Абсолютная темнота вокруг не мешала ему полностью погрузиться в ужасные картины его будущего. Картины, наполненные страданием и болью. О сне можно было и забыть, наслаждаясь кошмарами реальности. Рон закрыл глаза и попытался расслабиться. Он выискивал в памяти воспоминания, способные утешить его… Безумный смех соседа по камере прервал его мысли. Слишком усталый, чтобы рассердиться, рыжий просто устроился удобнее.
– Рон? – тихий голос раздался почти рядом. Прерывистое дыхание и шмыганье носом выдавали беспокойство юного Поттера. – Как ты думаешь, что они будут делать с нами?
А надо ли вообще отвечать? Джим уже знал ответ, но может быть он просто хотел поговорить.
– Не знаю.
Снова тишина. Минуты ползли, отсчитываемые капелью клепсидры сырости. Потом Джим выдохнул вместе с рыданием.
– Я так боюсь…
Неспособный помочь, Рон тихо ответил.
– Я тоже…
Сказав все, они опять утонули в молчании. Где-то далеко проходили часы, вставало и опускалось солнце, а они сидели и изо всех сил пытались не слышать звуков страха и боли. Внезапно, сквозь зарешеченное окошко в двери камеры мелькнули блики факельного огня. В коридоре раздались шаги. Рон не решался смотреть на дверь. Начнутся ли пытки именно сейчас?
Шаги замерли перед их дверью… Рон затаил дыхание и зажмурился, в детской надежде, что все минует… Хлопнул клапан, и на полочке под ним появилась миска с едой и кувшин воды. Шаги пошаркали дальше.
– Только еда, – в голосе Джима звучало легкое удивление.
– Да, – «Наш последний обед», – горько подумал Рон.

*** ***

Джеймс Поттер моргнул. Полуденное солнце било прямо в глаза. Машинально он поднял левую руку, чтобы прикрыть глаза, но не смог. Реальность больно ударила в сознание, напоминая, что рука потеряна навсегда.
– Задернуть штору? – Лили вскочила со стула у изголовья кровати.
– Пожалуйста, любовь моя, – Джеймс грустно улыбнулся ей. Он только недавно вышел из лечебной комы, в которой наверстывал кровопотерю.
Лили опустила штору и вернулась к кровати. Они находились в огороженном не пропускающими звуки ширмами пространстве. Без подобной защиты в больничном крыле было бы невозможно находиться. Огромное количество тяжелораненых, стонущих от боли или мечущихся в бреду, их родственники или друзья, помогающие мадам Помфри, создавали невообразимый хаос. Поэтому уже в первые же часы после начала атаки палата начала разделяться на маленькие закутки для одной или двух кроватей.
– Я принесла тебе чистую одежду, – тихо проговорила Лили. – Помочь одеться?
Джеймс откинул одеяло и посмотрел на себя. На нем были только боксеры и просторная белая футболка.
– Думаю, что брюк будет достаточно. Я попробую сам.
– Как хочешь, – Лили протянула ему сверток. – Мы еще подождем. Поппи обещала еще раз посмотреть на рану.
– А, хорошо. А потом сразу уйдем? – В его голосе было столько детского желания покинуть больницу, что Лили улыбнулась. Легкое покашливание за спиной, заставило их обернуться. Слегка отодвинув штору, к ним входил Виктор. Он улыбался, но довольно напряженно и фальшиво.
– Рад, что вам лучше.
– Ты тоже неплохо выглядишь, – любезно ответила Лили. – Поддержка Защиты достаточно измотала нас обоих, но ты выглядишь бодрее меня.
– Вероятно. Я могу войти? Мне надо кое-что сообщить вам.
Джеймс нервно нахмурился.
– А подождать никак нельзя?
Виктор помедлил, но все же упрямо покачал головой.
– Думаю, будет лучше, если вы немедленно узнаете об этом.
Рыжая ведьма вздохнула.
– Тогда входи. Ты принес хорошие или плохие новости?
– Это зависит от того, чем является для вас правда.
Поттеры ошеломленно переглянулись. Что имеет в виду болгарин? Правду… какую правду? Тяжелое предчувствие медленно накатывало, и сияющий летний день тускнел и мрачнел.
– Не думаю, что это будет слишком плохо, – решил Джеймс.
– Джеймс прав, – согласилась с ним Лили. – Рано или поздно правда все равно выйдет наружу. Так лучше не жить во лжи, или в счастливом неведении.
Виктор промолчал в ответ на на это высказывание. Он молился, чтобы Лили оставалась в этой уверенности и через несколько минут.
– Как знаете. Я буду краток. Перед самой атакой на Хогвартс я работал в кабинете Дамблдора. Я кое-что искал там. И нашел, – он поднял взгляд на молчавших супругов. Они ожидали продолжения. – Перед смертью Дамблдору стало известно о втором тождестве Гарри… имени, под которым он известен вампирам и Федерации.
– Кто он? – Лили подалась вперед от волнения. Она могла узнать что-то новое о потерянном, почти чужом ребенке. Разве это могло быть плохо?
Виктор был немного другого мнения.
– Вы и правда хотите знать это?
– Естественно! Он наш сын, – Джеймс был уверен в своих чувствах.
Виктор медленно кивнул. Поттеры сами приняли решение. Сердце защемило, но он продолжил.
– Приняв его, вампиры дали ему новое имя, – смотреть на сияющие радостным волнениям лица было невмоготу, и Виктор закрыл глаза. – Лецифер.
