Стволы деревьев мелькали с удивительной быстротой. Рядом, на небольшом отдалении бежала черная пантера и летел большой ворон. Их присутствие было ненавязчивым, но желание помочь – ощутимым. Драко испытывал искреннюю благодарность к друзьям, но эти эмоции терялись где-то на задворках сознания – сейчас его волновало только состояние Гарри.
Показалась знакомая прогалина между плотно стоящими соснами, и через минуту Драко выбежал на круглую поляну. Все было именно так, как он видел в своих откровениях. Деревья так тесно прижимались друг к другу, что создавалось впечатление сплошной стены из бревен, уходящей высоко вверх. Ветер где-то высоко шевелил кроны гигантов, но на поляне совершенно не чувствовалось движение воздуха.
Луна заливала все скорбным зеленоватым серебром, придавая происходящему призрачность и нереальность. Судя по звуку в кронах деревьев, ветер начал усиливаться, воздух прорезали первые бесшумные молнии, из-за которых становилось еще страшнее и безумнее.
Драко огляделся и увидел, что Марси и Грегори словно натолкнулись на невидимую стену и теперь кружили по краю поляны, пытаясь найти вход. Но то, что происходило, больше их не касалось, они ничем бы не помогли ему. Это было дело Драко Малфоя.
В центре поляны стоял тот самый алтарь, который казался сгустком самой Тьмы. Отсветы молний не отражались на полированных боках, а, казалось, всасывались в этот непостижимый камень. На алтаре лежал Гарри Поттер, а перед ним, трясясь от жреческого экстаза, стоял Беркут. Он размахивал руками и причитал на непонятном языке что-то ритмичное, гипнотизирующее. Вот жрец вскинул обе руки вверх, и в них блеснул нож. Молния зажгла на черном лезвии потусторонние всполохи, и фигуру жреца окутало едва различимое сияние.
Еще мгновение – и неумолимый ритуал был бы закончен, но Драко налетел на огромного негра и выбил из его пальцев нож, который, сверкнув, воткнулся в землю недалеко от алтаря. Беркут резко обернулся, и Малфой в страхе отшатнулся от него – вместо зрачка у жреца тускло светились белки без признаков радужки. Двигаясь, словно лунатик, тем не менее неуловимо быстро, Беркут перешел в наступление. Драко сделал обманный жест, уводя противника в сторону, но тот не поддался на уловку и все так же неумолимо приближался к безоружному Малфою.
Драко призвал все свое самообладание, чтобы не убегать больше от чернокожего гиганта, и пошел врукопашную. Беркут голыми руками выламывал ему кости из суставов, но Малфой раз за разом самоисцелялся. Он испытывал жуткую боль, однако продолжал бороться с негром. Тот, видя, что его усилия не приносят своих плодов – противник все еще сопротивляется, начал перекидываться в медведя.
Неизвестно по какой причине, но полная трансформация Беркуту не удалась – голова и руки превратились в медвежьи, а туловище и ноги остались человеческими. И тем не менее, когти в его лапах были способны разорвать врага пополам. Белая кожа Драко окрасилась кровью – на груди вспухли глубочайшие царапины. Начиная их заживлять, Малфой внезапно понял, что не сможет нанести вред медведю именно потому, что тратит все свои силы на свое исцеление, а на то, чтобы пробить защитный кокон Беркута сил не оставалось.
Это значило только одно – чтобы уничтожить медведя, надо позволить ему добраться до себя. Драко мельком взглянул на мужа – тот лежал неподвижно, и даже в этой темноте было видно, насколько он бледен. Блондин колебался всего мгновение, пытаясь просчитать другие возможные варианты, но это был его единственный шанс добраться до души Беркута, и он бросился на зверя.
Беркут, не ожидая атаки, пошатнулся, и все четыре когтя вошли не в живот человеку, а прошили насквозь левый бок. У молодого человека потемнело в глазах от боли, но он нашел в себе силы ментально потянуться в образовавшуюся брешь в защите медведя и дернуть его силу на себя, почти так же, как он вынимал Демона из тела Олимпии.
Получеловек-полумедведь взвыл так, что вздрогнул лес, окружающий поляну. Судорожно дергаясь, Беркут еще глубже вонзал когти в бок Драко, но тот уже не ощущал боли, сосредоточившись на том, чтобы не выпустить из слабеющих рук средоточие жизни жреца. Раздался булькающий звук – и полумедведь снова стал человеком, но на этот раз Малфой не собирался щадить своего врага. Вот он покачнулся и навзничь упал на Драко, увлекая того за собой.
Уже почти теряя сознание от боли и совершенно обессилев, молодой человек попытался столкнуть с себя тяжелого, как скала, жреца. Делая передышки по пять-десять секунд, вскоре ему удалось выползти из-под чернокожего великана, чьи глаза уже остекленели и закатились. Теперь, после того, как защищающая Беркута сила исчезла, у того вновь появились зрачки. Но смерть уже взяла себе его душу. В этот раз человек-медведь был бесповоротно мертв.
Прикрывая рану рукой, Драко полз к алтарю, который вдруг начал испускать еле заметное черное сияние, с каждой минутой становящееся все ярче, если так можно сказать об абсолютно черном свете, который излучал неведомый камень. Оставляя в траве кровавый след, Малфой, наконец, добрался до камня. Его правая рука наткнулась на жертвенный нож, воткнувшийся в землю по самую рукоять. Сам не понимая, зачем он это делает, Драко схватил нож и сжал его в ладони, потом подтянулся и, опираясь на край алтаря, встал перед ним на колени.
