-Элизабет! – в открытую дверь спальни заглянула миссис Томпсон, держа в руках кухонное полотенце. С ней в комнату просочился замечательный запах жарящихся внизу блинчиков.
Девушка с каштановыми волосами, кое-как стянутыми резинкой, подняла голову от книги.
-Ты уже собрала вещи? – миссис Томпсон окинула взглядом раскрытый чемодан на полу, возвышающуюся рядом стопку учебников, раскиданные по столу и кровати листы, и поджала губы, — Поторопись, папа уже вызвал тебе таксу! – крикнула она, уже быстро спускаясь по лестнице.
Элизабет прислушалась – таксу? Какую еще таксу?
Она неохотно закрыла книгу, положив ее на самый верх качающейся башни из учебников. В окно неистово барабанил дождь, поэтому в комнате горел свет, хотя было только утро. Элизабет постояла в задумчивости посреди комнаты, и, вздохнув, принялась собирать листы, как попало разложенные на полу и столе – она только что пересматривала свои летние наброски. С половиной из них, скрепя сердце, девушка решила расстаться, хотя было жалко – каждый рисунок был в чем-то несовершенен, и все равно, по-своему хорош. Она кое-как сложила все листы в неровную стопку, одним движением выдвинула нижний ящик стола и засунула все туда. Теперь можно не волноваться, что мама в ее отсутствие доберется до рисунков и решит навести порядок – своенравный стол Элизабет не всегда открывал полки даже своей хозяйке.
Миссис Томпсон всегда была категорична по отношению к дочери, и Элизабет не оставалось ничего другого, как подчиняться. Ей казалось, что она идеальная дочь – она изо всех сил старалась быть послушной, внимательной, словом, такой, какой ее хотела видеть мама. Но в глубине души Элизабет чувствовала, что не соответствует маминым представлениям об идеале. Она с детства была не общительна, шумным дворовым компаниям предпочитая книги или рисование, она не болела ни за одну квиддичную команду, хотя ее отец был ярым болельщиком, и мог достать билеты на любой матч. В конце концов, она была обычной – обычной настолько, что миссис Томпсон порой очень хотелось, чтобы ее дочь была поярче. Иногда, одинокими летними вечерами сидя на подоконнике своей комнаты, этого отчаянно хотелось и самой Элизабет, но она понимала – измениться сложно, если не совсем уж невозможно. Да, Элизабет довольно хорошо рисовала, друзья даже называли это «о-бал-деть», но миссис Томпсон считала все это художество пустой тратой времени, попыткой убежать от реальности, пассивностью, наконец. Она недовольно поджимала губы, входя в комнату дочери и всякий раз натыкаясь на кипу набросков, приколотых кнопками к стене зарисовок и выстроившиеся в творческом беспорядке на столе баночки с красками. Учебники же всегда стопочкой стояли на тумбочке, и отчетливо было видно, что к ним никто не прикасался.
Единственное, что полностью устраивало миссис Томпсон – это друг детства ее дочери. Естественно, она надеялась, что рано или поздно они поженятся, но Элизабет рассуждала трезво: друг – он и есть друг, и в их отношениях уж точно ничего не изменится до самой старости.
Она застегнула чемодан и уселась сверху, оглядев напоследок комнату – такой чистой ее спальня бывала только в ее отсутствие. Никаких тебе разбросанных подушек, никаких свитков, скрывающих под собой стол, никаких набросков и грязных кисточек, никаких прислоненных к стене планшетов и мольбертов…
— Расселась, — прошипело зеркало на стене, но Элизабет и ухом не повела – она привыкла не обращать на него внимания. Кто-то давным-давно намертво приклеил его к стене, и наглое зеркало, пользуясь своей абсолютной безнаказанностью, частенько позволяло себе ехидно высказаться в адрес хозяйки.
— Лиззи, спускайся, — услышала она взволнованный голос миссис Томпсон. — Спускайся скорее, она приехала!
Элизабет, подхватив чемодан, направилась вниз.
Входная дверь была распахнута настежь, из нее в коридор залетали брызги дождя. Элизабет поежилась – сквозняк пробирал до костей. Миссис Томпсон опасливо выглядывала за порог.
— И что за странное название, для такого-то устройства, — сказала она подошедшей дочери. — Ты видишь что-то общее с таксами?
Элизабет с любопытством выглянула и засмеялась: на подъезной дорожке мигал желтыми шашечками автомобиль.
— Такси, мама, такси, — она одной рукой обняла мать.
