывшей слизеринке, сколько к остальным своим коллегам, — Неужели вы не поняли? Какая мама? Да девчонка сразу с поезда помчалась прямиком к Тёмному лорду. Она дралась под Азкабаном, и ещё неизвестно, кого и сколько она убила.
— А вы-то откуда знаете? — чуть сощурившись поинтересовалась профессор трансфигурации: это было одно из тех редких мгновений, когда с её лица бесследно исчезала улыбка.
— Будь вы немного поумнее, юная леди, — последние два слова Уайт произнесла с особым ударением, — вы бы и сами это поняли. Это моя обязанность — отличать Пожирателей от… прочих, если вам неясно. Я всё же преподаю Защиту от Тёмных Сил, а не плетение макраме.
— А напрасно — вам бы это занятие было как нельзя более к лицу, — с обворожительной улыбкой сообщила Моника.
— От Тёмного лорда не уходят, — Кармен предпочла не обращать внимания на неоперившегося цыплёнка, посмевшего вставлять куда ни попадя свои излишне мудрые комментарии, — Это известно и многократно доказано. Предатели живут недолго — часа два. Так что она тут делает?
— Ваши предложения? — Моника положительно не собиралась затыкаться.
— Моё предложение — указать этой девушке на дверь. А вместе с ней и ещё парочке учеников, которые ведут себя слишком подозрительно.
Моника насмешливо хмыкнула:
— И как мы это объясним? Родители и попечители наверняка захотят узнать, почему педагоги выгоняют из школы детей без всяких на то оснований.
— По-моему, девчонку вообще следовало бы сдать властям. Непонятно, как она до сих пор на проверках не попалась, что тоже следовало бы расследовать. Но воля ваша — доказательств и в самом деле нет, — Кармен гордо поднялась со своего места, — Я поясню: в первую очередь я думаю о других детях, чьи жизни оказываются под угрозой от такого опасного соседства. Я преподаватель ЗОТИ, и защита учеников — моя прямая обязанность. Но как я смогу защитить их, если вы, господа, в свою очередь не хотите ничего для этого сделать?
— Ишь ты, фифа какая, — профессор Стар тоже встала, — ты намекаешь на то, что мы намеренно подставляем детей под удар, потому что нам лень пошевелиться? Вообще, оставь девочку в покое. Хочешь — следи за ней, если очень надо. Но не трогай её. Почём ты знаешь, вдруг она — та самая счастливица, которой удалось прожить больше двух часов после…
— Ваша столь рьяная забота об этой девушке тоже настораживает, — оборвала Монику Уайт, — Ведь это же вы, мисс Стар, уговаривали нас, чуть не на коленях умоляли принять девочку обратно. Зачем это вам?
— Вы намекаете на то, что я — дура? — немедленно ощерилась Стар.
— Нет, я намекаю на то, что вы имеете какие-то тёмные дела с Пожирателями.
— Это и значит, что я — дура. Знаете, дорогая мадам, что я вам на это скажу…
— Довольно, — поспешила пресечь надвигающуюся разборку Макгонаголл: от этого пустого перебрасывания фразами раскалывалась голова, — Дамы, сядьте.
В кабинете директора наконец-то воцарилась долгожданная тишина. Моника и Кармен медленно сели. Минерва устало потёрла виски:
— Моника, хочу напомнить, что вы находитесь в приличном заведении. Не позволяйте себе переходить границу — вы учитель, а не уличная торговка. Кармен, нет, мы не выгоним Мораг. Каждый человек имеет право на второй шанс. Она же ещё ребёнок…
— Этот ваш второй шанс убил Альбуса Дамблдора полгода назад, если вы забыли, — пробормотала явно оскорблённая Кармен, — Хотите того же?
— Не хочу, — покачала головой Минерва, — но и выгонять её не буду. Если что-то случится, значит это будет на моей совести.
Профессор Уайт гордо выпрямилась и поджала губы. Макгонаголл в очередной раз за вечер вздохнула, молясь про себя, чтобы эта тема в ближайшие пару месяцев не поднималась.
— Если это всё, то все свободны, — и директриса откинулась на спинку кресла, мечтая об отдыхе.
Последнее, что она слышала перед тем, как полностью уйти в себя была фраза Моники: «Я вам это припомню, мисс Уайт».
О Мерлин, ещё ссор в коллективе не хватало!..

