Становление тьмы. — Часть третья. Право выбора. — Глава 20. Дружба и больше. Часть 1.


Первые сутки в лагере повстанцев отрезвили Невилла, швырнув его с небес на землю. О чем он думал, просто так ни с того ни с чего поменяв сторону? Да, он хотел спастись. Ну и что? Вполне мог отделаться стиранием памяти.
Теперь он был одиноким в незнакомом ему месте. В лагере, девяносто процентов обитателей которого можно классифицировать как заядлых убийц в степени от «особо опасный» до «убиваю из прихоти».
Только случайно он узнал, что большинство из них были пленниками, заложниками войны, членами семей оборотней или сочувствующими идеям нечеловеческих рас. И все они находились в этом лагере добровольно. Это очень обрадовало Невилла, ведь он уже начал верить всем слухам о «пособниках Лецифера».
Но это ничего не изменяло в том, что он так и не нашел себе приятелей. Вампиры игнорировали его, оборотни были враждебно подозрительны, а люди на все его попытки сближения реагировали с подозрением и недовольством. Уже на второй день он начал жалеть о Хогвартсе. Там он тоже был одинок, но знал правила и мог общаться с Виктором.
В приступе гриффиндорского мужества он постарался найти себе занятие. После вежливых расспросов его отвели к небольшой платке, где он выстоял длинную очередь, прежде чем войти внутрь. Наконец, за его спиной с шелестом опустился брезент, и он заморгал, приспосабливаясь к полумраку.
Невилл? – в голосе было огромное удивление.
Кто-то знает его имя? Невилл присмотрелся. Посреди маленькой, неприятно пустой палатки находился небольшой складной стол, заваленный бумагами. За ним сидел человек с ярко-рыжими волосами. Невилл мигнул. Все же… этого не может быть! Это Уизли, но имя никак не хотело всплывать в мозгу. Тем не менее, он несколько расслабился и даже решился улыбнуться.
— Хм… привет.
— Привет, — Перси вылез из-за своего крохотного столика и подошел к Невиллу. – Мистер Люпин уже рассказал мне о твоем присутствии в лагере. Вообще-то, я сам хотел найти тебя и показать все вокруг. Но, как ты видишь, по горло завален работой. Это массовое переселение нарушило всю организацию. Мы с Симоном стараемся восстановить порядок, как можно быстрее.
Невилл только кивал, что он мог сказать на это? Но в нем медленно росло чувство облегчения. Наконец-то в этом лагере хоть кто-то разговаривает с ним. Он уже думал, что безразличен вообще всем. И больше всего Лециферу, который называл себя его другом. Но скорее всего у него просто нет времени.
— Ну, а теперь о тебе, — Перси доброжелательно улыбнулся. – Тебе нравится здесь?
— Ну… мило, но люди немного недружелюбны. – Бывший гриффиндорец упрямо смотрел в пол.
— Знаю, они не доверяют чужакам. Я тоже прошел через это. Кто может обижаться на подобное в наши времена? – Перси вернулся к столу и что-то искал на нем. – Вот. – Он сунул в руки мальчика лист пергамента, перо и чернильницу. – Ты можешь писать своей семье, разумеется, не выдавая тайн. Поверь мне, это необходимо. Я переписываюсь с моими.
— Спасибо, — Невилл не решился признаться, что вряд ли напишет своей бабушке из лагеря мятежников. Она убьет его за подобное. Но, может быть, Виктор будет рад весточке… — Мне хотелось бы помочь…
— Хм, похвально, — рыжий ободряюще похлопал его по плечу. – Сегодня вечером я познакомлю тебя с лагерем, и мы решим, что ты мог бы делать. Договорились?
Невилл торопливо кивнул. Затем вышел из палатки, понимая, что Перси сильно занят. Опять в одиночестве экс-гриффиндорец брел лагерем, в поисках спокойного места.

Виктор,
вероятно, ты и не поверишь, но я все еще жив. И к тому же, дела у меня идут неплохо.

Не особенно хорошее начало, но сойдет. С воодушевлением Невилл обмакнул перо в чернильницу и продолжил писать. Письмо неожиданно получилось длинным и содержательным. Вечером Уизли действительно выполнил свое обещание и провел его по лагерю. Рыжий не ленился подробно и обстоятельно отвечать на все интересующие Невилла вопросы. Перебежчик внимательно слушал, размышляя, что же нравится ему больше всего.
Постепенно в нем зарождалась надежда, что Перси видит в этой прогулке не только часть работы, но и начало дружбы.

