Осень, 1066 г.

Утро постучалось к ней в окно бледным рассветным лучом. Небо было ясным, и день обещал выдаться солнечным и теплым. Ровена улыбнулась – в конце осени солнечные дни случались редко. Она сладко потянулась, почувствовав запах жареных лепешек, что готовила к завтраку Катрина.
Утренние часы были ее любимым временем суток, когда можно полежать немного в мягкой уютной кровати, никуда не торопясь, и обдумать предстоящий день. Дел обычно было немного: посмотреть, все ли в порядке в доме и объехать до обеда окрестности, прогуляв заодно лошадей.
Бывало, что она заезжала в Саутфлит – деревню поблизости, брала продукты у крестьян и обменивалась новостями, но такие поездки случались нечасто. Магглы в последнее время были замкнуты и суровы, а волшебники давно переселились за пределы деревни. Единственный волшебник, что теперь жил от них сравнительно недалеко был друг Гриффиндора – сэр Шэклболт, да и то появлялся он на людях очень редко.
После обеда, она обычно самостоятельно занималась по книгам, которые с завидным постоянством привозил ей сэр Годрик. Но безвозвратно прошли те времена, когда Гриффиндор методично вкладывал ей в голову знания, когда каждый день она получала новый урок, когда он тренировал ее в защитных и боевых заклинаниях, устраивая небольшие дуэли. Теперь она сама занималась боевой магией, совершенствуя свое мастерство и экспериментируя – немного видоизменяя заклинания для большей эффективности. Для этих целей она придумала поставить мишени на заднем дворе дома, которые приходилось заменять почти после каждой тренировки.
В последнее время она работала над боевым заклинанием удара Pulsus. И все еще испытывая тягу к магии левитации, попробовала соединить чары ударного заклинания с левитационным. По ее расчетам, врага должно было сбить с ног, поднять в воздух и отбросить. Но что-то не срабатывало – то посыл был слишком слабым и не доходил до мишени, то левитационная часть заклинания не успевала пройти, так как мишень просто напросто разрывало… Ровена полагала, что дело в магической формуле или в линии жеста руки… У нее не было времени разбираться с мелочами.

В основном Ровена была предоставлена сама себе. Гриффиндор часто отлучался – то в Дувр, то в Кентербери. Местные таны нуждались в помощи таких людей, как он – сильных, храбрых, в совершенстве владеющих оружием, чтобы обучить молодых бойцов – войско короля Гарольда, состоящее из таких же юнцов, как и она сама.
Ровена задумалась. Времена сейчас были не из легких. Она помнила, как в начале зимы к ним пришли тревожные вести. Король Эдуард скончался. Трон пустует. И это тут же подняло ворох предположений, кто его должен занять. И конечно, эти чужеземцы-норманны были тут как тут во главе с неким герцогом Уильямом, который сразу заявил, что он – следующий король Англии. Но престол достался англосаксу Гарольду.
Поздней осенью Ондатже приехал с неутешительными известиями: норманнский герцог Уильям не настроен мириться с принятым решением и вместе с многочисленной армией высадился на берег Англии. Норманны разоряют деревни и захватывают прибрежные города. Они добрались до Гастингса.
Ровена хорошо помнила всеобщую панику на лицах и всеобщий ужас в глазах. Она и сама порядком была напугана, хоть и не показывала этого. Норманны в ее представлении были варварами, дьявольскими отродьями, и совсем скоро по прогнозам Ондатже могли оказаться в Дувре, совсем близко от них.
И именно тогда местные таны обратились к сэру Годрику. Король Гарольд собирал армию по всей Англии. Здесь, в Кентербери, в войско записывались и юнцы и старцы, но очень немногие владели оружием. Ровена видела их – смешных и нелепых в своих доспехах, размахивающих бездумно мечами и секирами направо-налево, считающих себя героями.
