Осень, 1066 г.

Утро постучалось к ней в окно бледным рассветным лучом. Небо было ясным, и день обещал выдаться солнечным и теплым. Ровена улыбнулась – в конце осени солнечные дни случались редко. Она сладко потянулась, почувствовав запах жареных лепешек, что готовила к завтраку Катрина.
Утренние часы были ее любимым временем суток, когда можно полежать немного в мягкой уютной кровати, никуда не торопясь, и обдумать предстоящий день. Дел обычно было немного: посмотреть, все ли в порядке в доме и объехать до обеда окрестности, прогуляв заодно лошадей.
Бывало, что она заезжала в Саутфлит – деревню поблизости, брала продукты у крестьян и обменивалась новостями, но такие поездки случались нечасто. Магглы в последнее время были замкнуты и суровы, а волшебники давно переселились за пределы деревни. Единственный волшебник, что теперь жил от них сравнительно недалеко был друг Гриффиндора – сэр Шэклболт, да и то появлялся он на людях очень редко.
После обеда, она обычно самостоятельно занималась по книгам, которые с завидным постоянством привозил ей сэр Годрик. Но безвозвратно прошли те времена, когда Гриффиндор методично вкладывал ей в голову знания, когда каждый день она получала новый урок, когда он тренировал ее в защитных и боевых заклинаниях, устраивая небольшие дуэли. Теперь она сама занималась боевой магией, совершенствуя свое мастерство и экспериментируя – немного видоизменяя заклинания для большей эффективности. Для этих целей она придумала поставить мишени на заднем дворе дома, которые приходилось заменять почти после каждой тренировки.
В последнее время она работала над боевым заклинанием удара Pulsus. И все еще испытывая тягу к магии левитации, попробовала соединить чары ударного заклинания с левитационным. По ее расчетам, врага должно было сбить с ног, поднять в воздух и отбросить. Но что-то не срабатывало – то посыл был слишком слабым и не доходил до мишени, то левитационная часть заклинания не успевала пройти, так как мишень просто напросто разрывало… Ровена полагала, что дело в магической формуле или в линии жеста руки… У нее не было времени разбираться с мелочами.

В основном Ровена была предоставлена сама себе. Гриффиндор часто отлучался – то в Дувр, то в Кентербери. Местные таны нуждались в помощи таких людей, как он – сильных, храбрых, в совершенстве владеющих оружием, чтобы обучить молодых бойцов – войско короля Гарольда, состоящее из таких же юнцов, как и она сама.
Ровена задумалась. Времена сейчас были не из легких. Она помнила, как в начале зимы к ним пришли тревожные вести. Король Эдуард скончался. Трон пустует. И это тут же подняло ворох предположений, кто его должен занять. И конечно, эти чужеземцы-норманны были тут как тут во главе с неким герцогом Уильямом, который сразу заявил, что он – следующий король Англии. Но престол достался англосаксу Гарольду.
Поздней осенью Ондатже приехал с неутешительными известиями: норманнский герцог Уильям не настроен мириться с принятым решением и вместе с многочисленной армией высадился на берег Англии. Норманны разоряют деревни и захватывают прибрежные города. Они добрались до Гастингса.
Ровена хорошо помнила всеобщую панику на лицах и всеобщий ужас в глазах. Она и сама порядком была напугана, хоть и не показывала этого. Норманны в ее представлении были варварами, дьявольскими отродьями, и совсем скоро по прогнозам Ондатже могли оказаться в Дувре, совсем близко от них.
И именно тогда местные таны обратились к сэру Годрику. Король Гарольд собирал армию по всей Англии. Здесь, в Кентербери, в войско записывались и юнцы и старцы, но очень немногие владели оружием. Ровена видела их – смешных и нелепых в своих доспехах, размахивающих бездумно мечами и секирами направо-налево, считающих себя героями.