— Что ж, это еще более странное название, ох уж эти магглы, все не как у людей, — миссис Томпсон махнула полотенцем, и тут же посерьезнела. — Обещай, что приедешь на Рождество. Я не хочу снова оставаться одной с папой, нам так одиноко… Тем более, Лин обещала заглянуть к нам этой зимой, устроим тихий домашний праздник
— Ладно, — Элизабет вздохнула. Она мечтала хоть раз остаться на Рождество в Хогвартсе – говорят, там бывает весело, а дома все повторяется из года в год. Конечно, она понимала, что лучше быть с семьей. И уж на этот раз, если приезжает Лин, мамина младшая сестра, ей точно не отвертеться. — А где папа?
— Он не смог вырваться, Лиззи, — миссис Томпсон нахмурилась, грозно поглядев на полотенце, что все еще держала в руках, словно то было виновато во всех бедах, — Барти заставляет их работать, словно домовых эльфов – особенно после… — она запнулась, — но если они не дадут в этом месяце премиальные – пусть знают, я уже говорила Роберту: пора менять работу, — сурово закончила она, уже обнимая дочь. — Обещай, что напишешь, как только вы доберетесь.
— Конечно.
Пока водитель грузил чемодан, Элизабет добежала до машины, успев по дороге изрядно промокнуть. Мама стояла на крыльце под навесом, скрестив руки на груди, и смотрела на нее. Махнув напоследок рукой, Элизабет захлопнула дверцу машины, и та, взвизгнув тормозами, поехала прочь от дома.

Вокзал Кинг-Кросс встретил ее шумным многоголосьем, толпой спешащих в разные стороны людей, и никто из них не заметил, как девушка, катящая тяжелый чемодан, прошла сквозь стену, разделяющую платформы 9 и 10.
Сияющий красный Хогвартс-экспресс, как и все годы до этого, поджидал школьников, выпуская сероватые клубы пара. На платформе 9 и три четверти в этот раз было не так людно: моросил дождь, кое-кто, стоя под зонтом, прощался с родными, остальные норовили поскорее найти купе и уже из окна махать провожающим. Элизабет огляделась, спрятавшись в воротник плаща от дождя, который все равно попадал за шиворот. Она немного нервничала: обычно родители провожали ее на поезд, а сейчас должен был встретить ее друг, которого почему-то нигде не было видно. В одном из окон красивая черноволосая девочка махала родителям, стоящим поодаль. Поймав взгляд Элизабет, она заулыбалась:
-Эй, Лиззи! Чего ты там мокнешь, иди сюда, в купе.
Элизабет, улыбнувшись в ответ, еще раз оглянулась в поисках знакомого мальчишеского лица, и, не успокоившись до конца, поспешила в поезд.

-Ну, как лето? – спросила Чжоу Чанг, не успела Элизабет войти в купе. Поезд уже тронулся, медленно набирая ход, и Чжоу, глянув напоследок на родителей, которые удалялись вместе с платформой, торопливо захлопнула окно. Стол был забрызган дождем.
-В общем, неплохо, — ответила Элизабет, пристраивая свои вещи и садясь напротив Чжоу. Она была не слишком высокого мнения о ней и ее компании, и, как это ни странно, живя в одной спальне, они за все годы так и не стали ближе. Чжоу, как в глубине души считала Элизабет, была из тех, кто любит привлекать внимание к своей персоне, причем делает это незаметно и аккуратно – так, чтобы никто ничего не заподозрил. Она была совершенно другим человеком, ей нравились другие вещи, они говорили на разных языках, и все-таки в последнее время, еще до каникул, Чжоу явно пыталась с ней сблизиться.
— А у меня просто отлично, — весело сказала Чжоу. — Один только Чемпионат Мира по Квиддичу чего стоит…
Не успела Элизабет ответить, как дверь купе распахнулась, и ввалились (другого слова не подберешь) еще четверо пятикурсниц.
Мариетта Эджком сразу же пристроилась около Чжоу. Кира Стивенс, улыбнувшись, села рядом с Элизабет. Дора Девис, чуть полноватая, но оттого не менее симпатичная, весело помахала им с Чжоу. Замыкала процессию Аннет Бонне, девушка с постоянно болезненным видом, бледным лицом и большими печальными глазами. Элизабет не была с ней близко знакома, но прекрасно знала, что Аннет являлась весьма капризной особой и никогда, кажется, не уставала напоминать о своих французских корнях.
— Кто тут говорил о Чемпионате мира по квиддичу? – живо поинтересовалась Дора.
— О, по-моему, во всех купе сейчас говорят только о нем, — сказала Кира, стягивая резинкой темные волосы. — Ну, как все прошло?