Тишина. Задыхающаяся, растерянная тишина. Птицы умолкли, замерли даже пылинки в воздухе. Иди это остановилось само время? Виктор открыл глаза. Время застыло. Все осталось таким же — та же больничная койка, белые стены ширм, свет летнего солнца… Только лица другие. На них были растерянность и растущее понимание, которое вдруг взорвалось сокрушительным ощущением предательства.
Лили прикусила пальцы, все сильнее стискивая зубы, чтобы подавить рвущийся из горла звериный вой. Ее сын… ее маленький сын… Лецифер? Хладнокровный убийца, равный по деяниям самому Вольдеморту? Этого не может быть!
Он же провел с ними все лето. Когда бы он успел? Ведь договор был заключен… ровно в то же время, когда он уходил. Как же они не поняли? Но тогда они еще не знали, что он стал полувампиром. А Дамблдор…
Этого быть не может. Нельзя же невозможное назвать правдой?
Было ли их лето, их единственное общее время, сплошной ложью. Планом выведать их тайны и предать?
Может ли это быть правдой? Не должны ли были они, его родители, увидеть изменение мальчика? Лили задрожала от ледяного холода в сердце. Виктор никогда бы не пришел к ним с непроверенными данными. А эту новость он должен был проверить троекратно…
Они были его родителями. Они должны были остановить его. Лецифер убивал невиновных, участвовал в уничтожении Министерства… список прегрешений казался бесконечным… А что они делали? Лишь охраняли и защищали его, даже когда он пришел к ним в дом убить всех.
– Это ошибка! – голос Джеймса был слишком резок и высок. – Гарри не может быть им. Он, пусть даже с его невероятными способностями, не годится Лециферу и в подметки. Кроме того, впервые Лецифер появился восемь лет назад! Гарри был еще ребенком. Слишком маленький, слишком незрелый и, вообще, слишком неопытный для войны. А даже если и наоборот, неужели ты всерьез веришь, что Вольдеморт примет семнадцатилетнего юнца, как равного себе? Невозможно.
В Лили вновь пробудилась надежда. Джеймс, разумеется, совершенно прав… и как она смогла настолько легко поверить словам Виктора? Смешно.
Виктор тяжело вздохнул. Он был готов к недоверию. Легче всего было согласиться с ним и тихо уйти, но он не мог.
– Гарри полувампир. Поэтому его способности значительно выше, чем у человека. Если его тренировали с детства, то уже в десять он мог быть серьезным противником даже взрослому мужчине. Не стоит забывать и о его специфической магии смерти, именно той, которой он уничтожил Вернона Дурсля и… остальных мужчин.
– Рост?
– Скорее всего, зелье.
– Все равно, у тебя нет доказательств, – прошипел отец.
– Время отсутствия Лецифера в России точно совпадает со временем нахождения в Дурмстранге Дэмиена Сильбера, – твердо отчеканил Виктор. – Кроме того, Гарри, как и Лецифер был женат на вейле по имени Камилла и так же точно рано овдовел…
Лили сглотнула. Правда выглядела слишком чудовищно. Как будто ей только что сообщили, что ее сыном был сам Вольдеморт. Абсурдно, невозможно, фальшиво. Единственно ответом на подобное обвинение мог быть только смех… но они сидели и не смеялись.
Джеймс становился все более нервозным.
– Да и как мальчик может управлять армией? Кто примет его всерьез?
– Никто, кто увидел бы его лицо или узнал возраст, а кто видел Лецифера?
– Никто, – прошелестела Лили.
– Правильно. А те, кто видел, уже мертвы. И думаю, что члены Совета и лорд Вольдеморт знали правду… но ценили его способности больше, чем свое высокомерие к ребенку.
– Способности? – Лили упрямо смотрела в пол. – Да, он хорош в дуэли, но…
– Джим видел его оружие. Это значит, что он обучен обращению с клинками, – Виктор скривился в сочувствующей гримасе. – А магия смерти… вероятно, нам повезло, что мы не видели ее.
Лили сгорбилась, как будто ей на спину взвалили всю правду их больного мира. Из прокушенных, почти изжеванных, губ капала кровь, но женщина не ощущала боли. Кто замечает порезанный палец при ампутации сердца? Из ее горла вырывались сухие рыдания, от каждого из которых тело содрогалось, как под ударами бича. Слезы стекали по щекам, капая вниз.
Все совпадало. Как будто кто-то взял ее реальность и вывернул наизнанку. Сын – преступник, предатель, безжалостный убийца… да она была бы рада такому счастью. Но нет, кому-то там, наверху, показалось мало. Ее сын – Лецифер. Воспоминания о счастье, наполнявшем душу, исчезли. Больше не было мальчика с зелеными глазами, громко смеющегося и дергающего ее за пряди волос.
– Вон, – прохрипел Джеймс. Он направил на Виктора судорожно зажатую в руке палочку. – Вон.
Виктор умиротворяюще поднял руки и медленно, не поворачиваясь спиной, выскользнул за ширмы. Им лучше побыть в одиночестве. Затем он медленно поплелся к себе. Правильно ли он поступил?
Джеймс обнял Лили за плечи.
– Он ошибся, всего лишь ошибся… это только ошибка… – бормотал он сдавленным голосом.
– А если нет?
– Тогда… тогда… он все еще наш сын, – тем не менее, его голос дрогнул и сорвался.
Всхлипывания стали громче. Джеймс проклял пожирателя, лишившего его руки. Он не мог крепко обнять жену, даря ей сострадание.