— Не пора ли Вам встать, молодой человек? – профессор зельеварения зашел к сыну в спальню.
Невнятное бормотание и одеяло, натягиваемое на голову, свидетельствовали о том, что еще не пора.
Отец улыбнулся и подошел к письменному столу. Книги, разбросанные повсюду, свитки пергамента и валяющееся перо говорили о том, что мальчишка, возможно, не спал почти всю ночь. Северус присел на край кровати, предварительно отодвинув выглядывающую из-под одеяла голую ступню сонного принца.
— Дай поспать, — послышалось из-под одеяла. – Сегодня же суббота.
— Ну и что, что суббота, — невозмутимо проговорил родитель. – Это не значит, что тебе надо валяться в постели целый день.
— Но не в шесть часов же вскакивать, — Конор зевнул и повыше натянул одеяло.
— К твоему сведению, сейчас — уже девятый час. Завтрак подходит к концу, — заявил декан.
Одеяло тут же слетело, явив удивленное, в красных полосках от подушки лицо с взъерошенными волосами.
— Как девятый час? – Конор резко сел на кровати.
— Если говорить точнее, то восемь часов пятьдесят минут, — спокойно сказал отец.
Подростка как ветром сдуло с кровати. Запутавшись в одеяле и простыне, Конор чуть не грохнулся на пол.
— Ты такой голодный? – усмехнулся Северус, удерживая сына от падения.
— Почему ты меня раньше не разбудил? – отделываясь от надоедливого одеяла и прыгая на одной ноге, возмущенно спросил парень.
— Потому что я сам проспал, — оперевшись рукой о матрас, ответил зельевар.
Сын удивленно посмотрел на отца.
— Ты проспал?
— Что, мне и проспать раз в жизни нельзя?
Мальчишка пожал плечами и, сунув ноги в тапочки, помчался в ванную, на ходу стягивая пижамную куртку.
Северус встал с кровати и протянул руку, чтобы поднять упавшее одеяло. Из спутанного одеяльно-простынного клубка на пол вывалилась книга. Зельевар, который терпеть не мог плохого обращения с книгами, пообещал устроить выволочку своему паршивцу за порчу ценных изданий.
— И с каких это пор он увлекается травологией? – удивился отец, держа в руках книгу под названием «Мифы и реальность эльфийского цветка».
Подходя к ванной, профессор успел придержать рукой резко раскрывшуюся дверь, норовившую ударить его по знаменитому носу. Конор вбежал в спальню и стал спешно одеваться под возгласы возмущения со стороны родителя.
— Ты что носишься по комнатам, как угорелый?! И почему у тебя книги везде раскиданы?! Сколько раз можно говорить, что это редкие экземпляры, и с ними нужно обращаться осторожно.
— Ладно, пап. Не кипятись. Взял-то я всего лишь одну книжку, — сказал Конор, пытаясь застегнуть рубашку и завязать галстук одновременно.
Профессор вскинул бровь и указал на стол, заваленный книгами.
— А эти как здесь оказались?
— Ну, — галстук отказывался завязываться, и мальчишка уже начал терять терпение. – Решил позаниматься немного. Что, и этого нельзя? Сам же каждый раз твердишь, какой я олух, и что учеба выбьет дурь из моей башки.
— Нет, я не запрещаю тебе пользоваться моей библиотекой, но не таким же варварским способом! – отец щелкнул пальцами, и галстук сына быстро завязался.
— Хорошо, — улыбнулся подросток, ослабляя узел на шее. – В следующий раз я буду просматривать твои любимые фолианты только за столом, в белых шелковых перчатках, и не дыша.
— Шуточками от Гриффиндора заразился, — усмехаясь, покачал головой декан, когда Конор направился к двери.
— Нет, папа, от тебя, — смеясь, сказал мальчишка и выбежал в коридор.
— Вот оболтус! Совсем распоясался, — пытался рассердиться Снейп, но предательская улыбка не хотела сползать с губ.
У зельевара сегодня было хорошее настроение. Он даже не стал делать замечание третьекурсникам, слишком шумно обсуждавшим в гостиной преимущества квиддичной команды Слизерина в предстоящем через два дня матче с Гриффиндором. По крайней мере, сегодня суббота, и можно отступить от строгих правил. Но такого мнения декан придерживался ровно до того момента, пока двум из его младших студентов не пришла в голову идея веселого развлечения. Первокурсники, возомнившие себя гениями пиротехники, подбросили болтающим возле окна девчонкам маленькие петарды, начиненные веселящим газом. Шалость была моментально пресечена деканом. Наказанные на два выходных дня одиннадцатилетние шутники, захлебываясь слезами и шмыгая носами, «весело» скребли грязные котлы, которые никак не хотели приобретать былую чистоту и блеск.