— Бесподобно, — ответила Чжоу. — Вы не поверите, кого я там видела, сейчас, — она порылась в сумке и извлекла из нее фигурку, которая, сдвинув брови, важно прошлась по ее ладони. — Виктор Крам! Мерлин мой, как он летает! Я такого в жизни не видела!
Элизабет поспешила спрятать улыбку, притворившись, что поперхнулась.
Девочки с восторгом рассматривали болгарского ловца. Кира кивнула – она тоже была на Чемпионате.
— Он пролетел прямо мимо меня! Я видела его… прямо как вас! – воскликнула Чжоу под восхищенный возглас Мариетты.
Элизабет отвернулась к окну, не принимая участия в общем разговоре. Небо основательно затянуло тучами, и стена никак не кончающегося ливня покрыла плотной пеленой окна. В вагоне уже к полудню зажгли свет. Мимо проносились деревья и фонарные столбы, мелькали пастбища и редкие домики, а Элизабет с тоской думала о том, что ее ожидает на редкость изматывающий путь к Хогвартсу, заполненный разговорами о квиддиче и сплетнями о мальчиках. Она уже жалела, что согласилась на приглашение Чжоу – ей хотелось бы сейчас оказаться в менее шумной компании.
Вскоре приехала тележка с едой. Вяло прислушиваясь к общему разговору (сейчас он шел о том, кто каких знакомых встретил на Чемпионате), Элизабет откусила голову у шоколадной лягушки и развернула припасенную газету – все никак не находила времени прочитать ее. Это был Ежедневный Пророк почти недельной давности.

«КОШМАРНЫЕ СЦЕНЫ НА ЧЕМПИОНАТЕ МИРА ПО КВИДДИЧУ
Напуганные до смерти колдуны и колдуньи, надеявшиеся, что Министерство Магии развеет их треволнения, жестоко ошиблись. Чиновник Министерства, представший перед прессой вскоре после появления Знака Мрака, заявил, что жертв не было, но отказался сообщить им какую-либо дополнительную информацию. Так и осталось неясным, сможет ли это утверждение замять слухи о том, что через час после его заявления из леса вынесли трупы погибших…»

Элизабет вздрогнула и нахмурилась. Вот значит как. Именно эти статейки мерзкой Скиттер были причиной тому, что ее отец сутками пропадал на работе. Неудивительно, что после таких заявлений все Министерство стоит на ушах. Вот уже несколько дней Волшебное радио, не смолкая, твердит одно и то же: люди напуганы, Министерство заваливают громовещатели, требуя разобраться с «чертовой системой безопасности», но что может сделать Министерство? Отец толком не рассказывал ничего, а может, просто не хотел рассказывать, хотя работал, можно сказать, в эпицентре событий – в Отделе магических игр и спорта. Она задумчиво откусила от лягушки лапку и покосилась на соседок – либо она все пропустила, либо они и не вспомнили о произошедшем на Чемпионате.
— Угадайте, кого я видела на платформе, — сказала Мариетта. — Кевин Энтвистле! И угадайте что? – она округлила глаза, став похожей на какую-то диковинную рыбу. Элизабет удержалась, чтобы не хихикнуть. — Его, кажется, назначили старостой!
— Ты шутишь! – воскликнула Чжоу, повернувшись к ней. — А я все гадала, кого же…
— Я уверена, что староста среди девочек – Изабель, — хмыкнула Дора, и все кивнули.
— Но Кевин! Он же… такой… — Чжоу смутилась.
— Необязательный, — вставила Аннет, которая внимательно слушала их разговор.
— Взбалмошный, — поправила Кира.
Элизабет снова отвернулась к окну. Казалось, они едут целую вечность, когда поезд, наконец, остановился на станции Хогсмид, встречающей их дождливой темнотой и раскатами грома. Вместе с девочками, поплотнее кутаясь в плащ, Элизабет пробиралась сквозь общую суету к коляскам, когда кто-то схватил ее за руку. Она резко обернулась и заморгала – бьющие по лицу капли едва позволяли различить в темноте знакомое лицо. Она улыбнулась во весь рот и порывисто обняла промокшего насквозь парня.
— Прости, что не встретил на вокзале, — улыбаясь, сказал он, пытаясь перекрыть шум дождя и восклицания студентов, спешащих мимо них. — Чуть не опоздал на поезд. А потом меня затащили в купе старост. Ты как?
Она лишь покачала головой, отбросив с лица мокрые волосы:
— Ничего, у меня все нормально. Встретимся как обычно?
Он кивнул, легонько подтолкнув ее к коляскам, и Элизабет, успокоенная, полезла внутрь.