Глава 26

Аноним, Дамблдор знал только, что их Волди грохнет. Гарри партизанил в первой части…

26

Утро начиналось донельзя приятно – впору насторожиться – впервые за несколько недель. Да и солнце примерно впервые за такой же промежуток времени выглянуло, а так все дождь и дождь. Просто хорошо полежать на кровати, когда солнечные зайчики устраивают на тебе гонки на перегонки: на глаза они не покушаются, так что я спокоен. Тем более, что нежусь я в своей постели и в своем доме. И тоже впервые за несколько, только не недель, а месяцев. Как же все же хорошо, что мы назначили с Лил Хранителя тайны. Теперь можно хоть немного расслабиться, Пит в безопасности – ничего его жизни не угрожает, а, следовательно, и нашим жизням тоже. Хорошо…
А вот то, что Хвост – наш Хранитель лучше никому не знать: времена, знаешь, Сохатый, неспокойные. И так уже много людей просвещены в эту Тайну. Я, Лили, Пит, Сириус… Глупо полагать, что среди них есть предатель. Сириус уже прилюдно послал Волдеморта несколько раз. Так что, если Бродяга и завалится к нему на чаек, то он скажет Сириусу только два слова. Несложно догадаться какие, явно не «Добро пожаловать». Хвост слишком труслив (сознайся, Джеймс, что это именно так), чтобы ни с того ни с чего переметнуться в другой лагерь. Да, в принципе. Нет причин ему это делать.
Такое чувство, что я сам себя убеждаю в правильности своего решения…
Может, стоит рассказать все Рему. Рассказать ему о нашем выдуманном с Бродягой блефе? Он поймет и поддержит. Но… а вдруг Рема действительно поймают во время полнолуния? Он же совершенно не может себя тогда контролировать… В такие моменты он может выдать Тайну… Тогда Волдеморт спокойно найдет Пита… А Пит сломается под пытками, как бы он нас не заверял, что он сильный, он сломается обязательно. Нет, Рему не стоит рассказывать. Вот, если бы он не был оборотнем. Чертов этот убийца детей, что его покусал!
Солнечный зайчик прошелся по моей щеке. Тепло… приятно… не хочу выползать, а надо. Кто обещал Лили прибраться? Домовой эльф один не справляется, вместе с Лил тоже – слишком большой беспорядок – здесь же месяца три точно никто не жил…
Надо бы действительно встать. Потянемся… как все же хорошо вернуться домой. Знакомая обстановка и тому подобное, даже Гарри чувствует, что мы наконец-то вернулись домой. Кстати, а где он? Кроватка пуста, соски на месте нет. Может, Лил взяла его с собой вниз на кухню.
Самому за ними последовать не мешает: с кухни-то уже ароматным мясом пахнет. Завтрак – мечта голодного человека.
Лили сидела в гостиной, пытаясь развеселить Гарри летающими игрушками. Сын недовольно поджимал пухлые губки и, пытаясь встать на ножки, тянулся за одной из них. За снитчем что ли? Точно за снитчем, как раз за тем, что я давно из школьного инвентаря умыкнул. Молодец, Гарри, хороший ловец из тебя выйдет – весь в меня. Стоит его уже к метле приручать, к полетам. Только, чувствую, Лили будет возражать. Сильно возражать…
— С добрым утром, Джеймс, — Лили повернулась ко мне, улыбнулась. – Вот смотри, что твой сын вытворяет…
Между прочим, Гарри еще и твой сын, Лили!
В это время Гарри удалось схватить золотой мячик за крылышки. Радостно рассмеявшись, он, довольный собой, четко произнес:
— Мой!
— Твой, твой, — погладила сына по голове Лили, — поприветствуй отца, милый.
— Хочу, — сын, проигнорировав просьбу матери, ткнул пальчиком в снитч, опять вырвавшийся на свободу, — мама, хочу!
— Бесполезно, — этот маленькое чудо отца ни во что не ставит. От меня Гарри только вовремя поесть и поиграть требует, ничего больше. – С добрым утром.
