Все-таки Гермионе повезло, что она оказалась графиней, а не крестьянкой. Как оказалось, графиня Изабелла имела привычку уединяться вечером в библиотеке. Кажется, у аристократки была положительная черта.

Гермиона чрезвычайно обрадовалась возможности узнать хоть что-то о своем нынешнем положении.

Что ей известно?

Она в Малфой-мэноре. Внешность этих Малфоев указывала на родство с Люциусом, Драко или Нарциссой… Но ни слова и них.

Гермиона напряженно водила глазами по строчкам древнего фолианта.

Странно, но она не ощущала того безудержного желания получить больше знаний, как было прежде.

Сейчас ей лишь хотелось понять, где она.

Ни-че-го. Черт.

Гермиона устало вздохнула.

И вдруг…

Как же она сразу не заметила?!

Гермиона стремительно вскочила с кресла и бросилась к стене справа от двери.

Древо. Фамильное древо. На всю стену.

Гермиона судорожно вчитывалась в имена.

Боже. Боже. Боже.

Она испуганно прижала ладонь ко рту.

Одиннадцать. Одиннадцать поколений. И все.

Одиннадцатая. В самом низу. Почти у пола. Портрет маленькой девочки.

Эвелин. Эвелин Малфой.

Она… она в прошлом.

Господи.

***
Ужин проходил в молчании.

За окном разразился сильный ливень. Оглушали раскаты грома.

Напряжение.

Сквозило в каждом.

Гермиона заметила, что Элладора пристально наблюдает за Элейной. За каждым ее жестом. И неодобрительно поджимает губы.

Игрейна, видя это, недовольно щурила глаза.

Люкорис не отводил взгляда от тарелки.

— Хорошо, что Поллукс и Ивэн останутся у Гринграссов, — вдруг сказала Гермиона. Ей отчаянно хотелось разбавить это молчание.

— Верно, — чванливо согласилась с «невесткой» Элладора.

За все оставшееся время никто не проронил ни слова…

***
— Я ей не нравлюсь.

Элейна, тяжело вздохнув, села на большую с резным изголовьем кровать Изабеллы.

— Понравишься, — Гермиона опустилась рядом и погладила девочку по плечу.

— Я не нравлюсь Люкорису, — почти прошептала.

— А он тебе?

Элейна подняла на нее боязливый взгляд.

— Немножечко.

— Немножечко? – Гермиона издала нервный смешок.

— Я просто боюсь, — тихо объяснила Элейна. – Я совсем не знаю его. Мы проведем здесь несколько месяцев, а потом…

Гермиона опустила голову, совершенно не представляя, что можно посоветовать юной невесте.

— Но ведь я совсем, совсем ему не нравлюсь! – вдруг вскричала Элейна, вскочив на ноги. По щекам ее катились крупные слезы. – Я никому не нравлюсь!

— Мне ты нравишься! – воскликнула Гермиона, подлетая к Элейне и обнимая ее. Успокаивая.

— Мама говорит, если сделаю что-то не так… если граф Поллукс… отменит… – Элейна замолчала, судорожно тряся головой и глотая соленые капли. – Помолвку… Она… возненавидит… меня…

Гермиона ласково гладила Элейну по волосам.

— Поллукс не отменит, поверь мне, – она обхватила лицо Элейны ладонями, пристально вглядываясь в ее голубые глаза.

Несмотря на то, что Гермиона была немногим старше Элейны, она чувствовала, что единственная может стать ее опорой. Словно в ней внезапно разбудили материнский инстинкт, и он завопил внутри, отдавая свои указания.

Успокоить. Обнять. Позаботиться. Заступиться. Защитить.

Они долго сидели рядом на кровати, обнявшись, и смотрели в окно, как сильный ливень превращается в легкий моросящий дождик. Как робко из облаков выглядывают лучи солнца. Как небо светлеет.

Гермиона подошла к окну и открыла его. И тотчас до них донесся свежий запах, что бывает после дождя. Словно даря разрешение на новую жизнь.

***
Элейна удалилась в свои покои, и Гермиона решила найти Кэтрин. Рассказать о том, что она не просто превратилась в какую-то там графиню, но и невероятным образом перенеслась в прошлое. На несколько веков назад.

Однако без происшествий по пути не обошлось.

По длинному, широкому коридору на нее надвигалась графиня Элладора с невероятно грозным видом.

— Нам следует поговорить, Изабелла, — прямо заявила она.

Гермиона кивнула и указала взглядом на ближайшую дверь.

Это оказалась довольно-таки просторная, но очень уютная комната. Она была оформлена в бежевых тонах. У окна маленький прозрачный журнальный столик. Вокруг него хороводом стояли кресла. У противоположной стены расположился рояль. Остальное пространство комнаты было свободно. Очевидно, здесь проходили танцы. Гермиона тотчас про себя нарекла эту комнату музыкальной.