Она досадливо морщилась – ей было непривычно такое обращение с оружием и подобное отношение к фехтованию, которое она всегда считала настоящим искусством, подчиняющимся некоторой стратегии. Она, было, и сама кинулась помогать сэру Годрику обучать новое войско, ей не терпелось объяснить этим неучам, что значит искусство боя… но Гриффиндор мягко, но настойчиво посоветовал ей заняться домом и следить за окрестностями – времена были слишком неспокойные…
Звук мужских голосов отвлек ее от размышлений. Ровена откинула одеяло и соскочила с кровати босыми ногами на холодный каменный пол. Подошла к окну, и, немного отодвинув занавески, выглянула во двор, зная наперед, кого там увидит. Она не ошиблась. Матис Ондатже уже ждал ее у крыльца, разговаривая с сэром Годриком, что-то увлеченно доказывая Гриффиндору. А рядом с ним стояла, переминаясь с ноги на ногу и фыркая, его резвая вороная лошадка.
Часто герцог Ондатже составлял ей компанию в осмотре окрестностей. В последнее время, за неимением достойного собеседника, она проводила с ним все больше времени и никак не могла понять, почему он зачастил к ним. Ровена успокаивала себя тем, что, должно быть, это сэр Годрик попросил Ондатже присмотреть за ней в его отсутствие. Да и ей самой было спокойнее, когда он был рядом.
Бросив еще один взгляд за окно, она начала собираться.

Одетая в мужской костюм и высокие сапоги, Ровена прошла в конюшню за своим любимым гнедым жеребцом Афелиатом, заметив краем глаза, как поспешно прячется от нее маленький порлок – хранитель конюшен – жившее в соломе милое мохнатое существо, но до ужаса стеснительное.
Когда Ровена предстала перед сэром Гриффиндором и герцогом Ондатже, ведя под уздцы жеребца, они все еще продолжали беседу. Она даже успела уловить обрывки фраз:
– …буквально позавчера мы обсуждали это на магическом городском совете в Дувре. Я думаю, большинство согласиться участвовать в этом…
– …тогда нам надо спешить…
Но увидев юную волшебницу, мужчины замолчали и приветственно кивнули.
– Salve*! – приветствовал ее герцог, его валлонский акцент особенно проступал, когда он начинал говорить на латыни.
Она кивнула в ответ и заправила за ухо выбившуюся прядь:
– Вы сегодня рано, герцог.
На его лице появилась привычная усмешка – он не стал утруждать себя ответом.
– Я надеюсь, вы вернетесь в скором времени, – произнес Гриффиндор. С утра он был мрачен, как, впрочем, и все последнее время, и Ровене это совершенно не понравилось. Она еще помнила сэра Годрика другим – веселым, добродушным, произносящим славные тосты в кругу своих друзей за кружкой хмельного вина. Или того сэра Годрика, что привозил ей подарки, когда она была помладше, ласково ей улыбаясь, или того – который радовался ее успехам и открытиям больше нее самой…
Коротко кивнув ему, Ровена взобралась в седло.
– Подумать только, – бодро произнесла она, – что бы сказали обо мне норманнские варвары – женщина в седле, да еще и в мужском платье. «Как похоже на этих вульгарных саксонок», правда?.. Их-то жалкие женушки остались сидеть дома и вышивать узоры на платках…
Но Гриффиндор не улыбнулся в ответ – только посуровел. Он не любил, когда Ровена начинала рассуждать о чужеземцах.
Вздохнув, она взглянула на Ондатже, который уже был в седле:
– Ну что, герцог, – как вы любите говорить – en viam*?.. — и, отсалютовав сэру Годрику, она понеслась прочь.

…Она неслась, что есть сил. Ей это было необходимо. Иногда что-то просыпалось внутри нее, вот как сейчас, – что-то дикое и непонятное ей самой. В ушах свистело, прядки волос щекотали лицо… Она словно летела, обгоняя сам ветер, словно свободная быстрая птица… Ровена оглянулась – Ондатже, несся следом за ней, похоже, подчинившись ее игре свободного полета.
Она остановилась лишь тогда, когда кончилась равнина, а впереди показалась опушка леса. При чем затормозила так внезапно, что из-под копыт Афелиата полетели комья земли с травой. Ее любимый жеребец недовольно заржал и громко фыркнул. Спустя пару мгновений рядом пришпорил лошадь и бельгиец.