* * *

Тибальд Розье не выглядел пожирателем. Люди, которые не были близко знакомы с ним, описывали его, как умного, любезного и воспитанного аристократа. Он казался им идеальным воплощением мудрого и доброго дядюшки.
Тем не менее, Тибальд был настоящим пожирателем. И не просто рядовым последователем идей лорда, а руководителем всего отделения шпионажа. В рядах ближнего круга лорда он старался держаться в тени, не привлекая к себе излишнего внимания и никогда не вступая в мелочные споры из-за власти. Он знал, что лично его положение слишком надежно, чтобы покачнуться из-за чьих-то козней. Если же вдруг находился безрассудный смельчак, пытающийся опорочить Розье в глазах лорда, то… однажды утром он просто не просыпался.
Благодаря подобной скурпулезности, врожденной осмотрительности и достойной почтения лояльности темному лорду его высоко ценили и опасались.
Тибальд знал это и довольствовался своим положением. Он никогда не ожидал, что однажды его назовут «правой рукой лорда». Но теперь он остался единственным достойным. Беллатрикс, Умбра, Малфой – мертвы. Лецифер и Люпин – предатели.
Повышение по службе принесло ему множество новых задач и решений. Прежде всего, было необходимо обдумать новые назначения и передвижения по службе. Он тщательно просмотрел дела пожирателей, прежде чем решился на достойного приемника своего любимого детища – отделения шпионажа и разведки. Август Руквуд был шпионом с многолетним стажем, умным, осторожным и абсолютно надежным человеком, доказавшим свою верность даже в Азкабане. Сейчас Тибальд отдавал ему последние приказы.
— Ты все понял?
— Да, — Руквуд торопливо набрасывал основные пункты, на которые стоило обратить внимание. Он и не догадывался, насколько разветвлена шпионская сеть лорда. В ней участвовали даже змеи. Правда, после смерти Нагини, они в большинстве разбежались.
— У меня еще вопрос. У вас был секретарь?
— Да. Драко Малфой.
— Вы возьмете его с собой или он останется у меня?
Тибальд медлил. У него были смутные, но ничем неподтвержденные подозрения, что верность Драко принадлежит скорее Лециферу, чем Вольдеморту. Как, впрочем, и всех, кого лично тренировал полувампир. Разумеется, он ничем не мог доказать свои сомнения в блондине. Как бы то ни было, он не мог доверять ему ни одну из этих должностей.
Но еще меньше он хотел возвращать мальчика лорду. Он любил Драко и слишком хорошо знал, что сделает с ним лорд. Подобное «увлечение» лорда, было, пожалуй, единственным, что Розье осуждал в своем повелителе.
Он решил предоставить последнему из Малфоев шанс.
— Переведи его в отряд «Ночь». Посмотрим, что из него получится.
От удивления Руквуд даже не совладал с выражением лица. – «Ночь»? Сопляка не способного к убийствам?
— Он был ребенком. Здесь он быстро повзрослел и научился правилам игры. При правильном обучении «Ночь» получит неплохую ищейку.
— Если вы уверены… — Руквуду было безразлично, что будет с мальчишкой. Но новое, созданное совсем недавно, отделение не должно было пострадать из-за новичка. Однажды эта группа заменит авроров Англии. Поэтому подходящие люди подбирались из всех боевых единиц.
— Да, уверен. – Розье интонацией поставил точку в этом обсуждении и перешел к следующему вопросу. – Сейчас важнее всего собрать все, я повторяю, ВСЕ о Хогвартсе. К сожалению, у нас нет ни одного шпиона в самом Ордене, но несколько в Хогсмите. Лорд ожидает сведений в самое ближайшее время.
— Хорошо.
Тибальд кивнул и отпустил пожирателя. У него уже была назначена следующая встреча с Рабастаном Лестранджем, которого он знал, как друга своего сына Эвана. Сейчас Рабастан возглавил личную охрану лорда, а его брат Рудольф – боевые отряды пожирателей.