Элладора подошла к одному из кресел и тяжело опустилась на него. Гермиона заняла самое дальнее от «свекрови» место.

— Я хочу сказать, Изабелла, что крайне возмущена твоим поведением.

Гермиона подняла на нее взгляд. И сразу же почувствовала неосознанный страх от ее прищуренного глаза. И вновь появилось неприятное ощущение, будто Гермиона – одна из многочисленных рабов этой старухи. Просто марионетка, которая посмела сама дернуть себя за веревочку.

Гермиона действительно ощущала себя марионеткой. Только вот ей казалось, будто у нее нет рук. Совсем. И каждый тянет на себя веревочку, а она ничего не может с этим поделать. Ничего.

— В чем дело? – как она нашла в себе силы заговорить?

— В тебе! Словно тебя подменили! Где твои манеры, Изабелла?! Если ты не заметила, у нас гости!

— Я заметила, — процедила Гермиона. Ее неприятно уколол тон Элладоры.

— Я была бы счастлива, если бы изменилась твоя манера разговаривать! Но ты, кажется, не желаешь говорить со мной с почтением!

Еще один плюс Изабелле. Похоже, ее отношения со старухой были не лучше.

Гермиона не ответила, буравя Элладору взглядом, полным вежливого ожидания.

— Тебе не пятнадцать лет, Изабелла! Элейна не твоего круга! Неужели ты предполагаешь, что я буду вечно носиться с Игрейной? Я не собираюсь выполнять твои обязанности как хозяйки дома, общаясь с Игрейной, потому что тебе, видите ли, она не нравится! Считаешь, я переполнена любви к ней?

Наконец-то. Наконец-то, кто-то прояснил ситуацию. Эти непонятные взгляды, намеки…

Ей просто нужно общаться с Игрейной. Что ж, она постарается. На то она и графиня Изабелла…

— И ты должна осознавать, Изабелла: с приездом Нортонов стоит поменять распорядок! Я, конечно, поддержала тебя, чтобы не ронять честь семьи Малфоев, но подумать только! Ты даже не сократила время!

— О чем вы? – недоуменно перебила Гермиона.

— Об Эвелин, Изабелла! Я говорю об Эвелин!

— А что с ней не так?

— Изабелла! Пойми ты наконец: ты уже не можешь проводить с ней так много времени! Нужно дарить драгоценные минуты Нортонам! Если они отменят помолвку, мы никогда не вернем наши земли, которые Нотты подло украли!

Гермиона задрожала от негодования:

— Вы что, предлагаете мне совсем не навещать дочь?!

— Надо же. Признаюсь, я была высшего мнения о твоем интеллектуальном уровне, Изабелла. Ты все-таки поняла. После десяти минут объяснений.

Гермиона молча обвела взглядом круглую фигуру Элладоры. Она была бы милой пожилой женщиной, если бы не расслабленно сложенные на животе руки и прищуренный глаз. Они словно говорили: «Этот мир мой! И законы мои. И я посмеюсь, если ты нарушишь их. А потом уничтожу тебя».

Гермиона медленно поднялась на ноги. Почему-то тот факт, что она смотрит на Элладору свысока, придавал сил.

— Я рада, что вы затронули эту тему, Элладора.

Элладора не шелохнулась. Продолжая все также лениво рассматривать ее одним глазом.

— Я хотела предупредить вас, что поразмыслила и пришла к выводу, что полчаса для Эвелин – слишком мало.

И тут произошло невероятное. Элладора открыла второй глаз. На мгновение, всего на одну маленькую секундочку, но Гермиона почувствовала, как по всему телу пробежал электрический заряд. В этом взгляде ощущалась страшная сила.

Но глаз тотчас закрылся, и Гермиона глубоко задышала, стараясь унять дрожь.

— Это война?

Гермиона застыла.

Война? Что же ответить?

Вспомнился счастливый смех Эвелин. Страх в глазах Элейны.

Она не позволит Элладоре уничтожить те хрупкие отношения, что начала выстраивать в этом новом шатком мире.

Гермиона упрямо вздернула подбородок и твердо заявила:

— Война!

Элладора презрительно дернула носом, величественно поднялась с кресла, гордо подошла к двери, вышла из комнаты и вдруг оглушительно хлопнула дверью.

Гермиона вздохнула, чувствуя, что в комнате без присутствия Элладоры даже стало легче дышать.

Медленно подошла к роялю и села на небольшой табурет, стоящий перед ним.

Подняла крышку.

Опустила пальцы на клавиши.

Она давно не играла. Война, настоящая война, со страданиями и кровью, отняла у нее эту радость.

Нажала.

И полилась мелодия.

И на душе становилось светлее.

Война.

Но надежда в почти прозрачной голубизне глаз Элейны.

Война.

Но веселый смех маленькой Эвелин.

Война.

Но есть союзник.

Кэтрин. Кэтрин знает. Кэтрин поможет.

И она справится.

Она выиграет.

25.09.13