Он усмехнулся в своей обычной манере и неодобрительно на нее посмотрел. Это был взгляд из той серии, который заставлял ее стыдливо опускать голову. Иногда – совсем редко – она все еще чувствовала себя юной девочкой, смущающейся из-за мимолетно брошенного в ее сторону взгляда герцога или из-за его усмешки, под которой, казалось, всегда что-то скрывалась. Хотя за эти несколько лет, Ровена хорошо изучила Ондатже, и пришла к выводу, что за его усмешками и взглядами скрывался отнюдь не коварный двуликий чужестранец, а интересный и милый собеседник.
– Еще пара таких забегов и я решу больше не подниматься чуть свет, чтобы ехать к вам и составлять вам компанию, – в его темных глазах плясали огоньки, хотя возможно это было негодование. Ей было трудно читать по его глазам. Бельгиец направил лошадь к лесу, и Ровена молча потрусила за ним, оценивая со стороны, как герцог великолепно держится в седле.
Лес встретил их затаенным молчанием. Утренний туман еще не рассеялся до конца и кое-где в низинах и пологих местах скрывал землю. Осенние мокрые листья мягко шуршали под ногами, а голые ветви деревьев напоминали неведомых страшных существ. Ровена усмехнулась про себя: уж она-то знала, что в этом лесу есть вещи пострашнее старых корявых деревьев.
Не каждый маггл отваживался пойти сюда в одиночку. Этот лес не отличался приветливыми опушками и широкими полянами. Наоборот, мрачный, густой, с узкими тропинками, он заставлял вспомнить обо всех жутких историях, которые рассказывают на ночь. В чащах леса Ровена ни раз видела лесных существ. Кентавров в том числе, но они дичились, избегали с ней встречи и просто наблюдали издалека.
Еще иногда ей встречались дикие эльфы. Она слышала, что их можно было чем-нибудь заманить или заинтересовать, или спасти им жизнь и срабатывала древняя магия – эльф становился твоим пожизненным рабом. Каждый чародей мечтал о таком подарке судьбы, но в Кенте они встречались редко. Не было здесь и горных троллей или великанов, хвала небесам.
Но всегда было чувство, что лес наблюдает за тобой – он был живым, он дышал. Привыкшая с детства к этому месту, Ровена считала себя одним из его жителей. И в старые добрые времена они с сэром Годриком даже охотились здесь. Если лес был милосерден, он помогал им поймать добычу.
Ровена кинула взгляд на Ондатже, по сравнению с ней, стоило ему зайти в лесную чащу, он всегда был на стороже и прислушивался к мельчайшему шороху.
Они ехали в сырой осенней тишине. И молчали. Почти никогда Ровена не могла себя заставить начать разговор с герцогом первой. Казалось, что все, что она ни скажет, будет казаться по-детски наивным. В этот раз Ондатже заговорил сам.
– Хороший сегодня день, – он повернулся к Ровене и слегка придержал лошадь, чтобы она пошла вровень с Афелиатом. – Я люблю осеннее низкое солнце. Оно словно дразнит тебя – с одной стороны напоминает о летней солнечной беззаботности, а с другой – показывает, что скоро тепла не будет совсем и настанет зима. Как говорят, fugit irrevocabile tempus *.
Поблизости вскрикнула ворона и взлетела с ветки в ясное небо. Ондатже машинально схватился за палочку. Но потом усмехнулся своей бдительности и убрал руку:
– Как видите, ваша безопасность, заставляет меня быть слишком осторожным и хвататься за оружие при каждой вороне.
Ровена улыбнулась в ответ.
– Неужели вы думаете, герцог, что ворона может быть завуалированным врагом?.. – она пригнула голову, чтобы не задеть ветки, и перешла на узкую тропинку, скрытую листьями и желтой травой, следом за бельгийцем, который поехал впереди. Его голос доносился до нее из осеннего тумана:
– Если вам действительно интересно, то у кельтов существует множество легенд на этот счет. Часто именно вороны предупреждали о приближении врагов, так как считалось, что они обладали пророческим даром. У кельтов даже была некая богиня войны, которая часто принимала облик ворона и пророчила смерть.