* * *

Тишину больничного крыла разбивали лишь редкие, но равномерные вдохи и выдохи. Мадам Помфри в очередной раз проверила своих пациентов и поспешила на собрание Ордена. Положение Хогвартса было крайне серьезно. Многочисленные темные подразделения стягивались к школе, блокируя ее от остального мира. Оставались считанные дни до атаки. Взгляд колдомедика упал на пустую кровать, и она улыбнулась.
По крайней мере, Джим Поттер был в полном порядке, даже если он помнил только разговор с Гарри о пустяках. Многие считали, что Гарри стер память брату только потому, что допросил его с недозволенными методами. Но Джим опровергал эту теорию. Но все равно, было видно, что его доверие к брату сильно пошатнулось, даже если он сам и не мог объяснить причин этого. И он сильно упрекал себя за пропажу Невилла.
Все уже собрались в Большом Зале. Смешанная из остатков министерских служащих, авроров, беглецов, членов Ордена и просто людей ненавидящих Вольдеморта, людская масса вела себя на удивление тихо. Макгоногалл уже кратко обрисовывала положение школы, которое можно было описать одним словом: Плохо. Или двумя – крайне плохо.
Но профессор трансфигурации в совершенстве владела искусством речи и старательно избегала этого слова и его синонимов, таких как катастрофически, ужасно и безнадежно. Тем не менее, уже давно не было тайной, что запасы еды почти исчерпаны, лечебные зелья и ингредиенты почти на нуле, а снабжения нет и не предвидится.
Помфри вздохнула, вспомнив о собственных проблемах. Раненые прибывали ежедневно, и ежедневно она решала сложные вопросы: кто получит ценное зелье, а кто нет. Она уже серьезно обдумывала вариант эмиграции или присоединения к темной стороне, но ее верность принадлежала Дамблдору и Поттерам. Поэтому она и оставалась здесь, спасая жизни и жертвуя своей.
Именно Лили Поттер оказалась сейчас искреннее остальных. Она, после речи Макгоногалл, взяла слово и перечислила все проблемы Хогвартса. Она разрушила последние иллюзии защитников школы – всех остающихся здесь ждала смерть. Но по упрямым лицам многих людей Помфри поняла, никто из них не хотел больше прятаться, они могли погибнуть, но только прихватив с собой нескольких пожирателей.
Между тем в больничном крыле кое-что изменилось. Рыжий мальчик, недели лежащий без движения, задышал чаще. Его тело сжалось, как от боли, а затем расслабилось. Ресницы дрогнули и его глаза распахнулись, он повернул голову, осматриваясь.
Где он? И почему так больно? Постанывая, он с усилием приподнялся. Поднял к лицу дрожащую руку и удивленно уставился на нее. Что же произошло?
Он снова огляделся и, наконец, узнал помещение. Он в Хогвартсе, больничное крыло. Как он попал сюда? Но вопросы можно было оставить на потом, на соседней кровати он увидел Гермиону.
— Гермиона, — едва слышно позвал он, но она не отозвалась. Она лежала так неподвижно, так расслабленно, что это граничило с неестественностью. Игнорируя боль и слабость, он с трудом выкарабкался из кровати, чтобы замереть, поняв, что он едва может стоять. Но он сумел добраться до кровати Гермионы и рухнуть рядом с ее телом. Если бы расстояние между койками было больше хотя бы на метр, он не добрался бы.
— Гермиона, — почти умоляюще простонал Рон и схватил девушку за руку. Она была теплой, но неприятно вялой. – Гермиона, — продолжал стонать Рон, — Очнись.
Никакой реакции. На грани паники он тряхнул ее руку. Безуспешно. Пораженный, он продолжал сжимать ее руку. Что случилось? Последнее, что он мог вспомнить – приказ Сириуса бежать. Потом лишь чернота. Их схватили? Что-то пошло не так? Жив ли Умбра? Он не знал ничего.
Впервые в жизни он осознал, насколько важна ему эта девушка. Он не мог представить себе, что будет продолжать жить в одиночестве. Уже семь лет они делали все вместе, поверяли друг другу свои самые страшные тайны, безоглядно доверяя и принимая доверие. Она знала его лучше, чем его собственная семья. Она давно стала его частью, им самим, неподвижно лежащим рядом с ним. Одиночество и отчаяние овладело его душой, и Рон заплакал, вжимая лицо в густые волосы.
— Гермиона, пожалуйста… ты так нужна мне. У нас было так много впереди…
Ему отвечала лишь насмешливая тишина больничного крыла. Он изо всех сил прислушивался, надеясь уловить хоть какой-либо шум, позволяющий назвать все это глупой шуткой. Понять, что Гермиона просто спит. Ничего… Тишина издевалась над его напрасными надеждами.
Затем к слабому шелесту дыхания добавился еще один звук. Всхлипывания разочарованной и несчастной души.
Наконец, усталость истощенного тела отправила сознание назад в царство сна. Во сне Рон еще сильнее вцепился в девушку, как будто она была последним якорем на этой земле. На его лице медленно сохли дорожки слез.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.