Гарри Поттер. Он в моей крови, на моих губах, в моих словах, в ветре, в глазах, наполненных дрожью и тихим, покорным страданием. Он так далеко, мне не достать звезду – руки жжёт её холодное лезвие. Но звезда не падает… а я на земле и уже забываю про небо. Но верю в свет, который когда-нибудь специально прольётся только для меня. Мне так нужно тепло. Но никто не в силах его мне подарить. Я бессмысленно таю, как первая снежинка на морозном, покалывающем щёки, воздухе. Нужно тепло, которого нет, а оно когда-нибудь будет? Кто-нибудь согреет меня? Если не Гарри, то кто… Гарри… как же я просто хочу идти рядом с тобой по одной дороге. Почему ты мне не даешь этого? От одиночества мне приходиться поддаваться странным мыслям. Не хочу… Клянусь, что буду тебя ждать. Только пока…
Я не помню, что было дальше, как бы это не удручающе звучало. Какая-то непроходимая пелена укрыла мой рассудок, и глаза ловят лишь брызгающее краски самых различных картин прошлого. Все они темны, отталкивают и потихоньку разрушают меня изнутри, стачивают сердце, превращая в камень. Может, мне приказали всё стереть, провести ластиком по страницам, написанным мною, но боюсь, что это стёрла я сама по своей же воле.
И сейчас, как всегда находясь на перекрёстке, я смотрю назад, я всегда туда смотрю. Но ничего не вижу. Слабые голоса будоражат моё сознание, маленькая боль, перерастающая постепенно в ядовитую болезнь, поедающую меня целиком, крики…страх, смятение, эйфория… странное это чувство. Страсть… и сердце бьётся в груди от ненависти, желания убить и завладеть чем-то мне никогда недоступным – душой другого, подчинить её себе, но вместо этого теряется всё, что я приобрела. Абсолютно исчезает то, что я любила, не любила, на что было наплевать. Да всё пропало! После непонятных скользких прикосновений и карусели в голове! Лица слились. Но одно лицо я помню настолько хорошо, будто кто-то выжег его на моей груди. Драко. Единственное, что всплывает… это имя… я помню и вижу этого человека за занавесом прошлого, и он меня ждёт по ту строну океана. Ещё я помню вино… такое горькое, кровавого цвета, в моих дрожащих тонких белых пальцах. Глоток. И я стираю себя. Выдох… стон… Ещё глоток – Он скользит губами по моей мокрой от слёз щеке. Хочется выпить больше, оно такое горькое на губах, это дорогое вино! Жадно следует ещё один глоток… меня отравили эти губы на моих дрожащих устах. Но я не сдаюсь, я пытаюсь бороться. Дайте каплю… и я получаю целый бокал. Разум выключается, мир тонет, небо над головой покрывается тонким слоем звёзд, будто корочкой льда покрывается окно в моей комнате. Может… я пьяна, поэтому у меня крылья? Чьё-то дыхание едва касается шеи. Боюсь задохнуться… Последний глоток? Последний… я лгу сама себе! Никогда не остановлюсь, его глаза продолжают скользить по мне, с каждой секундой я убиваю себя, и мне это чертовски нравится! Всё становится простым, а мир озадачен тем, что я узнала все его тайны. Истины открылись мне… In vino veritas! – поёт сердце. Ах, если бы я знала, что попала в мир кривых зеркал…
– Уже поздно, Джин, – Гарри обнимает меня за талию и целует в плечо, подкравшись сзади. Совсем потеряла счёт времени, исписывая очередную кипу бумаг красивыми твёрдыми буквами. А ведь осталось всего чуть-чуть до конца повествования. Какое сегодня число? Двадцать третье августа. Один день. Нужно дописать книгу… Но я лениво встаю из-за стола, потягиваюсь и отправляюсь в душ, потом переодеваюсь и укладываюсь спать, накрывая уже заснувшего Гарри одеялом. Он всегда почему-то мёрзнет по ночам, не смотря на то, что бывает довольно жарко, особенно этим летом. Чмокнув его в висок, я подвигаюсь ближе и обвиваю его руками. Может, я засну?..