– Не люблю этих птиц, – коротко ответила Ровена, поежившись от сырого прохладного ветра. – Предпочитаю ястребов. Есть в них что-то особенное…
Она огляделась вокруг и поняла, что не знает, куда они едут. Судя по всему, та часть леса, которая была ей хорошо известна, осталась позади.
– Куда мы направляемся, герцог?.. – не выдержала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно увереннее.
– Это тайна, – ответил Ондатже, и даже несмотря на то, что она видела лишь его спину, Ровена буквально почувствовала, что на его лице появляется его извечная усмешка. – Скажем так, если вы наберетесь терпения, то никогда не пожалеете.
Юная волшебница лишь хмыкнула за его спиной. Она ненавидела эту их давнюю игру, когда Ондатже дразнил ее. У него получалось превосходно.
– И все-таки… – снова начала она, но он не дал ей договорить:
– И не надейтесь, что я что-нибудь скажу. Vile est, qoud lice.*
Ровена вздохнула. Ей ничего не оставалось, как смиренно ехать позади.
В небе по-прежнему беспокойно кружила ворона.

Тянущаяся тропинка, казавшаяся бесконечной, вывела их к лиственничной части леса – деревья здесь казались более приветливыми и стояли реже, что позволяло солнцу играть лучами между веток.
– Здесь лучше пойти пешком, осталось немного, – произнес Ондатже. Это были его первые слова за все время их пути. Бельгиец спрыгнул с лошади и, повернувшись, хотел, было, помочь Ровене, но она опередила его и спустилась сама.
– И что такого я должна увидеть, о чем нельзя было спрашивать?..
Ондатже хитро прищурился:
– Терпение, мой друг, – и взяв лошадь под уздцы, пошел по шелестящим листьям.
Спустя некоторое время, они вышли к северной стороне. Местность здесь была неровной – ложбины и небольшие пригорки сменяли друг друга. Это молчаливое хождение начало утомлять. Ровена кинула недовольный взгляд на своего спутника:
– Где мы, вы хотя бы можете сказать?..
Ондатже остановился и кивнул вперед, где деревья сходились более плотной стеной:
– Там – за деревьями – римская дорога, путь до Лондона, идущий от Дувра. Но несмотря на то, что мы так близко от нее, это место вполне безопасно. Я наложил на него чары невидимости. Теперь вам спокойнее?..
Ровена пробормотала что-то на счет того, что она и не беспокоилась ни о чем. Но все же один вопрос ее интересовал:
– А разве это место считается чем-то особенным?.. Зачем накладывать чары?..
Он ничего не ответил в этот раз, а просто взял ее за руку и прошел вместе с ней пару шагов. И Ровена распахнула глаза от удивления.
За ближайшими деревьями им открылся необычный вид. На совсем маленькой полянке, среди желтых опавших листьев, высилось необычное сооружение. Точнее, круг, выложенный камнями в половину человеческого роста. Каждый камень был выточен и имел свою изящную особенную форму. Впритык соединяясь друг с другом, они походили на лепестки странного чуднОго цветка.
Привязав Афелиата к дереву, Ровена, как завороженная, подошла к находке. Вытоптанная тропинка, что вела к камням, давным-давно заросла.
Камень, кое-где тронутый мхом, был бледно-розовый и казался теплым в лучах осеннего солнца. Она заглянула в центр круга. Заброшенная листвой и еле находимая в траве, в центре была различима небольшая каменная чаша, словно растущая из земли.
Место было бесспорно очень древним, и его атмосфера просто завораживала, словно притягивая к себе. Казалось, если встать в центр круга, можно услышать голоса из глубины веков. Но первое удивление прошло и Ровена повернулась к герцогу. Бельгиец стоял рядом с ней и как будто прислушивался к чему-то.
– Это место для древних обрядов?.. Жертвоприношений?..
Ондатже слегка пожал плечами:
– Я не уверен точно. Я обнаружил его случайно. И полагаю, оно принадлежало когда-то друидам.
Ровена еще раз посмотрела на камень, у которого стояла.