* * *

Вот уже целую неделю несчастные ученики пытались очнуться от рождественского анабиоза и включиться в работу. Начался второй семестр, а Гарри казалось, что это всё ещё тянется первый — каникулы, казалось, обошли Избранного стороной. Да, был какой-то праздник, да, целое утро он угробил на разворачивание подарков, но в памяти юноши отпечатались только эти два дня. Остальные две недели будто покрылись липкой серой пеленой, в которой вязла любая мысль, не позволяя вспомнить хоть что-нибудь мало-мальски приятное. Но да, пожалуй, ничего страшного: последние пара лет вообще больше на страшный сон походит, длинный, непрекращающийся. Чего уж тут какие-то две недели! Ерунда.
На личном фронте тоже, что называется, без перемен. С Джинни было установлено перемирие на взаимовыгодных условиях, Рон с Гермионой тоже, кажется, усвоили, что ничего страшного не происходит, и занялись своими проблемами. В общем, всё тихо-мирно. Только одно напоминало о недавней неприятности: тот факт, что Джинни и Джессика друг друга вежливо игнорировали. Вернее, Джессика сначала не проявляла каких-либо признаков недовольства жизнью, но, довольно быстро сообразив, что Джинни упорно её не замечает, сделала вывод, что теперь так принято, и предпочла не навязываться. В общем, всё как обычно.
О всяких родословных, этикетах, наследствах Гарри в последнее время не вспоминал. Только изредка, по ночам, когда накатывал особенно острый приступ бессонницы, в голове крутились обрывки фраз из учебников по истории и прочих книг на соответствующую тему, да приятно оттягивал шею фамильный медальон Поттеров. Но такое случалось нечасто. Гораздо более интересной проблемой ему казался последний неизвестный хоркрукс (змея, понятно, пока что была вне пределов досягаемости, но по крайней мере Гарри было известно её примерное местоположение — у ног Волдеморта). Поттер ломал голову сам и привлёк к этому богоугодному делу Рона с Гермионой, но совместный мозговой штурм пока что плодов не приносил.
Раз вечером (точнее — поздно ночью) Гарри возвращался в спальню после очередного визита в Выручай-комнату. На самом деле, парень настолько часто в ней бывал, что все посвящённые, включая его самого, уже трижды запутались, чем и когда он в ней занимается. Сейчас Гарри этого не помнил совершенно, хотя, казалось бы, и пяти минут не прошло, как он покинул комнату и направил свои стопы в гриффиндорское крыло. Что в его положении довольно опасно: вот разок так замечтаешься и отправишься бродить по школе с хвостом. Но, поскольку таких казусов с юношей доселе не бывало, он даже не задумывался о подобном варианте и не удосужился проинспектировать состояние собственных частей тела. Впрочем, ангел-хранитель, судя по всему, как раз сегодня нёс боевое дежурство, так что никаких лишних элементов у Избранного не наблюдалось… Но это было лирическое отступление.
Итак, той ночью ничто не предвещало беды: ни зловещее уханье сов, ни робкое попискивание непонятно откуда взявшихся посреди зимы летучих мышей… Так, нет, это тоже не то…
Вот… В тот самый момент, когда до гриффиндорской гостиной оставалось не более двадцати шагов, юношу окликнул до боли знакомый голос. Разумеется, Гарри ничего не оставалось, как развернуться на сто восемьдесят градусов и буквально столкнуться носом к носу с Альбусом Дамблдором, с комфортом расположившимся на очаровательной залитой солнцем лужайке.
— Профессор? — сказать, что парень не ждал встречи, значило бы промолчать, — Разве вы можете спускаться из кабинета директора…
— Да, разумеется. Правда, я нечасто это делаю — лень, знаешь ли, — бывший директор задумчиво почесал нос.
Гарри слабо улыбнулся:
— А сейчас почему спустились? Свежим воздухом вышли подышать?
Дамблдор рассмеялся:
— И да. И нет. До меня дошли слухи, Гарри, что у тебя в последние дни появилось много трудноразрешимых проблем.
— В самом деле? — саркастично осведомился Поттер: тоже мне, Америку открыл.