Снитч полетел ко мне. Машинально его поймав, я вернул мячик в руки сына, пусть играет, мне не жалко.
— Скажи папе спасибо, — Лили решила не мытьем, так катаньем привлечь внимание Гарри к моей скромной персоне. – Джейми, — она встала с дивана, на котором сидела вместе с Гарри, — как ты думаешь, они смогут найти Питера?
Если наш блеф удастся, то вряд ли…
— Только, если Пит сам этого захочет, Солнышко.
Лили кивнула.
— Сил! – пролопотал Гарри, указывая куда-то за нашими спинами, — Сил!
Кто? Сириус… где Сириус? Ой, точно Сириус. Что-то уж больно он веселый и счастливый. Насколько я помню, у него сегодня ночное дежурство было. Видимо, его так разнесло по полной. Волдеморта, что ли поймали?
— Как отпуск, Сохатый? – деловито поинтересовался Бродяга, кивнув в качестве приветствия, и, особо не церемонясь, подхватил крестника на руки. Гарри счастливо взвизгнул. – Вот после смены решил к вам заскочить, Пита записку попросил написать.
Свободной рукой он поохал перед моим носом клочком бумаги, на котором неровным почерком Хвоста был накарябан наш адрес. Потом он небрежно взмахнул палочкой, уничтожая клочок.
— Отлично, недавно проснулся. Хмури очень сердится?
— Сердится? Да он просто в бешенстве, — Сириус широко улыбнулся. Гарри усердно отверчивал ему пуговицу на куртке. – Давай, Гарри, мы тебе такую же подарим? – он подбросил его в воздух. Лили ойкнула.
— Не надо! – она решительно отобрала дите из рук Бродяги. От чего дите заплакало и залопотало нечто вроде: «Па… Сил… па».
— Может, хватит болтать? – Лили пресекла на корню мои попытки придушить Бродягу. – Сириус, завтракать будешь?
— Силиус, — повторил за ней Гарри, умильно улыбаясь.
Вот зараза! Как Гарри, так и Силиус! Значит, маму, крестного мы узнаем и приветствуем. И, что самое-то обидное, Силиуса мы даже иногда слогом «па» награждаем, а на отца ноль внимания, фунт презрения… Так не честно!
От завтрака Бродяга, конечно же, не отказался, от чая и домашнего пирога тоже. Пока я поглощал завтрак, он, прожевывая вишневый пирог, рассказывал о последних новостях.
— Кстати, друг мой рогатый, — Бродяга усадил Гарри себе на колени поудобней. Теперь малыш с любопытством наблюдал, как Лили пьет чай, — Дамблдор тебе просил передать.
Он извлек из кармана куртки письмо.
Быстро же директор среагировал на мое письмо. Я ж его только вчера известил, что Хранителя мы уже назначили. Только вот, мы не сообщили ему, что Хранитель – это Хвост, а не Сириус.
— Что пишет? – поинтересовалась Лил.
Директор весьма кратко объяснил мне, что теперь мы не должны вообще высовывать носа из дома. Пояснил, что теперь Хранителю грозит большая опасность. Все как обычно.
— Ничего нового, — пожмем плечами.
Сириус заинтересованно кивнул.
— Чем будешь заниматься?
Как всегда, фигней маяться. Чем же еще может заняться мародер, которого заперли в четырех стенах?
— Не знаю… займусь воспитанием поросенка, что тебе куртку запачкал.
О, Гарри, спасибо тебе огромное! Извозюкать прикид Бродяги в варенье… Я тебе даже Силиуса, пожалуй, прощу.
Сириус внимательно посмотрел на Гарри, потом на меня.
— Он не поросенок, — изрек он поле минутного молчание, — от оленей только оленята рождаются…
Гарри, не понимаю, с чего вдруг его крестный поднял с таких удобных колен завозмущался.
— Силиус, папа! – последнее слово он произнес четко.
— Удачи… папа.
Лили поперхнулась.
— Повтори, что ты сказал, милый, — попросила она.
— Папа, — серьезно отозвался Гарри, упрямо смотря на крестного.
Сейчас я кого-то придушу… И я пока еще не решил, кого точно. Гарри, милый мой, сложно сказать то же слово, только мне?