– Но я не понимаю… Зачем вы хотели показать это место мне, герцог?.. Что я должна была увидеть?..
Взяв ее холодную ладонь в свою, бельгиец опустился на траву и повлек непонимающую ничего Ровену за собой. Они присели возле одного из камней.
– Я думал, вас заинтересует вот это, – произнес Ондатже. Он направил палочку на старые листья у основания камня так, чтобы они исчезли, и показал Ровене небольшую каменную поверхность, явившуюся из земли. Нагнувшись, она увидела, что та испещрена символами в форме прямых и наклонных линий.
– Я знаю вашу тягу ко всякого рода необычным языкам, – продолжал герцог. – Может, вы сможете разгадать загадку этих камней.
Он улыбнулся, увидев, как глаза его молодой спутницы загорелись огоньком любопытства. Это и было его целью – порадовать ее.
– Как странно… – Она положила руку на холодный грязный камень и прикрыла глаза. Ей так хотелось почувствовать магию этого места, но присутствие бельгийца мешало сосредоточиться и жутко отвлекало.
– Посмотрите, – не глядя на него, позвала Ровена. – Это чем-то напоминает пиктские руны. Похожие черточки сверху…
Ондатже сделал заинтересованный вид и склонился ближе, так, что выбившаяся прядка волос девушки коснулась его щеки. И в какой-то дикий момент Ровене показалось, что бельгиец прикрыл глаза и вдохнул запах ее волос, она быстро поднялась.
– Спасибо, что показали это место, – коротко кивнув ему, произнесла Ровена. Она ничего не могла с собой поделать, но почувствовала, как на щеках выступил едва заметный румянец. Из всех живущих людей, только Матис Ондатже герцог валлонский, похоже, был способен заставить ее покраснеть.
Бельгиец смотрел на нее и его глаза искрились.
– Всегда рад, – он изящно поклонился. – Как гласит древний валлонский обычай…
Но дослушать о чем, гласит обычай народа валлонского, Ровене было не суждено. Приближающийся стук копыт по дороге, что была от них совсем близко, заставил герцога замолчать. Звук был все ближе и, умножаясь в сотни раз эхом, разносился по округе. Или эхо здесь было не при чем?.. Осторожно подобравшись к деревьям, что скрывали от них римскую дорогу, Ровена и Ондатже обнаружили, что путник был отнюдь не один. Да и как они могли предположить такое, когда, разбрызгивая грязь, по дороге скакало около пятидесяти всадников?.. Они двигались ровным строем, и их тела и лица были защищены доспехами норманнских воинов.
Ровена резко повернулась к герцогу, но обнаружила, что его не было рядом. Ондатже уже отвязывал их лошадей.
– Скорее, – он призывно махнул ей рукой.
Второго приглашения было не нужно, со всех ног Ровена бросилась к нервно топчущемуся на месте Афелиату, и запрыгнула в седло. Ножны, что были прикреплены на поясе, больно стукнули о бедро.
– Они двигаются к Дувру, но по пути могут заехать и в Саутфлит, надо предупредить Годрика… – его голос долетал до нее обрывками, герцог уже несся во весь опор, и Ровена припустила за ним.

1.Salve! – привет! (лат.)
2.En viam?.. — в путь (лат.)
3.Fugit irrevocabile tempus – бежит невозвратное время (лат.)
4.Vile est, qoud licet – что известно, то не интересно.(лат.)

С того самого момента, как ровенкловцы более-менее втянулись в учебу, дни понеслись, как скоростная метла. Оглядываясь назад, Элизабет порой не могла даже точно вспомнить все события – их было так много, и все это так контрастировало с ее домашней жизнью, что первую неделю она ходила, ощущая себя гостьей из другого мира.
