Гарри, едва заметно покраснев, отлепился от стены, доставая
палочку и скорчив рожу удаляющемуся американцу, продолжил столь нагло
прерванную мысль:
— Спасибо за компанию, ты умеешь поднять настроение как никто
другой. Я, пожалуй, правда раздолблю пару деревяшек… И знаешь что—
давай почаще общаться? А то ты постоянно со своими соседями…
— А ты со своими, — беззлобно парировала Гермиона. — С ними
интересно, да и пообщаться удастся всего-то две недели, давай лучше до
Хогвартса.
Гарри кивнул и направился к свалке, образовавшейся вокруг мишеней.
Проигнорировав далеко не добрый и всё понимающий взгляд Трапатонни,
судя по выражению лица, претендующего на следующий выстрел, Гарри
встал напротив самого крепкого на вид манекена и поднял палочку.
— Seko!
Заколдованный кусок дерева, заменявший и вполне удачно
копировавший голову медленно упал на пол. Следующее заклинание вызвало
молнию, оставившую от обезглавленного «Пожирателя» обгорелый пенёк,
присыпанный дымящимся пеплом. Оглянувшись, Гарри заметил, что свалка,
состоящая из учеников-авроров, замерла, так и не опустив кулаки и не
закрыв рты. Все обалдело смотрели на обгоревший муляж. Развлекающиеся
неподалёку мелкими дуэлями старшие авроры так же с нескрываемым
интересом косились на результат колдовства юноши. Привыкший ко всему
Рон оценивал размер пенька, а стоящий радом с ним Фокс, до этого
оказывавший посильную моральную поддержку непрерывно ругающимся на
Трапатонни и его компанию всевозможными и весьма заковыристыми словами
русским, тихонько проговорил, так же глядя на угли:
— Нет, это не «Энерджайзер».
Кто-то из компании Трапатонни, как выяснилось при более
пристальном осмотре, это был тот самый грек — Трояная Кацулас, который
несколько дней назад так удачно запустил в Гарри сногсшибателем,
довольно резко и громко высказал своё субъективное мнение по поводу
подобной показухи в целом и, уже тише, в адрес Гарри Поттера в
частности. Впрочем, не настолько тихо, чтобы этого не услышали все
присутствующие.
У Гарри в голове тут же возникла идея, которую юноша не замедлил
осуществить. Он смиренно отошёл на задний план, уступив удобное для
обстрела место тем, кто так опрометчиво его занял, как и следовало
ожидать, препятствовать проникновению хамоватого типа греческого
происхождения на удобную для обстрела позицию никто не стал.
Кацулас и Гарри, вновь лениво прислонившийся к стенке, подняли
палочки одновременно. Однако грек долго и старательно выцеливал,
видимо, очень боясь не попасть в мишень, находящуюся всего-навсего в
пятнадцати шагах от него. В итоге юноша без труда смог произнести
необходимое заклинание и теперь с нетерпением ждал, когда же Они
изволят произвести выстрел. Когда с палочки итальянца наконец-то
сорвался фиолетовый луч, к всеобщему изумлению, вместо того, чтобы
разлететься в щепки от этого пусть и примитивного, но всё же
действенного заклинания, деревянный муляж резво подпрыгнул и уклонился
от выстрела.
Колёсики в голове грека вращались медленно, но, спустя несколько
долгих секунд, на протяжении которых муляж гордо демонстрировал ему, а
заодно и всем собравшимся, весьма символичный палец, Кацулас
догадался, что тут что-то не чисто. Впрочем, догадка ему большого
счастья не принесла — вместо того, чтобы искать виноватого, иностранец
продолжал вымещать свои эмоции на ни в чём не повинном манекене,
который, повинуясь лёгким движениям палочки Гарри, продолжал
безобразничать. Сперва он изобразил нечто, весьма ярко напоминающее
выступление Майкла Джексона (особенно в финале). Затем, уклоняясь от
очередного заклинания, и без того летевшего мимо цели, практически
вплотную приблизился к греку и вновь продемонстрировал красноречивый
палец, на сей раз не оставляя сомнений, что сей жест предназначен
именно ему. В такой многообещающей позе манекен и застыл, вновь
становясь неподвижным.