Она досадливо морщилась – ей было непривычно такое обращение с оружием и подобное отношение к фехтованию, которое она всегда считала настоящим искусством, подчиняющимся некоторой стратегии. Она, было, и сама кинулась помогать сэру Годрику обучать новое войско, ей не терпелось объяснить этим неучам, что значит искусство боя… но Гриффиндор мягко, но настойчиво посоветовал ей заняться домом и следить за окрестностями – времена были слишком неспокойные…
Звук мужских голосов отвлек ее от размышлений. Ровена откинула одеяло и соскочила с кровати босыми ногами на холодный каменный пол. Подошла к окну, и, немного отодвинув занавески, выглянула во двор, зная наперед, кого там увидит. Она не ошиблась. Матис Ондатже уже ждал ее у крыльца, разговаривая с сэром Годриком, что-то увлеченно доказывая Гриффиндору. А рядом с ним стояла, переминаясь с ноги на ногу и фыркая, его резвая вороная лошадка.
Часто герцог Ондатже составлял ей компанию в осмотре окрестностей. В последнее время, за неимением достойного собеседника, она проводила с ним все больше времени и никак не могла понять, почему он зачастил к ним. Ровена успокаивала себя тем, что, должно быть, это сэр Годрик попросил Ондатже присмотреть за ней в его отсутствие. Да и ей самой было спокойнее, когда он был рядом.
Бросив еще один взгляд за окно, она начала собираться.

Одетая в мужской костюм и высокие сапоги, Ровена прошла в конюшню за своим любимым гнедым жеребцом Афелиатом, заметив краем глаза, как поспешно прячется от нее маленький порлок – хранитель конюшен – жившее в соломе милое мохнатое существо, но до ужаса стеснительное.
Когда Ровена предстала перед сэром Гриффиндором и герцогом Ондатже, ведя под уздцы жеребца, они все еще продолжали беседу. Она даже успела уловить обрывки фраз:
– …буквально позавчера мы обсуждали это на магическом городском совете в Дувре. Я думаю, большинство согласиться участвовать в этом…
– …тогда нам надо спешить…
Но увидев юную волшебницу, мужчины замолчали и приветственно кивнули.
– Salve*! – приветствовал ее герцог, его валлонский акцент особенно проступал, когда он начинал говорить на латыни.
Она кивнула в ответ и заправила за ухо выбившуюся прядь:
– Вы сегодня рано, герцог.
На его лице появилась привычная усмешка – он не стал утруждать себя ответом.
– Я надеюсь, вы вернетесь в скором времени, – произнес Гриффиндор. С утра он был мрачен, как, впрочем, и все последнее время, и Ровене это совершенно не понравилось. Она еще помнила сэра Годрика другим – веселым, добродушным, произносящим славные тосты в кругу своих друзей за кружкой хмельного вина. Или того сэра Годрика, что привозил ей подарки, когда она была помладше, ласково ей улыбаясь, или того – который радовался ее успехам и открытиям больше нее самой…
Коротко кивнув ему, Ровена взобралась в седло.
– Подумать только, – бодро произнесла она, – что бы сказали обо мне норманнские варвары – женщина в седле, да еще и в мужском платье. «Как похоже на этих вульгарных саксонок», правда?.. Их-то жалкие женушки остались сидеть дома и вышивать узоры на платках…
Но Гриффиндор не улыбнулся в ответ – только посуровел. Он не любил, когда Ровена начинала рассуждать о чужеземцах.
Вздохнув, она взглянула на Ондатже, который уже был в седле:
– Ну что, герцог, – как вы любите говорить – en viam*?.. — и, отсалютовав сэру Годрику, она понеслась прочь.

…Она неслась, что есть сил. Ей это было необходимо. Иногда что-то просыпалось внутри нее, вот как сейчас, – что-то дикое и непонятное ей самой. В ушах свистело, прядки волос щекотали лицо… Она словно летела, обгоняя сам ветер, словно свободная быстрая птица… Ровена оглянулась – Ондатже, несся следом за ней, похоже, подчинившись ее игре свободного полета.