Пятый курс, как все и предсказывали, оказался гораздо сложнее всех предыдущих. Не успев обрадоваться до странности свободному расписанию, когда между занятиями были часовые перерывы, или уроки шли только до обеда, пятикурсники получили такой заряд домашних заданий, что стало ясно – ни о каком отдыхе не может быть и речи. МакГонагал, Флитвик, Снейп – все твердили одно и то же: нужно усиленно готовиться, чтобы сдать СОВ, нужно забыть обо всем остальном, но как же тут забудешь? И хотя студенты Ревенкло гордились своей исполнительностью и ответственностью, даже у них все шло далеко не так гладко, как хотелось бы. Элизабет, и так не в ладах с зельями, в этом семестре совсем съехала, за что получила уже несколько дополнительных заданий и хорошую порцию язвительных комментариев, и второе для нее было еще хуже, чем первое. Выходить с урока зельеварения с глазами на мокром месте теперь стало почти что привычкой. Еще хуже дело обстояло с Защитой от Темных Искусств.
Первый урок по Защите у пятикурсников из Ровенкло прошел в первую пятницу учебного года, поэтому за неделю они довольно наслушались самых противоречивых мнений о новом преподавателе, и совершенно не знали, к чему быть готовыми. Ходили слухи, что в понедельник перед обедом профессор Грюм превратил какого-то слизеринца в хорька, и, хотя Элизабет в это не верила, она волновалась вместе со всеми. Но урок превзошел все самые смелые фантазии — одно только то, что профессор Грюм без колебаний применил непростительные проклятья, позволило Элизабет сделать вывод: тут все будет очень не просто. Она была не из тех людей, которые умеют правильно себя преподнести и легко понравиться преподавателю, так что уже на следующих занятиях она убедилась: Грюм, если и чем отличается от Снейпа, так только тем, что относится чуть менее предвзято. Но все же, каждый раз подходя к дубовой двери с надписью «Класс Защиты от Темных Искусств», Элизабет испытывала легкую тревогу, и напряжение изрядно мешало ей на занятиях. Тем не менее, Грюм снискал уважение большинства учеников, и о нем в гостиной Ревенкло отзывались по большей части положительно, хотя и с явно меньшим восторгом, чем в гостиной Гриффиндора.
Почти все время, оставленное на дополнительные занятия, Элизабет вместе с другими девушками из Ревенкло проводила в библиотеке. Утешало только то, что погода и не думала исправляться: по утрам студенты по-прежнему просыпались под стук барабанящего в окна дождя, потолок в Большом Зале уже который день был затянут мрачными тучами, а в классах даже днем зажигали свет – было так пасмурно и темно, что студенты частенько путали ингридиеты зелий или не могли разглядеть, что написано на доске. Уроки Астрономии так и вовсе отменили, до улучшения погоды. Зато профессор Стебль и не думала щадить своих учеников – и в дождь, и в слякоть студенты, стараясь обходить особенно глубокие лужи, гуськом тянулись к теплицам. Вопреки страхам Элизабет, ползучим плющом они так и не занялись: с самого первого занятия профессор Стебль приобщила их к бобунтюберам – противным на вид растениям, гной которых обладал лечебным действием. Судя по разговорам, выдавливанием гноя из пузырей на стеблях этих растений сейчас занимались все студенты с первого по пятый курс.
Настоящей головной болью для всего курса стала курсовая. По всем предметам им раздали листовки с перечнем возможных тем – оставалось лишь выбрать понравившуюся. Но даже в этих условиях студенты хватались за головы: многие не тяготели к какому-то одному предмету, мечась между несколькими сразу. К октябрю ученики, которые до сих пор не выбрали тему, начали слегка паниковать. Элизабет, внимательно прочитав все листочки, пришла к выводу, что совет Седрика насчет любимого числа вовсе не так уж и безрассуден.
Как-то поздним вечером Элизабет сидела в гостиной, домучивая свой дневник сновидений для Трелони. Она как раз вспоминала, что же ей снилось прошлой ночью, невидящим взглядом глядя на выведенное число «двенадцатое октября», когда в кресло напротив устало опустилась Кира.
-О, привет, — Элизабет подняла голову. В гостиной уже никого не было. Через незадернутые шторы из-за тучи виднелся краешек луны. Девушка потянулась, — Который час?
-Полвторого, — зевнула Кира, с ногами забираясь в кресло, — Я тут вспомнила: я взяла у Бена конспект для тебя.