Если бы Кацуласу повезло родиться с мозгами, то он, возможно,
начал бы обстрел именно сейчас. Однако грек замер, ожидая, когда же
манекен вновь зашевелится.
Стоит ли говорить, что уже к середине выступления всё внимание
публики было приковано именно к шаловливой деревяшке?
— А несколько сразу можешь контролировать? — этот неожиданный шёпот
едва не заставил отвлёкшегося на созерцание на редкость глупой
физиономии грека Гарри подпрыгнуть на месте, рискуя удариться головой
о потолок. Вместо ответа Гарри резко направил палочку на подошедшего
справа человека, имевшего неосторожность застать юношу врасплох.
Только потом парень повернулся, дабы встретиться лицом к лицу с
нахалом, оказавшимся Гансом, второй раз за неделю ошарашено
уставившимся на направленную ему в сердце палочку.
— Не делай так больше, — выдохнул Поттер, опуская оружие. — Я
нервный: убить могу и не замечу. Нет, больше одного предмета двигать
пока не пробовал.
— Вот тебе и подвернулся великолепный шанс попробовать, — глубоко
дыша, ответил немец, выговаривая согласные твёрже, чем обычно — на
немецкий манер.
Гарри вздохнул, вновь покосился на всё ещё задумчиво изучающего
неподвижную деревяшку грека, и вновь поднял волшебную палочку, пытаясь
сосредоточиться на нескольких предметах одновременно.
Злосчастный кусок осины, замерший перед в упор изучающим его
Кацуласом, вновь заскрипел, двигаясь, и наградил не в меру любопытного
представителя греческого аврората довольно ощутимым щелбаном. Однако
теперь у манекена появилась подтанцовка в количестве трёх аналогичных
шедевров столярного дела. Пока Кацулас удивлённо хлопал ушами, равно
как и большинство собравшихся, один из манекенов зашёл с тыла и
отвесил ему весьма и весьма не слабый пинок по тому месту, которое не
принято демонстрировать. Здесь, наконец, до товарищей несчастного
грека, скорчившегося так, словно только что выпил галлон костероста,
дошло, что виноватого стоит искать среди зрителей. Взгляд их, кстати,
не самый дружелюбный, почему-то сразу остановился на удобно
привалившемся к стене Гарри, помахивающим палочкой в такт движениям
деревянных кукол. Поняв, что его засекли, юноша с мрачным юмором
сделал им ручкой и опустил палочку. Манекены от этого двигаться не
перестали, так что на него воззрились с недоумением. Гарри же с
интересом наблюдал за переменами в лицах иностранцев, которые, судя по
всему, напряжённо соображали: набить морду Мальчику-который-выжил
сейчас, или подождать немного. Ещё юноша заметил, что на него опять с
нескрываемым интересом глазеет взрослая часть населения, вновь прервав
совоё дуэльное времяпрепровождение.
И только сейчас, наконец, грек соблаговолил повернуться туда же,
куда смотрели его товарищи. Гарри, увы, не оценил умственный труд,
который ему пришлось ради этого проделать, и, прежде чем замереть,
очередной раз, деревянный муляж снова наградил грека увесистым пинком,
заставив подпрыгнуть на месте. Гарри, наконец-то решивший, что за один
предательский сногсшибатель грек получил достаточно крепко, спокойно
наблюдал за тем, как скучковавшиеся представители основного окружения
смертельно оскорблённого грека делают несколько шагов в его сторону.
Парень следил за этим отрешённо, практически ни о чём не думая, потому
как именно сейчас он должен был отдышаться и прийти в себя после
первого в своей жизни управления неживыми предметами в количестве
больше одной штуки. Гарри смотрел куда-то сквозь недовольных объектов
своей мести и практически видел, что они все агрессивно настроены
против Гарри, которому откровенно завидуют, но при старших
представителях аврората ничего предпринимать не будут, что, впрочем,
не помешает им подстроить Гарри и его товарищам какую-нибудь мелкую,
но неприятную гадость. Особенно рьяно об этом помышлял итальянец, как
и предполагал Гарри, оказавшийся далеко не дураком.