Она остановилась лишь тогда, когда кончилась равнина, а впереди показалась опушка леса. При чем затормозила так внезапно, что из-под копыт Афелиата полетели комья земли с травой. Ее любимый жеребец недовольно заржал и громко фыркнул. Спустя пару мгновений рядом пришпорил лошадь и бельгиец.
Он усмехнулся в своей обычной манере и неодобрительно на нее посмотрел. Это был взгляд из той серии, который заставлял ее стыдливо опускать голову. Иногда – совсем редко – она все еще чувствовала себя юной девочкой, смущающейся из-за мимолетно брошенного в ее сторону взгляда герцога или из-за его усмешки, под которой, казалось, всегда что-то скрывалась. Хотя за эти несколько лет, Ровена хорошо изучила Ондатже, и пришла к выводу, что за его усмешками и взглядами скрывался отнюдь не коварный двуликий чужестранец, а интересный и милый собеседник.
– Еще пара таких забегов и я решу больше не подниматься чуть свет, чтобы ехать к вам и составлять вам компанию, – в его темных глазах плясали огоньки, хотя возможно это было негодование. Ей было трудно читать по его глазам. Бельгиец направил лошадь к лесу, и Ровена молча потрусила за ним, оценивая со стороны, как герцог великолепно держится в седле.
Лес встретил их затаенным молчанием. Утренний туман еще не рассеялся до конца и кое-где в низинах и пологих местах скрывал землю. Осенние мокрые листья мягко шуршали под ногами, а голые ветви деревьев напоминали неведомых страшных существ. Ровена усмехнулась про себя: уж она-то знала, что в этом лесу есть вещи пострашнее старых корявых деревьев.
Не каждый маггл отваживался пойти сюда в одиночку. Этот лес не отличался приветливыми опушками и широкими полянами. Наоборот, мрачный, густой, с узкими тропинками, он заставлял вспомнить обо всех жутких историях, которые рассказывают на ночь. В чащах леса Ровена ни раз видела лесных существ. Кентавров в том числе, но они дичились, избегали с ней встречи и просто наблюдали издалека.
Еще иногда ей встречались дикие эльфы. Она слышала, что их можно было чем-нибудь заманить или заинтересовать, или спасти им жизнь и срабатывала древняя магия – эльф становился твоим пожизненным рабом. Каждый чародей мечтал о таком подарке судьбы, но в Кенте они встречались редко. Не было здесь и горных троллей или великанов, хвала небесам.
Но всегда было чувство, что лес наблюдает за тобой – он был живым, он дышал. Привыкшая с детства к этому месту, Ровена считала себя одним из его жителей. И в старые добрые времена они с сэром Годриком даже охотились здесь. Если лес был милосерден, он помогал им поймать добычу.
Ровена кинула взгляд на Ондатже, по сравнению с ней, стоило ему зайти в лесную чащу, он всегда был на стороже и прислушивался к мельчайшему шороху.
Они ехали в сырой осенней тишине. И молчали. Почти никогда Ровена не могла себя заставить начать разговор с герцогом первой. Казалось, что все, что она ни скажет, будет казаться по-детски наивным. В этот раз Ондатже заговорил сам.
– Хороший сегодня день, – он повернулся к Ровене и слегка придержал лошадь, чтобы она пошла вровень с Афелиатом. – Я люблю осеннее низкое солнце. Оно словно дразнит тебя – с одной стороны напоминает о летней солнечной беззаботности, а с другой – показывает, что скоро тепла не будет совсем и настанет зима. Как говорят, fugit irrevocabile tempus *.
Поблизости вскрикнула ворона и взлетела с ветки в ясное небо. Ондатже машинально схватился за палочку. Но потом усмехнулся своей бдительности и убрал руку:
– Как видите, ваша безопасность, заставляет меня быть слишком осторожным и хвататься за оружие при каждой вороне.
Ровена улыбнулась в ответ.