Элизабет бросила взгляд на потрепанную тетрадь. Несколько дней назад она окончательно решила писать курсовую по истории магии на тему основателей, и почти сразу же обнаружила, что где-то посеяла свои лекции за прошлый год – они как раз проходили становление школы.
-Спасибо, — она взяла из рук девушки тетрадь, и механически перелистала, отметив, что над этим почерком придется посидеть, — Ты откуда так поздно?
-Свидание, — вяло улыбнулась Кира, снова подавив зевок. Тон, которым она это произнесла, был более чем обыденным, — Эрни МакМиллан вчера пригласил, вот я и подумала, почему бы не сходить… Надоело все это. Учеба, учеба…
Элизабет незаметно бросила на нее полный удивления взгляд.
-Эрни?..
-Да, с четвертого курса Хаффлпафа. Не знаешь его? – Элизабет отрицательно покачала головой, — Вроде бы, он ничего. Впрочем, слегка зануден, ну да ладно. Пойду-ка я спать.
Элизабет проводила ее взглядом, и задумчиво уставилась на догорающие угли в камине.

На следующее утро Элизабет долго лежала в кровати, свернувшись калачиком и глядя на лучи солнца, проглядывающие сквозь низкие тучи. В спальне было пусто и холодно, и вставать совершенно не хотелось. Ее грела немного та мысль, что сегодня выходной и ей не нужно бежать на занятия, не нужно записывать лекции или сидеть в библиотеке. Так почему бы не использовать этот редкий шанс и не проваляться до обеда в кровати. Совсем как дома.
Но впереди, устало подумалось ей, еще целый год этих учебных будней, и совсем маленьких почти незаметных выходных. Хотя, возможно, Тремудрый Турнир, что запланирован на этот год, немного скрасит их рабочую атмосферу. Она слегка нахмурилась, мысли о Тремудром Турнире никогда ее не радовали. Безотчетное беспокойство заворочалось внутри. И почему-то вспомнилось лицо Седрика, тогда в полумраке, когда они обсуждали турнир в их первый вечер в Хогвартсе…
Она бросила взгляд за окно, пытаясь переключиться на что-то другое. Погода не радовала, но на сегодня был запланирован поход в Хогсмид. Седрик, наверное, ждет ее, и все-таки лучше заставить себя подняться.

Седрик, как она и предполагала, ждал ее в холле, в стороне от общей толчеи. Они стали в очередь, дожидаясь, когда Филч разберется впереди с какой-то студенткой, замышлявшей вынести из замка библиотечную книгу.
Элизабет была рада возможности пообщаться с Седриком хотя бы сегодня. Последнее время они редко виделись из-за его дел старосты, из-за ее уроков. Их редкие встречи на пятом этаже весь сентябрь были для Элизабет оазисом уюта в нескончаемой школьной суматохе. И оттого, что выбраться туда им обоим стоило большого труда, встречи эти становились только ценнее.
— Ума не приложу, зачем нам повторять манящие чары, если мы убили на них полсеместра на четвертом курсе, — говорила Элизабет, когда они неспеша шагали к Хогсмиду. К обеду тучи рассеялись и, хотя погода оставалась по-прежнему хмурой, стало заметно теплее. Ветер растрепал ее волосы, которые были распущены по случаю выхода на прогулку.
— Ну, к экзамену видимо повторяете, — Седрик пожал плечами, — Флитвик и нас, по-моему, ими мучил. Наверно, его любимая тема.
Некоторое время они шли молча. Воздух был приятно свежим после вчерашнего дождя, и Элизабет, щурясь от проглянувшего солнца, не могла надышаться. И хорошо было идти рядом с лучшим другом, и хорошо было просто молчать, и не думать об уроках, и весело было шуршать осенними листьями. А впереди – целый день рядом с ним, сливочное пиво в Трех Метлах, и, может быть, ночные посиделки на подоконнике… Седрик искоса глянул на блуждающую на ее лице улыбку.
-Что?
-Ничего, — Элизабет хмыкнула, — просто подумала, что жизнь прекрасна.
Она повернулась взглянуть на него:
-Что-то ты не выглядишь счастливым. Что-то случилось?