Гарри уже понял, что то, что он сейчас видит настроения других
людей — не что иное, как лигилеменция. Снейп, будучи в сравнительно
благодушном расположении духа, надо полагать, прямо связанным с тем,
что в копилке Гриффиндора в то время было неприлично мало рубинов,
рассказывал, что если владеющий лигилеменцией сосредоточится, то он
сможет узнать мысли находящихся поблизости. У всех степень
проникновения была разная. Были такие, кто подключался к мыслям
полностью, дословно узнавая самые сокровенный помыслы. Вольдеморт,
например, умел без труда определять ложь и, если противник настолько
глуп, что не прячет правду в глубине сознания, может легко извлечь её
оттуда, как делал один раз на памяти Гарри. Он тогда понял, что Гарри
не просто знает, как получить философский камень, но и уже держит его
у себя в кармане. Гарри же, судя по всему, мог угадывать настроения
находящихся поблизости и их приблизительные мысли. Может быть,
когда-нибудь, Гарри сможет научиться создавать простые чары без помощи
палочки, как это делали на его первом квиддичном матче Квирелл и
Снейп. То, что чары эти светлыми можно считать с большой натяжкой
юношу мало волновало: он был уверен, что таким способом можно не
только трясти метлу под игроком, но и левитировать предметы, а может и
что-нибудь покрепче…
«Что-ж, неплохо» — решил Гарри, вновь возвращаясь к реальности. А
реальность к тому времени становилась всё увлекательней: некоторые
приблизились к замершим истуканами деревяшкам и осторожно постукивали
по ним, щупали и проявляли прочие признаки умственной деятельности по
выявлению причины безобразия.
Виновник же в это время невозмутимо приблизился к своим товарищам,
напрочь проигнорировав угрожающие гримасы товарищей и защитников
Кацуласа, и как, ни в чём не бывало, завёл разговор о некоторых
идиотах, которые не в состоянии понять, когда можно трепать языком, а
когда лучше воздержаться.
— А я где-то читал, что оживлять статуи могут только архимаги, —
донёсся до Гарри и его товарищей обрывок разговора со стороны старших
Авроров, базировавшихся чуть левее, в той части зала, где вместо
манекенов располагались небольшие и невысокие дуэльные помосты,
примерно на четверть хогвартского, упирающегося узкими концами в стены
Большого зала.
— Так ты, выходит, архимаг, — протянул Майкл, оценивающе глядя на
Гарри.
— Никакой я не архимаг, — немедленно отмахнулся Поттер. — Архимаги
должны, кроме прочего, ходить по воде, аки посуху без помощи палочки,
убивать монстров непринуждённым взмахом брови, вызывать демонов
посредством изображения пентаграммы на каменном полу собственной
кровью и монотонного распевания идиотских песенок над оной, и,
разумеется, достигнуть пенсионного возраста. Что касается
осведомлённости того парня, который только что меня причислил к
архимагам, то я лично где-то читал, что уже почти два года состою в
законном браке с Флер Де-Ла-Кер, хотя это — редкостный бред, ведь она
уже почти два года встречается вот с его, — кивок в сторону Рона, —
старшим братом Биллом. Кстати, а о свадьбе они пока не говорили?
— Говорили, — охотно подхватил удобную для разговора тему Рон, —
если они и поженятся, то только после того, как кто-нибудь забьёт
Чешуйчаторылого. Флер не хочет, чтобы их дети родились в разгар войны.
Гарри прекрасно понял, что хочет сказать Уизли. И Билл и, с
прошлой весны, Флер состоят в Ордене Феникса, точно так же, как и
родители самого Гарри и Невилла Лонгботтома. И они не хотят, чтобы их
дети росли без родителей, хотя, стараниями Беллатрикс Лестрейдж,
окончание войны не спасло Лонгботтомов.
— Вот и правильно, — вслух проговорил ответственный за благополучное
препровождение «Чешуйчаторылого» в иной и при этом далеко не лучший
мир.