Серые глаза всегда преследуют меня по ночам, от них не уйти. Я мечтала ослепнуть, только чтобы не видеть этого прохладного манящего коктейля ненависти и страсти, а лучше совсем исчезнуть, стать невидимкой, тогда меня должны оставить в покое. С рождения наивна… Первый всплеск эмоций заставляет вырваться из сети тумана. Комната, совсем небольшая. Драко, с удовлетворением рассматривающий моё искажённое от страха и боли лицо, он так доволен моей беспомощностью! Хочется крикнуть ему, только он уже не услышит: остановись! Что же ты делаешь! Остановись! Всё ложь! Ложь, не верю! Но я молча смотрю куда-то за него… как сумасшедшая улыбаюсь, временами покачивая головой в разные стороны и кусая солёные губы, потерявшие жизнь, жаждущие горечи красной жидкости. Облизываю губы – соль… Жажда мает, а ненависть разгорается всё больше. Сегодня погибла моя мать, мой отец. А я не чувствую ничего, я благодарна тому, что не чувствую. Двадцать первое августа две тысячи первого года. Мой любимый праздник! Столько потерь и боли в этих цифрах! Наверное… не ощущаю… жаль. Теряю сознание, слёз больше нет и крика тоже – устала… потом.
Пустые коридоры, старые слуги, дорогие картины на каменных стенах, ледяной гуляющий ветер в комнате, с открытым окном, развивает бледно-голубые портьеры, они извиваются, как змеи. Кто-то терзает меня своим прикосновением губ, шея горит. Балкон, да это точно балкон. Помню, как испугалась этой высоты и вцепилась в чью-то ладонь. Небо спокойно и безмятежно. Тысячи звёзд над головой, в руках плитка шоколада. Отламываю кусочек и передаю Драко, тот быстро, нетерпеливо целует меня в губы, впитывая вкус горького какао и миндаля. Устраиваюсь на перилах, подо мной – бездна озера, острых, раскинувшихся на огромные расстояния гор и великих, могучих сосновых лесов. Не смотря на то, что озеро так далеко от меня, слышу журчание воды, и как нежно стрекочут кузнечики, а секунду спустя, ухает угольный филин на ветке плакучей ивы. Угольный филин? Драко всегда любил странных птиц…
– Зачем небо, Малфой? – камушек падает с балкона и летит в бездну. – Глупо, да?.. Захотелось сказать.
– Не буду посвящать тебя в историю Ада и Рая, – с заметной усмешкой пофилософствовал он.
– Я думала, что ты – атеист! Все волшебники чаще всего атеисты,
искренне удивляюсь я и накидываю свой чёрный, старый пиджак на плечи – ветер захотел поиграть со мной своими ночными струями.
– Так и есть, – ответил он и подошел ближе. – Просто моя нянька
была христианкой. Вот она и сказала мне, что небо нужно нашим душам. Там наше пристанище. После смерти… а некоторые находят его и при жизни. Только как нужно страдать, чтобы научиться верить в небо и его лечащую силу! Глупость. Хочешь ещё шоколад?
– Железная логика, Малфой, – фыркнула я и провела рукой в воздухе по звёздам, отчётливо рисуя Большую Медведицу. Он напрягся, знал, что я сейчас спрошу… – А мои родители там… Там?
– Там…
Долгое молчание.
– Ты ведь не попадёшь в Рай? – спрашиваю я абсолютно бесчувственно, не видя сейчас его лица, но ощущая лёгкое смятение, безысходность. Он говорит, что я глупа: вести разговор ни о чём. – Да, ты не попадёшь в Рай.
Двадцать четвёртое августа две тысячи третьего года. Прости меня…