– Неужели вы думаете, герцог, что ворона может быть завуалированным врагом?.. – она пригнула голову, чтобы не задеть ветки, и перешла на узкую тропинку, скрытую листьями и желтой травой, следом за бельгийцем, который поехал впереди. Его голос доносился до нее из осеннего тумана:
– Если вам действительно интересно, то у кельтов существует множество легенд на этот счет. Часто именно вороны предупреждали о приближении врагов, так как считалось, что они обладали пророческим даром. У кельтов даже была некая богиня войны, которая часто принимала облик ворона и пророчила смерть.
– Не люблю этих птиц, – коротко ответила Ровена, поежившись от сырого прохладного ветра. – Предпочитаю ястребов. Есть в них что-то особенное…
Она огляделась вокруг и поняла, что не знает, куда они едут. Судя по всему, та часть леса, которая была ей хорошо известна, осталась позади.
– Куда мы направляемся, герцог?.. – не выдержала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно увереннее.
– Это тайна, – ответил Ондатже, и даже несмотря на то, что она видела лишь его спину, Ровена буквально почувствовала, что на его лице появляется его извечная усмешка. – Скажем так, если вы наберетесь терпения, то никогда не пожалеете.
Юная волшебница лишь хмыкнула за его спиной. Она ненавидела эту их давнюю игру, когда Ондатже дразнил ее. У него получалось превосходно.
– И все-таки… – снова начала она, но он не дал ей договорить:
– И не надейтесь, что я что-нибудь скажу. Vile est, qoud lice.*
Ровена вздохнула. Ей ничего не оставалось, как смиренно ехать позади.
В небе по-прежнему беспокойно кружила ворона.

Тянущаяся тропинка, казавшаяся бесконечной, вывела их к лиственничной части леса – деревья здесь казались более приветливыми и стояли реже, что позволяло солнцу играть лучами между веток.
– Здесь лучше пойти пешком, осталось немного, – произнес Ондатже. Это были его первые слова за все время их пути. Бельгиец спрыгнул с лошади и, повернувшись, хотел, было, помочь Ровене, но она опередила его и спустилась сама.
– И что такого я должна увидеть, о чем нельзя было спрашивать?..
Ондатже хитро прищурился:
– Терпение, мой друг, – и взяв лошадь под уздцы, пошел по шелестящим листьям.
Спустя некоторое время, они вышли к северной стороне. Местность здесь была неровной – ложбины и небольшие пригорки сменяли друг друга. Это молчаливое хождение начало утомлять. Ровена кинула недовольный взгляд на своего спутника:
– Где мы, вы хотя бы можете сказать?..
Ондатже остановился и кивнул вперед, где деревья сходились более плотной стеной:
– Там – за деревьями – римская дорога, путь до Лондона, идущий от Дувра. Но несмотря на то, что мы так близко от нее, это место вполне безопасно. Я наложил на него чары невидимости. Теперь вам спокойнее?..
Ровена пробормотала что-то на счет того, что она и не беспокоилась ни о чем. Но все же один вопрос ее интересовал:
– А разве это место считается чем-то особенным?.. Зачем накладывать чары?..
Он ничего не ответил в этот раз, а просто взял ее за руку и прошел вместе с ней пару шагов. И Ровена распахнула глаза от удивления.
За ближайшими деревьями им открылся необычный вид. На совсем маленькой полянке, среди желтых опавших листьев, высилось необычное сооружение. Точнее, круг, выложенный камнями в половину человеческого роста. Каждый камень был выточен и имел свою изящную особенную форму. Впритык соединяясь друг с другом, они походили на лепестки странного чуднОго цветка.
Привязав Афелиата к дереву, Ровена, как завороженная, подошла к находке. Вытоптанная тропинка, что вела к камням, давным-давно заросла.
Камень, кое-где тронутый мхом, был бледно-розовый и казался теплым в лучах осеннего солнца. Она заглянула в центр круга. Заброшенная листвой и еле находимая в траве, в центре была различима небольшая каменная чаша, словно растущая из земли.