Лили тряслась от смеха, прижимая левую ладошку ко рту, сдерживая громкий смех.
Ребенок к оклюмеенции особых способностей не проявлял. Он все так же радостно смотрел на Сириуса и повторял, как заведенный: «Папа!» Не завидую я его учителям, ой как не завидую… Что же будет, когда это чудо ходить нормально научится?
Сириус, потрясенный своим неожиданным отцовством, оправился быстро. Что его! Сориентировался он тоже быстро.
-Лили, как? Ты ему все рассказала? — ему не жить. Я сморщил нос, наблюдая, как Лили уже смеется в открытую. – Ну, ты же обещала хранить молчание!
Сейчас будешь хранить молчание, вечно.
Сириус изобразил самую восторженную улыбку, на которую ему хватило сил, раскрыл объятья для Гарри.
— Сын мой, иди сюда! Теперь род Блэков не умрет бесславно! Я чувствую, ты совершишь великие дела, — произнес он так торжественно, что даже я не удержался и хмыкнул. Гарри же устроился на коленях Бродяги и всем своим видом показывал необыкновенное счастье и довольствие.
— Силиус, — вновь сказал Гарри, радуясь каждому нововыученному слову, потом он взмахнул рукой в сторону Лили, — мама, – затем он повернулся ко мне и после некоторой заминки произнес, несколько раз моргнув, — папа.
Бродяга положил руку на грудь.
— Ты разбил мне сердце, Гарри!
Клоун! Как его только Хмури терпит. Ладно, что скрывать. Все мы иногда любим повыделываться, но вот Бродяга затмевает всех.
Гарри назвал меня папой! Наконец-то!
— Привет… папа.
Что же это за голос?! Обещал же себе, что спрошу у Дамблдора обязательно! Может, если мотнуть головой, все пройдет?
– Кстати, нас так толком и не представили. Джеймс, Джеймс Поттер.
— Наслышан, — я пожал протянутую мне ладонь. – Гарри, Гарри Поттер.
— Взаимно.
Такое чувство, что долгожданное обращение ко мне Гарри пробудило некие воспоминания. Какие воспоминания?
— Джеймс, с тобой все в порядке? – Лили положила мне на плечо руку.
— Все нормально, просто неожиданно, что Гарри наконец-то признал мое отцовство.
— Радуйся, — Сириус пересадил Гарри на мои колени, — и наслаждайся.
Принимаю и наслаждаюсь…
— Ладно, я, наверное, побежал, хочу пару делишек провернуть, — Сириус повернулся к Лили. – Ты смотри за ними, Эванс, а то его, — он махнул в мою сторону, — скоро удар хватит.
С твоей помощью, Сириус.
Бродяга, раскланявшись, исчез на своем мотоцикле.

Глава 27

Аноним, как же мне самой хочется, чтобы Хвост сдох((( А ты представляешь, как про Силиуса писать было? Родители долго понять не могли, что с ребенком: лежит на клавиатуре и ржет.
Aнь4иk, вспомнит, куда ж он от этого денется.
Лил, обижаешь? Силиус — ммоя выдумка! и только моя!!!! Сам Силиус только про свое отцовство придумал. Ему, правда, повезло: через аську убить трудно…
Аноним, что-то мне подсказывает, что все же Роулинг официально заявила, что Джеймс в 60 году родился, а Гарри в 80… Да и даты на Семейном Дереве Блэков это доказывают)
Джеки, за такие шутки…

27

Лили встала рано и почти сразу же распахнула шторы. Черт! Я же спать хочу, зачем же так жестоко будить?!
— Вставай. Я сегодня пройдусь по магазинам.
Зачем?
Я попытался хотя бы перейти из положения лежа в положение сидя так, чтобы голова не гудела. Получалось плохо, вернее сказать, совсем никак не получалось. Картина: утро в китайской деревне – у меня сейчас глаза, как у представителей этой многоуважаемой нации.
— Хм?
На более длинную и сложную фразу я не способен.
Покачав головой, Лили потрепала мои волосы.
