Гарри Поттер и Обряд Защиты Рода. Глава 43 часть 1


Глава 43. Дневник Лили — 2

Через несколько дней начался второй этап наших встреч. Оказывается, испытала я не всё. Джеймс показал мне, как ласкать его, и теперь я стала совсем испорченной. Потому что умираю от удовольствия, когда нахожу горячие точки на его теле (впрочем, у него почти все тело – сплошные горячие точки!). В такие моменты он полностью в моей власти, и это дает очень интересные ощущения. Кстати, милый Дневник, ты будешь смеяться, но до встреч с Джеймсом я ни разу не видела голого парня. Джеймса это очень позабавило, и он с удовольствием восполнил этот провал в моих знаниях, показав мне, как устроен. Я заметила ему, что он не маленький. Джеймс рассмеялся, сказав, что я просто не видела немаленьких. На что я ехидно осведомилась, неужели парни так зорко следят друг за другом и измеряют свое сокровище.
– Конечно, Лили, ты даже не представляешь, как мы трепетно относимся к своим верным друзьям, вторым нашим волшебным палочкам! Самое страшное, если она окажется недостаточно большой, — ответил он. А потом засмеялся и добавил, — А Золотко говорила, что самое страшное, если она окажется слишком длинной и толстой.
Не смотря на то, что я ещё не смирилась с существованием до меня этой золотоволосой твари, я тоже засмеялась.

Знаешь, милый Дневник, мы просто невероятно откровенны друг с другом, хотя я слышала, что парням нельзя всего рассказывать. Но у меня нет ничего такого, чего нельзя рассказать Джеймсу. До него у меня никого не было, хотя парни всегда провожали меня довольно откровенными взглядами. И, знаешь, Дневник, не только парни: ещё в прошлом году несколько раз семиклассницы предлагали поласкаться под душем, уверяя, что это приятно и прикольно. (Естественно, я отказалась! Мне противна сама мысль, чтобы меня кто-то касался, кроме Джеймса.) Джеймс, услышав такое, даже вскочил. Он не знал, что так бывает. Странный он – иногда такой искушенный, а иногда наивный, как мальчишка. Он прижал меня к себе и сказал, что убьет всякого, кто ко мне притронется. Он невероятно ревнив. И я тоже. Поэтому я кусаю его, спросив, а нет ли таких волшебных тварей, с которыми можно потренироваться бедной, изголодавшейся по мужчине девушке. Из последовавшей тирады я поняла, что мужики страшные собственники. Тогда я спросила, а не приревнует он меня ко мне. Он не понял. А когда до него дошло, то с любопытством спросил, как это делают девушки. Я честно ответила, что плохо представляю, потому что кроме его ласк, меня ничто не возбуждает, а до него не хотелось.
– У меня были более важные дела, — ответила я, — например, учеба. А ещё я так переживала, что Макгонагал мне поставит итоговую оценку не «отлично», а «хорошо».
Джеймс хохотал едва ли не до слёз.
Как-то я призналась Джеймсу, что думаю о нас иногда во время уроков, вспоминаю, что вытворяла ночью с ним и краснею. Это отвлекает. Джеймс ответил, что я даже не представляю, насколько парням хуже, чем девушкам, и выразил предположение, почему придумали просторные мантии. Я, естественно, хихикала в ответ.

О, милый Дневник, Джеймс просто игнорирует все правила Хогвартса. После отбоя мы под плащом-невидимкой частенько идем в комнату за сэром Кэдоганом – там старая классная комната со сдвинутыми в угол поломанными партами, но там есть камин. Джеймс на несколько часов наколдовывает то, что я хочу – кровать или диван, или огромный мягкий матрас. Там мы проводим большинство наших встреч. Единственное, что плохо во всем этом – сэр Кэдоган какой-то чокнутый, дразнит Джеймса, меняет пароли, но зато с удовольствием слушается меня и просит, чтобы я его гладила по щеке, тогда он открывает нам вход.