— Да, у тебя гораздо больше оснований для возникновения подобных интонаций, чем кажется, — Дамблдор задумчиво потёр щёку, — Может быть, ты хотел бы о чём-нибудь меня спросить? Я знаю, что в кабинет к Минерве ты ни за какие блага не пойдёшь. Но, если тебе нужен совет…
— Да, очень, профессор, — согласно закивал Гарри, — У меня полно вопросов. Во-первых, что это за фокусы с Да-го завещанием и зачем, скажите на милость, оно мне нужно? Во-вторых, кто мне послал от вашего имени Омут памяти? В-третьих, куда постоянно исчезает Фоукс, почему его всё время где-то носит? Что за идиотские фокусы со шпионами и как предполагалось из этого выкручиваться? Почему вы так доверяете Снейпу? Когда вы планировали рассказать мне, что мой отец был графом ни больше, ни меньше? Зачем…
— О, стоп-стоп, молодой человек, помедленнее, — Альбус усмехнулся и задумчиво пригладил бороду, — Знаешь ли, Гарри, есть такие вещи, которые очень сложно объяснить, но я…
— Вы мне ничего скажете, — Гарри не спрашивал, а утверждал, — Интересно, почему я не удивлён?
Искусно нарисованный Дамблдор мягко улыбнулся.
— Хорошо, в таком случае скажите, где искать пятый хоркрукс? — юноша, пораскинув чуть-чуть мозгами решил, что не воспользоваться таким удачным шансом поправить свои дела — по меньшей мере стыдно. Кроме того, других вариантов решения проблемы хронически неубиваемого Волдеморта не предполагалось.
— Ты уже нашёл четвёртый? — не сказать, чтобы бывший директор сильно удивился… — И где же он был, позволь поинтересоваться?
— В Тайной комнате, — устало буркнул Поттер: рисованный директор был непохож на Дамблдора, которого помнил юноша. Он вёл себя как-то более непринуждённо, фамильярно, быть может. Настоящий Альбус Дамблдор, на памяти Гарри, себе такого не позволял.
— А, да-да, я думал об этом, хотя… Впрочем, неважно…
Альбус облокотился на дерево, сложил руки на животе и прикрыл глаза. Некоторое время Гарри ждал, что Дамблдор вот-вот выйдет из астрала и соблаговолит обратить на него своё высочайшее внимание. Наконец, когда гаррины часы показывали уже половину второго ночи, а никаких изменений на горизонте не наблюдалось, юноша осмелился потревожить покой величайшего волшебника всех времён и народов.
— Ох, извини, Гарри, я задумался и, пожалуй, чересчур увлёкся.
— И что-нибудь придумали?
— Не сказать, чтобы… Хотя, смотри сам, — почесал кончик носа и внимательно посмотрел на гриффиндорца, так, что Гарри стало несколько не по себе, — Хоркруксы Волдеморта… Они как зарубки, будто предназначены, чтобы отметить важнейшие этапы жизни Тома. Посмотри-ка, перстень находился в старом доме матери, где, можно сказать, всё и началось. Медальон был спрятан в пещере, куда Том приезжал ребёнком, когда жил у маглов. Другой хоркрукс оказался в школе. Что там это, кстати?
— Медальон.
— Вот… Медальон — в школе, новый этап. Дневник хранился у Люциуса — как символ того, что Том занял какое-то место в обществе, обретал власть. Змея сейчас живёт рядом с ним. Это ещё один этап, в двух шагах от заветного желания. Значит, последний хоркрукс должен тоже отметить… Вот только что?
— Может быть, тринадцать лет в албанских лесах в виде бесплотного духа? — задумчиво предположил Гарри: да, это очень походило на правду.
— Вряд ли. Не думаю, чтобы Том так уж хотел это запомнить, — покачал головой Альбус, — Мне больше кажется вероятным, что пятый хоркрукс отмечает первые самостоятельные шаги Тома, скажем…
— «Горбин и Бэрк»? — чуть не задохнулся от восторга Гарри: неужели он нашёл?..
— Да, это очень вероятно, — еле заметно улыбнулся Дамблдор.
— Но как я туда попаду? Вломлюсь среди ночи? — вопросил непонятно кого Избранный. Установление места назначения проблему не решило.
— А вот это стоит хорошенько обдумать, ты прав, — Дамблдор широко зевнул, — Кстати, уже довольно поздно, и, возможно, стоит нанести визит своей постели. Ты так не думаешь?
Альбус задорно подмигнул Гарри и ушёл за раму. Поттер на автомате развернулся и продолжил здорово прерванный путь в гостиную. Мало соображая, что делает, парень буквально вывалился из портрета и поплёлся к спальне семикурсников. Он даже не заметил слабую тень, маячившую возле почти погасшего камина…
Потом он долго себя спрашивал, не приснился ли ему этот вечер…