— Проснись и пой, — она еще и издевается! – Я с Ремом и Сириусом пойду, так что буду в относительной безопасности. Я же тебе еще вчера говорила.
Угу… а до или после того, как мы мой День Рождение начали отмечать? Впрочем, какая разница, все равно не помню.
— Посидишь сегодня с Гарри?
А что мне еще остается делать? Да и куда я могу пойти? В аврориат? Так меня там Хмури точно прибьет: во-первых, за мой затянувшийся отпуск, во-вторых, за то, что посмел выползти из убежища.
— Угу, — что ж мы такое вчера пили, что голова болит? – Когда вернешься?
Лили задумалась. Или сделала вид, что задумалась. Похоже, в такие подробности меня тоже уже просвещали.
— Ближе к вечеру, — решив больше мою память не терзать, она швырнула в меня рубашку, одновременно стаскивая одеяло. – Давай, одевайся, а я пойду Бродягу и Лунатика будить. А ты так выглядишь, — она критически оглядела меня с ног до головы.
Так это как?
Не вижу связи между этими двумя событиями. И что? Как будто они меня в таком состоянии не видели. И, вообще, буди-буди, а я пронаблюдаю за этим шоу. И ведь еще посмотрим, кто себя хуже чувствует.
— Ладно, я пошла. Встанешь, одень и покорми Гарри. Он уже возмущается, внимания требует.
Возмущавшееся дитё, встав на ноги и ухватившись за перильца своей кроватки, удивленно и сонно моргало. Гарри еще, похоже, не решил, что ему хочется больше: поесть или поспать, или просто на руки родителям.
Лили поцеловала его в щечку и пошла совершать подвиги. Гарри проводил её непонимающим взглядом.
— Иди сюда, Гарри, — почему же так голова болит? Ага, может, все же стоило послушать первого зельевара, что давным-давно еще заметил про понижение градуса. Мда, мешать огневиски со сливочным пивом точно не надо было…
— Па… — сын решил, что раз мамочка ушла, на худой конец сойдет её вторая половина.
— Пойдем посмотрим, что у нас с тобой на завтрак.
Гарри идея понравилась, он даже забыл про свои игрушки и сам протянул ко мне ручки. Совершенствуюсь…
— Только сначала мне нужно тебя одеть, — ох, черт, самое нудная стадия процесса «милый, посмотри за Гарри», — не морщись, это не я выдумывал, а твоя мамочка. Где тут твоя рубашка?
Гарри, успокойся, а то мы завтракать так и не пойдем!
— Джеймс! Ты поди опять лег спать?! – если бы я спал, то явно бы сейчас проснулся…
В комнату снова вошла Лили. На юбке её платья виднелись явные следы того, что при побудке Бродяги и Лунатика использовалась вода, а в волосах застряло гусиное перышко. Похоже, подушки тоже пошли в ход… Вот… жаль, я такое зрелище пропустил!
— Кхм, — она с умилением пронаблюдала, как я одевал Гарри, — тебе помочь?
— нет, сам справлюсь, — разве не видно, что помощь нужна?! – Как успехи?
Лили победно улыбнулась.
— Разбудила и погнала вниз, на завтрак!
Черт, пропустить такое шоу!
— И ты цела? Плошает наш Силиус, плошает, — я в притворном возмущении поцокал языком.
— Нет, это я совершенствуюсь, — она даже засветилась от гордости за свою скромную персону.
Подхватив на руки уже полностью одетого Гарри, она счастливо ему улыбнулась.
— С добрым утром, мое солнышко. Хорошо спал?
Гарри удовлетворенно угукнул, прижимаясь к материнскому плечу.
— Как ты думаешь, Лил, когда он вырастет, он меня хоть за человека считать будет?
— Будет, милый, конечно, будет. Он и сейчас тебя любит, просто к матери дети больше привязаны, — она очаровательно улыбнулась и чмокнула меня в щеку. – Пойдем, а то я не успею сделать все, что задумывала на сегодня.
— Угу.
Сириус, хмурый, пил газированную воду прямо из горла. Рем, морщась, сидел за столом, пытаясь расчесать растопыренной пятерней спутавшиеся волосы.