Джеймсу все время хочется приключений, поэтому он часто приходит в мою спальню, но сжалившись надо мной, ставит на нашу кровать заклинание, не пропускающее звуки, потому что в абсолютной тишине замка ночью, мне кажется, что слышны даже наши поцелуи. Больше всего мне не нравится возвращаться после наших любовных игр по холодным коридорам. После того, что делает со мной Джеймс, я ужасно хочу спать. А Джеймс есть – это у него такая особенность, дорогой Дневник. Джеймс боится, что кто-нибудь заметит наше отсутствие в спальнях, и после любви мы вынуждены возвращаться в свои кровати, а для себя он таскает еду из кухни, чтобы немного подкрепится. Когда налюбившись с Джеймсом, я вижу, как он что-то грызет, то хихикаю в подушку.
Я мечтаю о том времени, когда смогу спать в его объятиях – это почти также хорошо, как и обласкивать его, и получать ласки от него. Однажды в ночь на субботу Джеймс особенно долго не отпускал меня, ставил эксперимент (о, он это весьма любит) – несколько раз почти доводил меня до пика и немного охлаждая, начинал снова. Все закончилось тем, что от удовольствия я ненадолго отключилась. Он сначала испугался, но поняв, что это было, очень обрадовался и попросил, чтобы я попробовала такое проделать с ним. У Джеймса потерять сознание не получилось, зато я серьёзно испугалась, что его услышал Филч в своем кабинете. После такого не могло быть и речи о нашем возвращении. Мы просто уснули в объятиях друг друга – и это было превосходно! Чувствовать его тело, прижатое ко мне, его тепло, запах (знаешь, Дневник, я очень люблю его запах, а ведь моя подруга здорово меня напугала, рассказывая, что её просто выворачивало от запаха её парня, хотя в остальном всё было отлично). Мы с Джеймсом так счастливы, что иногда мне становится страшно, что это быстро кончится. Мне нестерпима мысль, что Джеймс разлюбит меня или я ему просто надоем. Я сказала ему об этом, но он даже слушать не захотел. Он уверял, что просто обожает меня и даже представить себе не может на моем месте другую девушку.
– Я далеко не самая красивая в Хогвартсе, — возразила я ему. Но Джеймс твердо сказал, что я самая красивая, настоящая молодая ведьма, которая приворожила его.
– Нет, я не привораживала тебя! – испугалась я.
– Ты привязала меня к себе одним своим существованием, — улыбнулся он. – Как иначе объяснить, что кроме тебя, я никого никогда не хотел.
——
Предчувствие не обмануло меня, дорогой Дневник, я знала, что должно что-то случиться. Кажется, я беременна. Меня тошнит, я ничего не могу есть, чувствую себя просто отвратительно. Конечно, не я первая, с кем это случилось. Моя знакомая семикурсница рассказала мне, что в прошлом году одна девушка из Рейвенклов оказалась в интересном положении, хотела скрыть, но это каким-то образом стало известно декану, в его кабинете был ужасный скандал. Но меня волнует не это. В конце концов, это мое дело, мне уже есть 17. Мне невыносима мысль об убийстве ребенка. Оказывается, у волшебников для этой цели есть место в Лютном переулке. Всего за каких-то десять галеонов дадут зелье, от которого произойдёт мини-выкидыш, а потом нужно принять заживляющую настойку. А в клинике св. Мунго это сделают за 50 галеонов, но там безопаснее. От рассказа Мэгги я покрылась холодным липким потом. Нужно сказать Джеймсу. Я постараюсь убедить его оставить нашего ребенка, хотя понимаю, что он сейчас не кстати. Мы слишком молоды, не устроены. К тому же, даже если меня не выгонят из школы, срок родов – конец июля – начало августа, значит на НОЧах я буду сидеть с огромным животом и слушать шушуканье за спиной и смешки.
Джеймсу не нужно было объяснять, он сам всё понял. И даже если и расстроился, то весьма искусно это скрыл.
– Пойдем к дедушке Дамблдору и попросим, чтобы обвенчал нас, — сказал он.
Значит, он не будет отказываться от ребенка! Я заплакала – почувствовать его поддержку в такой момент, у меня словно гора с плеч свалилась.
– Лили, ты даже не представляешь, как избавление от ребенка вредит женщине! Мне родители говорили об этом, предостерегали, чтобы я отвечал за свои поступки. Как в воду глядели! Я люблю тебя, я соблазнил тебя, я сказал, что буду принимать зелье Бесплодия.
