Собрание Ордена Феникса переносили аж дважды. В первый раз — из-за того, что уважаемые гриффиндорцы на момент начала собрания всё ещё находились под надзором донельзя рассерженной выходкой Дарк мадам Помфри, а преподаватели покидать школу не решились. Во второй — из-за внепланового нападения Волдеморта на Косой переулок, куда отправился орденовский отряд быстрого реагирования. Кажется, Пожиратели и авроры не поделили Лютный переулок, а пострадал почему-то «Флориш и Блоттс». В результате, очередная встреча защитников Света отложилась чуть ли не на три недели.
Данное конкретное время гриффиндорцы провели, без сомнения, с немалой пользой для себя. В частности, проведя несколько суток в библиотеке (однажды оставшись там даже на ночь, тайно, разумеется) и проработав требуемый план, четверо гриффиндорцев, которым, кажется, мало было неприятностей, под покровом ночи снова проникли в Тайную комнату, ибо лучшего места для уничтожения хоркрукса Тёмного лорда им придумать не удалось. Правда, на сей раз состав претерпел некоторые изменения: юная мисс Уизли, аки упрямая ослица, заявила, что отдаст Золотому трио чашу Пуффендуев только в том случае, если её, Джинни, возьмут с собой; Джессика, напротив, сделала огромные глаза и улизнула ещё до того, как Гарри успел закончить первое предложение.
Впрочем, на сей раз уничтожение хоркрукса обошлось без особенных эксцессов. Итак, очередной «подопытный кролик», коим сегодня являлся Рональд Уизли, выпил из треклятой Чаши энную часть специально для этого налитой воды (Рон, правда, настаивал, чтобы это было огневиски, но его пожеланиям не суждено было сбыться). Из Чаши в который раз материализовался Том Реддл, которому на сей раз было ненамного больше двадцати. В течение десяти секунд Рон внимательно изучал появившееся перед ним создание, а затем, как ни в чём ни бывало, потерял сознание.
Даже с того места, где разместились Гарри, Джинни и Гермиона, было видно, что молодой Волдеморт сложившейся ситуацией был необычайно доволен. А ситуация, с его точки зрения, складывалась следующим образом. Посреди Тайной комнаты, места достаточно уединённого и труднодоступного, валяется глупенький наивный мальчик, из которого прямо-таки сочится питательная энергия. А её так не хватает осколку души, заключённому в какую-то глупую Чашу, для благополучного и, по возможности, самостоятельного существования! Уже хорошо. Рядом с вышеупомянутым мальчиком валяется его палочка, находящаяся в рабочем состоянии. Ещё лучше. В Комнате никого больше нет, и искать всё того же мальчика никакие Дамблдоры не пойдут, а даже если и пойдут, но всё равно вряд ли отыщут. Вот уж совсем превосходно!
Ухмыляющийся во всю свою прозрачную физиономию Реддл поднял специально оставленную на самом видном месте палочку Рона. А затем, вместо того, чтобы поискать за ближайшими колоннами, где, собственно, и спрятались гриффиндорцы, начал толкать перед самим собой, бессознательным Роном и каменным Слизерином не обременённую излишним смыслом речь, суть которой сводилась к тому, что сейчас он поднаберётся силы и пойдёт, завоюет весь мир. Гарри закатил глаза, подтянул оставленную без присмотра Чашу к себе, осторожно наложив на неё Wingardium Leviosa, облил упомянутую ёмкость особым, специально приготовленным Гермионой раствором, призванным снимать сложнейшие магические защиты, и, не дожидаясь, пока Волдеморт сообразит, что его «дом» нагло разрушают, подкинул Чашу в воздух и, при активной поддержке Гермионы и Джинни, разнёс произведение магического искусства на маленькие золотые кусочки. Реддл, слишком поздно сообразивший, что его, мягко говоря, надули, завопил от бессильной злобы и растворился в воздухе. Ещё через полминуты очнулся Рон, отделавшийся лишь сильно вздувшейся, по-видимому, обожжённой, нижней губой. Гарри, да и не он один, с облегчением перевёл дыхание. По сравнению с прошлым разом, уничтожение хоркрукса прошло намного спокойнее. А если припомнить все те аттракционы, которые им пришлось пройти во время добывания ныне разрушенной Чаши, так сегодняшнее приключение и вовсе казалось безобидной детской шалостью…