— С добрым утром, — Бродяга отсалютовал мне бутылкой. – Не плохо выглядишь.
— Лем, — Гарри, увидев Лунатика, протянул к нему ручки, — Уни!
Интересно, как он мою мародерскую кличку извратит? Ос, Уни и Блади… только меня в списке не хватает. Ох, голова болит, чтобы над своей кличкой сейчас смеяться.
— А меня? – возмутился так же страдающий головной болью Блади.
— Обойдешься, Сил, — Лили посадила Гарри в его манежик.
— Ну, Лил, когда пойдем? – Ремус налил себе стакан тыквенного сока. Амнезия после вчерашнего его не мучила… Счастливый.
— Сегодня, Лем, — передразнила сына Лили. – Салат или сосиски?
— И то и другое, — пробормотал Бродяга, приложив холодную бутылку к виску.
Завтрак подан, господа Мародеры. Прошу принять его внутрь. И чем быстрее, тем лучше…
— Праздник удался, — подвел итог Рем, методично уничтожая остатки салата на своей тарелке.
— Точно, — ну, Гарри, съешь ложечку пюре, за маму, за папу, за Уни и всех мародеров вместе взятых, — только повтора не требуется…
Ап… съел, Гарри? Ага, давай еще ложечку.
— Ладно, дорогой, мы пошли, — Лили еще раз просветила меня, что вернется только к вечеру.
Бродяга развел руками: мол, извини, с радость бы остался, но… Рем застегивал мантию. Ему каким-то чудом удалось привести в нормально состояние свои волосы, хотя он так к расческе за утро и не притронулся.
— Скажи маме «пока», — попрощалась с Гарри Лил прежде, чем исчезла в зеленом пламене камина.
Чем бы заняться? Почитать? Точно, совмещу приятное с полезным: пусть сорванец в гостиной поиграет, пока я ознакомляться с новостями буду.
Не понимаю я детей: то они ползаю или бегают, то вдруг упадут и уснут на месте падения. Вот и Гарри сейчас спокойно дрыхнет на ковре, словно так и надо. Пусть там поспит, или все его с пола-то поднять? Ну и ладно, пусть полежит, ему ничем это не навредит. Проснется, продолжит свои игры дальше.
Камин полыхнул. Кого еще принесло? Кому это Пит адрес дал? Неужели Волдеморт?!
А ну покажись, красноглазая морда!
Камин снова полыхнул. В ярком пламене появилось смеющееся лицо Гидиона Пруэтта. Ему-то что от меня надо?
— Привет, Джеймс, — Пруэтт оглядел гостиную, — неплохой домик. Ты не беспокойся, я из штаба Ордена, так что слежки можешь не бояться.
Да я, в принципе, её-то не очень боюсь… как бы.
— Привет, чем обязан?
Гидиона невозможно было чем-либо смутить. Прокашлявшись, он скосился немного в сторону, явно за кем-то наблюдая.
— У меня к тебе просьба. Понимаешь, я сейчас на задании Ордена.
И что?
— А Молли мне на день Рона с Джинни поручила, — меня начинают одолевать странные предчувствия, — ну, она же про Орден не знает…
И? Хочешь, чтобы я тебя на задании подменил? Извини, не могу, у меня самого тут дите малое.
— Ну… короче, Джеймс, можешь посидеть с ними?
Что? Извини, повторить можешь, а то я как-то не расслышал… Посидеть с твоими племянниками, Пруэтт? Хотя, что уже мне терять. Одной головой больше, одной меньше. А Гарри компания будет, хоть с детьми поиграет.
— Так ты согласен? – Гидион чуть склонил голову.
Куда уж я денусь?
Согласен, согласен, давай сюда своих племянников.
— Тогда я сейчас заскочу, а вечером заберу, устраивает? – Гидион прямо аж засиял, когда понял, что Рона и Джинни он на день пристроил.
Думаю, вечером мне понадобится что-нибудь посильнее, чем сливочное пиво.
— Угу, жду.