– Представляю, как меня будет отчитывать Макгонагал, — всхлипнула я и ясно представила себе её побелевшие от гнева губы, ошеломленно выговаривающие: «Мисс Эванс! Глупая вы девчонка, как вы могли. Я разочарована и бесконечно рассержена!»
– А мы её пригласим в крестные нашему ребенку, — придумал Джеймс и даже улыбнулся. – Не волнуйся, Лили, я скажу тете Минерве, что ты ни в чем не виновата, не смогла отказать чемпиону, отличнику и просто красивому юноше. А меня пусть чихвостит, сколько ей вздумается. Я уже привык.
– Профессор Дамблдор, — всхлипнула я, — вдруг он скажет, что я должна покинуть школу!
– Даже если и так, — пожал плечами Джеймс, — ты станешь моей женой и тебе вовсе не обязательно работать. Тем более, если у нас будет ребенок. Если ты боишься, что твоя мама будет зудеть на тебя, поживешь у моих стариков. А если они тоже будут гундеть, значит, купим себе своё жилье, например в Хогсмиде можно снимать комнату, в общем, придумаем что-нибудь. В конце концов, мы уже совершеннолетние. У меня есть кое-какие деньги, заработаю ещё – ученики любят мои шутки, да и папа на карманные расходы не скупится. Моя семья довольно богатая. Единственное, я скучать буду, значит, после уроков буду бегать к тебе – вымолю у дедушки разрешение, он добрый.
Знаешь, Дневник, слова Джеймса поразили меня. Я так боялась, что он струсит, разозлится, что я забеременела, отдалится от меня. Как я, глупая, могла про него такое подумать! Он правда любит меня и готов нести ответственность за свои поступки!
Потом он отвел меня к мадам Помфри. В конце концов, она должна была осмотреть меня и вынести свой приговор. Да и самочувствие моё оставляло желать лучшего – очень болела голова и ужасно тошнило. У двери в кабинет я упала в обморок.
Когда пришла в себя, то увидела над собой лицо профессора Дамблдора и приготовилась к головомойке. Но директор почему-то смотрел на меня со страхом. Оказалось, что я вовсе не беременна, кто-то навел на меня мощные темные чары, поэтому я так плоха. Я слышала разговор профессора Дамблдора и мадам Помфри. Похоже, это серьёзно, кто-то использовал запрещенную черную магию. Я могла даже умереть. Но и этого мало, профессор сказал мадам Помфри, что через меня это пошло и на Джеймса, хотя он пострадал несравненно меньше. Он лежал на соседней кровати, его, также как и меня, чем-то поили. Лежа на подушках, он учил уроки, которые передавал ему Сириус. Я почти все время спала – меня поили каким-то зельем, водой и не давали еды. Через три дня я, исхудавшая, но выздоровевшая, была выпущена из больничного крыла. Виновницу произошедшего к тому времени уже нашли – это оказалась Пати Паркинсон из Слизерина — дебелая девица с лошадиной челюстью. Она всегда меня терпеть не могла, но не до такой же степени! У неё под кроватью нашли тряпичную куклу с пучком моих волос. Живот и рот были проткнуты иголками. Паркинсон во всем созналась, но сказала, что её просили все одноклассники как-нибудь навредить мне. Вот она и постаралась. Я не думала, что меня так ненавидят. Поэтому, когда меня отвели к профессору Дамблдору в кабинет, я от страха просто расплакалась.
– Ты очень красивая, дитя моё, — сочувствующе вздохнул наш добрый директор.
– Не настолько, чтобы делать со мной такое! – всхлипнула я.
– Люди всегда завидуют удачливым в любви, — грустно блеснул своими очками дедушка. – Джеймс — хороший парень.
Тут я вспомнила, что мне говорили, будто профессор Дамблдор умеет читать мысли и видеть энергетику любого волшебника. Выходит, он знает, что я была близка с Джеймсом!
– Да, девочка, я знаю, что вы с Джеймсом ведете себя не очень скромно. Но я буду чувствовать себя старым негодяем, если буду препятствовать такой любви. Я только прошу вас быть осторожными и более скрытными, – нет, совершенно точно он умеет читать мысли, милый Дневник!