Место было бесспорно очень древним, и его атмосфера просто завораживала, словно притягивая к себе. Казалось, если встать в центр круга, можно услышать голоса из глубины веков. Но первое удивление прошло и Ровена повернулась к герцогу. Бельгиец стоял рядом с ней и как будто прислушивался к чему-то.
– Это место для древних обрядов?.. Жертвоприношений?..
Ондатже слегка пожал плечами:
– Я не уверен точно. Я обнаружил его случайно. И полагаю, оно принадлежало когда-то друидам.
Ровена еще раз посмотрела на камень, у которого стояла.
– Но я не понимаю… Зачем вы хотели показать это место мне, герцог?.. Что я должна была увидеть?..
Взяв ее холодную ладонь в свою, бельгиец опустился на траву и повлек непонимающую ничего Ровену за собой. Они присели возле одного из камней.
– Я думал, вас заинтересует вот это, – произнес Ондатже. Он направил палочку на старые листья у основания камня так, чтобы они исчезли, и показал Ровене небольшую каменную поверхность, явившуюся из земли. Нагнувшись, она увидела, что та испещрена символами в форме прямых и наклонных линий.
– Я знаю вашу тягу ко всякого рода необычным языкам, – продолжал герцог. – Может, вы сможете разгадать загадку этих камней.
Он улыбнулся, увидев, как глаза его молодой спутницы загорелись огоньком любопытства. Это и было его целью – порадовать ее.
– Как странно… – Она положила руку на холодный грязный камень и прикрыла глаза. Ей так хотелось почувствовать магию этого места, но присутствие бельгийца мешало сосредоточиться и жутко отвлекало.
– Посмотрите, – не глядя на него, позвала Ровена. – Это чем-то напоминает пиктские руны. Похожие черточки сверху…
Ондатже сделал заинтересованный вид и склонился ближе, так, что выбившаяся прядка волос девушки коснулась его щеки. И в какой-то дикий момент Ровене показалось, что бельгиец прикрыл глаза и вдохнул запах ее волос, она быстро поднялась.
– Спасибо, что показали это место, – коротко кивнув ему, произнесла Ровена. Она ничего не могла с собой поделать, но почувствовала, как на щеках выступил едва заметный румянец. Из всех живущих людей, только Матис Ондатже герцог валлонский, похоже, был способен заставить ее покраснеть.
Бельгиец смотрел на нее и его глаза искрились.
– Всегда рад, – он изящно поклонился. – Как гласит древний валлонский обычай…
Но дослушать о чем, гласит обычай народа валлонского, Ровене было не суждено. Приближающийся стук копыт по дороге, что была от них совсем близко, заставил герцога замолчать. Звук был все ближе и, умножаясь в сотни раз эхом, разносился по округе. Или эхо здесь было не при чем?.. Осторожно подобравшись к деревьям, что скрывали от них римскую дорогу, Ровена и Ондатже обнаружили, что путник был отнюдь не один. Да и как они могли предположить такое, когда, разбрызгивая грязь, по дороге скакало около пятидесяти всадников?.. Они двигались ровным строем, и их тела и лица были защищены доспехами норманнских воинов.
Ровена резко повернулась к герцогу, но обнаружила, что его не было рядом. Ондатже уже отвязывал их лошадей.
– Скорее, – он призывно махнул ей рукой.
Второго приглашения было не нужно, со всех ног Ровена бросилась к нервно топчущемуся на месте Афелиату, и запрыгнула в седло. Ножны, что были прикреплены на поясе, больно стукнули о бедро.
– Они двигаются к Дувру, но по пути могут заехать и в Саутфлит, надо предупредить Годрика… – его голос долетал до нее обрывками, герцог уже несся во весь опор, и Ровена припустила за ним.

1.Salve! – привет! (лат.)
2.En viam?.. — в путь (лат.)
3.Fugit irrevocabile tempus – бежит невозвратное время (лат.)
4.Vile est, qoud licet – что известно, то не интересно.(лат.)