Гидион возник почти сразу же с двумя одинаково рыжими детишками на руках. Мальчик, повзрослее, испуганно смотрел на меня. Девочка, в розовой пеленке, сладко спала, причмокивая губами. С ней-то и проблем не должно возникнуть, помню я Гарри в таком возрасте: требовал только есть – пить – поспать – перепеленать и далее по кругу.
Гидион задержался ровно на пять минут, поинтересовавшись, как Лили и как, вообще, у нас с ней дела.
Итак, что мы имеем? Больную голову и три маленьких ребенка, которые явно не способствую тому, чтобы первая из этого списка прошла как можно скорее. Ладно, Гарри проснется, там и посмотрим, как он с Роном поладит. А пока дружественные контакты с маленьким Уизли буду устанавливать я.
Так, Джинни, ты пока поспишь у Гарри в кроватке. Гарри же добрый, он против не будет.
Рон недоверчиво смотрел на меня, не мигая. Рыжая челка чуть-чуть прикрывала ему глаза. Мда, на Билла он не похож…
С чего бы начать? А какая разница? Лишь бы тон был подходящий.
— Привет, Рон, — подсядем к ребенку. – Меня зовут Джеймс. Я друг твоего дяди. Сегодня с тобой посижу я. Я очень надеюсь, что мы с тобой поладим, даю слово мародера…
— Ты дружишь с некими Роном Уизли и Гермионой Грейнджер, — отдаленный и усталый голос директора.
…
— Я Гермиона, а это Рон, — взволнованно говорит девушка.
— Вот и прекрасно. Мы поладим, даю слово мародёра, — а мои слова звучат с видимым превосходством
Черт, пора к Дамблдору, или в Святого Мунга, или и в Хогвартс и в больничную палату одновременно. Голоса в моей и без того больной голове начинаю меня медленно раздражать.
Ладно, Сохатый, с голосами разберешься попозже. У тебя тут другие проблемы.
Проснулся Гарри. Он, кое-как проковыляв до того места, где мы с Роном вели беседу (ага, говорил я, Рон слушал, это уже не беседа, а монолог), остановился около Уизли.
— Гайи, — представился сынок.
Я попытался не хрюкнуть от смеха. Видимо, пока Гарри «р» не научиться выговаривать, смех мне гарантирован. Правда, с Блади пока еще ничто не сравнится.
Рон, сощурившись, смотрел теперь на Гарри. Видимо, его сосчитал менее страшным, чем я.
— Лон, — проговорил он.
Вот и прекрасно, теперь мое участие на этом маленьком празднике жизни не требуется. Займемся Джинни.
Девочка была красивой, обещала вырасти в настоящую красавицу. Она зашевелилась, открыла глаза.
— Сначала вперед, а потом… не знаю. Знаешь, Гарри, может, самое время выяснить отношения?
— Самое время?
— Ну, здесь нам никто не мешает.
О, черт! Джинни, а ты знаешь, мы раньше с тобой встречались… Не знаю почему я так уверен, но уверен, что да…
Да и такое чувство, что с Роном я тоже знаком.
От расстройства чувств я сел на пол, прислонившись к ножке кроватки.
Да и такое чувство, я знаю, что эти голоса в моей голове значат…
О, … На волю просилось одно очень ёмкое короткое слово.
Кажется, я произнес это слово в слух, потому что Гарри, заинтересовавшись новизной, решил зачислить его в свой лексикон.
Я едва успел зажать ему рот рукой.
— Гарри, дорогой мой, никогда не говори это слово маме, ладно, а то Волдеморту ничего от меня не останется. Что же он убивать через два с лишним месяца придет?

Глава 28

28

— Гарри, забудь про это слово, прошу тебя!
Гарри, толи чтобы еще больше испортить мне настроение, толи для того, чтобы поднять его себе, толи и для того и для другого одновременно, опять произнес так понравившееся ему слово. Его дело, конечно, но Лили оно явно не понравится. Рога даю.