Я смущенно и виновато пообещала. А затем спросила, что будет с Паркинсон. Директор ответил, что её дело рассматривается в суде. Оказывается, за черную магию можно сесть в Азкабан! Но ведь Паркинсон – просто дура и сделала это по глупости!
– Ты слишком добра, Лили, в мире, где ты родилась, за это даже не могут наказать. Но каждый волшебник должен осознавать степень ответственности за свои поступки. Черная магия под запретом, и те, кто к ней прибегает, должны знать, что это очень серьёзно, — строго сказал Дамблдор, и мне стало не по себе.
——
Моя история наделала в школе много шума. На уроках волшебного права нам рассказали про запрет черной магии. Паркинсон временно отстранили от занятий, слизеринцы теперь меня боятся, как огня. Остальные же смотрят, как на экзотическое животное, шепчутся, тычут пальцами. Только везде и слышно, вы слышали про Эванс, её хотели отравить, да эту Эванс, ту красотку Поттеровскую, да, её самую, девушку гриффиндорского ловца. Я изо всех сил пытаюсь не обращать внимания на эту свалившуюся на меня славу, но не могу, это ужасно меня злит!
Однако мой прерванный печальным событием роман с Джеймсом продолжился. Он был очень счастлив, что все обошлось, что меня не выгнали со школы, что ему не придётся расставаться со мной.
– Признайся, ты просто рад, что не будешь сразу после школы стирать пеленки, — шутила я.
– Зачем? – удивился Джеймс, причем совершенно искренне и недоуменно.
– Как зачем? Ведь малыши имеют привычку их пачкать! – ответила я.
Я совсем забыла! У семьи Джеймса есть домашний эльф Оззи, он и выполняет всю домашнюю работу. Объяснять Джеймсу, что он рабовладелец – бесполезно, у него это в крови. Но это ничего, рассказывая о порядках в мире магглов, я надеюсь, что смогу его убедить платить бедному эльфу за его труд и освободить его из рабства, сделав наемным работником.
– Я больше переживал, что придется начать жить со своей рукой, — смеялся Джеймс. – Я уже развязался, без тебя не могу, изменять тебе нельзя, вот и придется все делать самому.
Я обозвала его маньяком, но он только счастливо обнял меня. Сириус насмешливо за нами наблюдал и что-то едко заметил на ухо Ремусу. Он, наверняка, комментировал влюбленность Джеймса. А я вот что скажу тебе, мой милый Дневник, если бы я влюбилась в такого нахала, как этот Блек, я бы пила Отворотное зелье просто литрами, лишь бы побыстрее избавится от этого чувства. Девчонки бегают за ним табунами, он не знает, какую предпочесть. Представляю, какой он эгоист в постели!
Я уверена, что это из-за него у Джеймса иногда бывают какие-то неотложные дела! Мой любимый боится поссориться с этим Самым-Крутым-Парнем-На-Факультете, а я следую советам маггловских психологов – хотите удержать своего мужчину, не ставьте перед ним выбор: вы или его друзья.
Зато я привыкла делиться всем с Джеймсом, поэтому когда я немного побухтела на Блека и его самовлюбленность в постели, Джеймс засмеялся и сказал:
– Не знаю, я с ним не был!
Естественно, я тоже прыснула и пригрозила его убить, если он это сделает. На что Джеймс ответил, что этого нельзя делать, можно сильно навредить своим магическим способностям, а раньше за это наказывали очень и очень строго.
– Это ненормально, Лили. Отец говорил мне об этом, да и я, честно говоря, тоже так считаю, — произнес он. – А насчет Сириуса… девчонки от него без ума, значит, он обращается с ними правильно. Каждая женщина заслуживает такого обращения с собой, какое она позволяет. Попробовал бы он тебя заставить написать ему реферат за право провести с ним ночь, — Джеймс захихикал, — А я готов выучить за тебя все уроки, лишь бы ты позволила хотя бы поцеловать себя!

Гарри Поттер и Обряд Защиты Рода. Глава 43 часть 1: 1 комментарий

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.