Однако, возвращаясь к Ордену Феникса… Всё на свете когда-нибудь кончается. Закончились и уважительные причины у Временного управления, согласно которым можно было и дальше продолжать откладывать собрание. Ровно через два дня после разборок с чашей Пуффендуев Гарри, Рон и Гермиона, по старой привычке оставив Джинни в полном неведении относительно происходящего на этой грешной планете, под руководством Моники в нарушение всех правил прибыли на площадь Гриммо…
…Но этот вечер, кажется, счёл необходимым любой ценой заполучить звание Вечера Самых Невероятных Событий…
Гриффиндорцы под руководством собственного декана только материализовались в бывшей комнате миссис Блэк, как вдруг…
Внизу раздался страшный грохот. Судя по всему, кто-то опять кувырнул подставку для зонтов в виде ноги тролля, которую Гарри всё время забывал ликвидировать. И похоже «кто-то» означало «Тонкс». Гарри уже приготовился наколдовывать затычки для ушей и бежать успокаивать проснувшуюся миссис Блэк, когда вдруг осознал, что её замечательного голоса он не слышал всё лето. Нет, конечно, большую часть лета Гарри провёл в гостиной за книгами (что на первом этаже) или в Норе, но так чтобы вообще ни разу не услышать…
Гарри пожал плечами, принимая решение пока не забивать этими проблемами голову, и двинулся в сторону кухни. По мере приближения к означенному помещению становились громче голоса, издаваемые кем-то в месте дислокации подставки для зонтов. Гарри быстро узнал недовольный голос Тонкс, возмущённый — Люпина и насмешливый — … Нет, постойте, так не бывает!
Оставшийся лестничный пролёт Гарри преодолел чуть ли не в два прыжка.
— Что здесь происхо… — начал, было, он и осёкся.
Уставшим, уже довольно много видевшим на своём недолгом веку глазам Избранного предстала следующая картина. Подставка для зонтов в виде ноги тролля — как и предполагалось, валяется на боку. Нимфадора Тонкс — валяется на подставке. Римус Люпин — валяется на Нимфадоре.
— Привет, Гарри, — раздался тот самый насмешливый голос, который заставил гриффиндорца изображать из себя скаковую лошадь, — А мы тут уронились, отдыхаем-с.
— Вот я тебя сейчас уроню — не встанешь, — недовольно пробормотал Люпин, впрочем, улыбаясь уголком рта и безуспешно пытаясь подняться с несчастной девушки.
Будь Гарри пуффендуйцем, он бы упал в обморок. Будь он слизеринцем — подошёл бы к источнику насмешливого голоса и потыкал его пальцем, дабы исключить любую возможность галлюцинации. Будь он когтевранцем — уже бы сообразил что к чему и попытался выразить свои эмоции в каком бы то ни было виде. Но Гарри был гриффиндорцем. Поэтому он просто застыл аки соляной столб и самым что ни на есть неприличным образом вылупился на Сириуса Блэка.
— Римус, ты не представляешь, насколько я была бы тебе благодарна, если бы ты уже с меня слез, — раздался полузадушенный голос полупридавленной Тонкс.
— Да ладно, чего уж там. Лежите, вы мне не мешаете, — как самый умный, возвестил Сириус.
— Тебе помешаешь! — скатываясь с Тонкс, возмущённо отметил Римус, — Висишь тут, лентяйничаешь круглыми сутками…
— Я лентяйничаю?! — не на шутку оскорбился портрет Блэка, — Вот это уже форменная наглость! Друг, называется…
— Так, заткнулись оба, — встряхнул головой Гарри, — ЭТО здесь откуда?
Тонкс непонимающе выглянула из-под Римуса:
— Так он здесь с самого Отдела Тайн висит. Ты что, не знал?
— Я их люблю! — иронично сообщил Гарри Рону и Гермионе, — Как думаешь, Тонкс, если б я знал я бы спрашивал?
— Старинный обряд всех аристократических семей, — пояснил Римус, кое-как поднимаясь с пола и подавая руку молодой аврорше, — После гибели члена семьи его портреты появляются в залах Славы, или иногда в коридорах, каждого поместья. На них он такой, каким был в последнюю секунду. Гарри, извини, мы правда не знали. Мы думали, Дамблдор тебе сказал…