Гидион уже давно забрал Рона и Джинн, ехидно при этом поинтересовавшись, не принесли ли они мне каких-либо проблем. Они-то нет, но вот воспоминания, которые, выражаясь фигурально, нахлынули на меня, — да. И какие проблемы-то возникли! Ладно бы что-нибудь эдакое простое, так ведь…
Черт, кто ж знал, что я провел свой последний учебный год в 1997 году, замещая вот этого карапуза, который сейчас действует мне на нервы тем, что никак не хочет забыть одно нехорошее маленькое слово. А соответственно, этот самый карапуз замещал меня. Кто ж это знал?!
Стоп! Если Дамблдор так любезно подтёр нам память, то себе-то он вряд ли воспоминания подчистил. Он знал, знал и молчал! Хотя, припомни, Джеймс, Дамблдор точно не знал, кто станет моим Хранителем. Он знал все только в общих чертах, вряд ли Гарри ему все подробно рассказывал. Ну, Гарри, станешь рассказывать директору всю нашу подноготную? Что недовольную рожицу корчишь? Есть хочешь… Ладно, сейчас я тебя накормлю.
Как бы то ни было, я должен встретиться с директором. И желательно прямо сейчас. Я и так слишком медлил.
— Милый, ты куда-то собрался? – голос Лил заставил меня вздрогнуть.
Рассказать ей или нет? А вдруг, она мне не поверит. Скажет, что день Дурака уже давно прошел. И ведь права окажется…
— Да, мне нужно поговорить с Дамблдором, — и как можно скорее.
Лили нахмурилась, снимая свою мантию. Два больших пакета, что она принесла, чудесным образом оказались на диване.
— Очень срочно? До завтра подождать не может?
Может, конечно, может. Только зачем? И, вообще, промедление играет на руку Волдеморту. Так что, директора обрадую сегодня.
— Нет, милая.
Так что, Лил, я на некоторое время в Хогвартс. Поговорю с Дамблдором, выясню, что же мне делать, в конце-то концов, только потом уж домой.
— Тогда, постарайся поскорее домой вернуться, — Лили принялась разбирать покупки.
Махнув на прощанье рукой, я скрылся в камине.
Так, вот Хогсмид. Что мне мешает до Хогвартса добежать в виде рогатого копытного? Да ничего. Так что, Сохатый, поскакали напрямик через Запретный Лес, а не по жутко извилистой и пыльной дороге. Да и странно олень будет на ней смотреться.
Все же приятно возвращаться в Хогвартс, пусть даже причина такая «отличная». Особенно приятно побродить по лесу, жалко времени в обрез.
Так, вот и школа. Учеников не должно быть – каникулы же, в конце концов, большинство преподавателей в отпуске. Но Дамблдор просто обязан быть в школе! Он же директор, черт возьми!
Хм, а какой пароль? Без карты-то сложновато это узнать. Значит, прямым ходом в учительскую. Хоть кто-нибудь из преподавателей должен же там оказаться, не так ли?
О, мне повезло.
— Здравствуйте, профессор МакГонагалл.
Мой бывший декан с удивлением посмотрела на меня, оторвавшись от толстенной книги по трансфигурации. Похоже, она, МакГонагалл, а не книга, составляла план учебных занятий на следующий год.
— Здравствуйте, мистер Поттер, что же вас привело в Хогвартс.
Вам правду или вежливо, профессор? Ладно, понял, значит, вежливо.
— Мне срочно нужно увидеться с директором, — извиняющее улыбнется. Кажется, она не знает, почему я скрываюсь, и почему Волдеморт за мной охотится. Ну да, про пророчество же только Дамблдор знает и Волдеморт, соответственно. Только последний – страшно урезанный вариант. К сожаленью. Иначе бы так не ступил, прейдя ставить одному карапузу метку на лоб.
— Конечно, конечно, — МакГонагалл решила больше меня не мучить. И правильно, меньше вопросов – меньше лжи. – Нужен пароль к кабинету Директора?
Нужен… я сюда за этим, в принципе-то, и пришел…
— Сахарная тыковка, удачи, Джеймс.
Она мне понадобится.
— Спасибо, профессор. До свидания.