Гарри лежал прямо перед ним, Драко видел его голову. Но любимый так ни разу не пошевелился. Опираясь обеими руками, одна из которых была залита его кровью, а другая занята ножом, Малфой обошел жертвенный камень. Немного передохнув, чтобы прояснилось в глазах, он сделал глубокий вдох и влез на алтарь. В глазах словно взорвались мириады крошечных фейерверков – такую боль он испытал в покалеченном боку. Наконец отдышавшись и уняв подступающую тошноту, он взглянул мужу в лицо.
Скулы у Гарри заострились, под глазами пролегли глубокие тени, рот был беспомощно приоткрыт, из правого уголка губ стекала кровь, казавшаяся в лунном свете черной. Драко потряс любимого за плечо:
— Гарри, милый, очнись. Все закончилось. Я рядом… Гарри! – уже громче позвал его Малфой.
Голова Гарри безвольно мотнулась и Драко увидел страшную зияющую рану слева под челюстью мужа. Он ошалело смотрел на нее, не в силах осознать, что это такое. Из-под рваных краев раны виднелись перерезанные сухожилия и краешек челюстной кости. И ни капли крови вокруг.
Драко начал задыхаться, воздух никак не хотел проходить в легкие и молодой человек судорожно, с всхлипами, пытался вдохнуть.
— Не-е-е-ет!!! Этого не может быть!!! Гарри!!! Нет! – крик Драко, казалось, разорвал мрачное колдовство поляны. Вокруг взметнулся вихрь, срывая ветки с деревьев и бросая их в лицо, но он не замечал ни колючих сосновых иголок, ни ледяных порывов ветра, ни того, что вокруг начали падать вековые деревья, увлекая за собой соседние. Он видел только лицо Гарри и ничего больше.
Сознание еще не могло перебороть и принять саму мысль о смерти мужа, и Драко, как малыш, ждал, когда страшная сказка закончится и старенький эльф скажет, что все дальше было хорошо. Что принц и принцесса обязательно спаслись и жили долго-долго и счастливо-счастливо. Еще немного – и он точно скажет… Нужно просто подождать…
Но ничего не происходило, Гарри не просыпался от заколдованного сна… Он не проснется больше… Он никогда не вздохнет и не потянется, как котенок… Его зеленые глаза никогда больше не будут смотреть на него с невыразимой нежностью и любовью… Его больше нет…
Нет!!! Это невозможно! Так не должно было быть! И так не будет!
Он ни за что не останется один в мире, где нет места Гарри! Такой мир ему самому не нужен! Его мир, его дом, его любовь – это человек, который даже в смерти так прекрасен и чист, словно ангел.
Драко не замечал, как черный свет, исходящий из каменного алтаря, начал светлеть, постепенно из черного становясь серым, а затем – ослепительно белым. Он не видел, как вокруг кружили Марси и Грегори в своих звериных обличьях, пытаясь пробиться к молодым людям на алтаре. Он не видел, как, несмотря на загорающуюся шерсть, Марси раз за разом старается вспрыгнуть на стол, но всякий раз неведомая сила отбрасывает ее на несколько футов назад, и окровавленная пантера упрямо пытается снова и снова. Грегори уже не может пошевелиться, его тело – сплошная рана. А вокруг поляны в священном ужасе стоят обитатели Острова и смотрят на драму, разыгрывающуюся перед ними. Он не видел ничего кроме бледного лица самого дорогого человека и страшной уродливой раны на его шее.
Почему ему дано возвращать к жизни тех, кто находится на грани, а единственного достойного жить человека он не может вернуть? Это так несправедливо, так неправильно. И тут Драко Малфой принял решение. Он обменяет себя на Гарри. И пусть только боги попробуют ему помешать!
Он поцеловал холодные губы мужа быстрым сухим поцелуем и положил ладони на его шею. Сосредоточился так, как учили его Грегори и Деметрий и выпустил всю свою силу на волю. Ослепительное сияние окружило алтарь. Сила, излучаемая Драко была столь велика, что в одно мгновение исцелила все раны Марси и Грегори. Бледные и обнаженные мужчина и женщина обнялись, с невыразимой тоской глядя на сияние. По их лицам бежали слезы, они почти ничего не видели из-за света, но не смели отвести глаз.
И вдруг все закончилось. Ослепленные люди пытались разглядеть что же произошло. На поляну стали выходить другие обитатели Острова. Мужчины и женщины, знакомые друг с другом не одну сотню лет окружили алтарь.
Черный камень перестал существовать. На его месте стоял огромный каменный стол, увитый нежным юным плющом. На столе лежал Гарри Поттер, а на нем неподвижно распластался Драко Малфой. С горьким, безумным криком Марси подбежала к бездыханным телам двух молодых людей. Она плакала и завала их по имени, гладила лица и трясла за плечи, но тщетно.
Над Островом занимался рассвет, но никто из его обитателей не обратил внимания на то, что они все еще оставались в человеческом обличьи. Все смотрели только на плачущую Марси и мертвенно-бледного Григория. И на двоих юных и прекрасных мужчин, пожертвовавших всем ради любви.