— До свидания, мистер Поттер, — МакГонагалл вернулась к своей книге, открытой на странице, посвященной превращению неживого в живое. Вздор… по-моему, анимаги – единственная нормальная тема во всей трансфигурации. Проблема только в том, что анимагами нельзя стань, не зная всего остального. Убедился на собственной шкуре и готов поклясться в этом рогами, копытами и всем, что во мне еще есть.
Итак, мне нужно к Дамблдору. Значит, нужно завернуть в вот этот маленький коридор – не хочу же я маяться с лестницами. Тем более, что за несколько лет я уже несколько подзабыл, где какая ступенька исчезнет, а где сам пролет изменит свое направление. А вот это потайной ход я помню. Прекрасно.
Похоже, тут только Филч с Миссис Норрис изредка появляется, а из учеников никто. Непорядок…
Привет, горгулья. Ты уж извини, если разбудил, но мне нужно поговорить с Дамблдором и мне плевать на то, что он, может быть, занят.
Директор в преддверии нового учебного года так же корпел над составлением графиков и планов разных школьных мероприятий. Увидев меня, он отложил пергамент в сторону.
— Здравствуй, Джеймс.
Не притворяйтесь, директор, что ничего не замечаете. Ставлю на все. Что вы не только поняли, зачем я сейчас пришел, но и предугадали, что я так поступлю некоторое время назад. Так что, я буду прям.
— Я вспомнил, директор.
Если он и был удивлен, то умело это скрыл.
— Что вспомнил, Джеймс? Чаю?
А не пойти ли вам с этим чаем, а? Ладно, давайте.
— Вы прекрасно понимаете, о чем я, профессор Дамблдор, — директор улыбнулся. Нравится ему, что ли, из себя идиота изображать? – Я о том, что несколько лет назад произошло. Гарри был очень мил, согласившись изображать меня, не так ли?
Может, стоило быть чуточку помягче? Я, конечно, знаю, что директор еще всех нас переживет, но, как известно, сердце не казенное. Другим не заменишь.
— Давно? – деловито поинтересовался он.
— Сегодня днем.
Все, начинаете допрос с пристрастием. Ну, вообще-то, я предполагал, что допрашивать буду я… а делает это почему-то директор, а в роли допрашиваемого вдруг оказался господин Сохатый.
— Ты никому еще не сказал?
— Вы первый, профессор, — берем инициативу в свои лапы… копыта, то есть. – Это не важно, директор, а важно то, что же мне делать дальше.
Да, что же? Просто забыть или же что-нибудь предпринять. Придушить Питера? А вот это идея… и Посадят меня в Азкабан за то, что буквально ни за что грохнул ни в чем не повинного волшебника: поди докажи, что Хвост – предатель. Не выход… В тайне от Пита переменить Хранителя? Тогда придется все рассказывать Сириусу. А он вряд ли поймет, в чем прикол. А когда до него дойдет, почему я решил сменить Хранителя, то он придушит Хвоста. Примерно та же история, только в Азкабане будет сидеть Бродяга. Найти бы то решение, когда я и Бродяга в тюрьме не оказываемся, наши предполагаемые камеры занимает Хвост, а Волдеморт мирно почивает в своей могиле.
И… каждое мое решение непременно повлияет на будущие. Вдруг, я, оставив все на самотек, все же выживу, а Волдеморт отдаст душу Богу, а, начав как-то сопротивляться, приведу все к известному уже мне концу.
Сложно…
Директор изучающее смотрел на меня, как будто зная, о чем я сейчас думаю.
— Ты должен сам решить, — высказал свою точку зрения он, — в любом случае мы не знаем, как любое твое действие обернется в будущем.
А что-нибудь умное вы можете сказать, директор? До этого я сам дошел своим умом.
— Ладно, а как так получилось, что я вспомнил? Неужели сила заклинания забвения была настолько слаба?
То же интересно…
— Это не заклинание было слабым, — тихо ответил Дамблдор, задумчиво глядя куда-то в окно, далеко, где за горами садилось необычайно красное солнце, — обстоятельство, да и ты сам…
И ведь действительно… Я стал любоваться закатом.
Он очень красивый…

На все отзывы я теперь буду отвечать на форуме… когда будет время)