Он снова пожал плечами, опустив взгляд.
-Проблемы с трансфигурацией, — неохотно сказал он, — Мы начали проходить Чары восстановления к ЖАБА. МакГонагалл точно с ума сошла – она нас заваливает домашними заданиями, и все равно никто ничего не понимает в ее объяснениях, и…
-И у тебя ничего не выходит, — продолжила Элизабет.
Он посмотрел в ее хитрые глаза.
-Я этого не говорил.
Элизабет с деланным равнодушием пожала плечами и с улыбочкой на лице отвернулась. Седрик задержал на ней свой взгляд, но промолчал.

В Хогсмиде было людно и весело. Они вдвоем обошли почти всю деревню в поискх Алана и Нейла – двое приятелей Седрика, как назло, куда-то запропастились, и Седрик, в конце концов, махнув на них рукой, сказал, что теперь он в полном распоряжении Элизабет до самого вечера.
Они зашли в Сладкое Королевство, в Зонко, и даже побродили по книжному магазину, но через десять минут Седрик оттащил Элизабет от полки с историческими романами:
— Пойдем отсюда. Как-то неуютно я себя чувствую среди всей этой бумаги.
А ближе к обеду решили заглянуть в Три Метлы. У Элизабет от долгой хотьбы по магазинам гудели ноги, и она с удовольствием уселась за столик у стены, пока Седрик пошел к барной стойке. Три Метлы гудели, словно потревоженный улей: то и дело звякал дверной колокольчик, когда открывались двери, хотя, казалось, еще больше людей трактир вместить не может – почти все столики были заняты. То и дело раздавались взрывы смеха, а пару раз и настоящие взрывы – кое-кому не терпелось опробовать новые приобретения из Зонко.
За столиком неподалеку сидел Кевин Энтвистле, что-то возбужденно рассказывая своей подружке – Берти Чамберс, охотнику команды Ревенкло. У стены Мораг МакДугал, старший брат Изабель и пренеприятный тип, хохотал над чем-то вместе с компанией ревенкловцев – среди них Элизабет заметила Эдди Кормайкла, и, конечно же, Бена Бредли, и поспешила отвернуться. Она оглянулась в надежде обнаружить здесь Алана и Нейла, и ее взгляд наткнулся на одинокую фигурку Чжоу, сидящую за столиком чуть дальше. Элизабет удивилась – очень редко можно было увидеть Чжоу без сопровождения ее подружек.
Седрик отвлек ее от разглядывания здешней публики, поставив перед ней банку сливочного пива и несколько пирожных.
-Я столько не съем, — заявила Элизабет. Седрик хмыкнул, опускаясь на стул перед ней.
-Наедайся, — сказал он, откусывая большой кусок от ягодного эклера, — А то, глядишь, скоро наши эльфы еще перестанут готовить…
-Почему это? – Элизабет кинула на него заинтересованный взгляд и принялась за пирожное, — Алан все-таки нашел вход в кухню?
-Если бы. Ты не слышала? – Седрик отхлебнул сливочного пива и откинулся на стуле, — Гермиона Грейнджер сегодня с утра приставала к нашим первокурсникам с просьбой купить какие-то там значки. Нейл утверждает, что на них было написано «Гавнэ», но ты же знаешь Нейла, — Элизабет прыснула, расплескав сливочное пиво, и Седрик продолжил, — Она борется за права эльфов. Хочет предоставить им свободу.
-Но это же глупо, — Элизабет покачала головой, — Никакой эльф в здравом уме не захочет свободы. Это все равно что… переделать их заново. Чтобы они согласились. Ей это не под силу. И вообще, она мне не нравится, — резюмировала девушка, а Седрик неопределенно хмыкнул.
— Не знаю насчет эльфов. Может, это не так уж и глупо.
Когда все пирожные были съедены, Элизабет вдруг вспомнила, что забыла зайти в «Волшебный карандаш». Седрик до последнего отнекивался, не желая покидать Три Метлы, и в конце концов, условились на том, что Элизабет сходит одна, а он подождет ее здесь.
Направляясь по главной улице Хогсмида в сторону неприметного магазина, Элизабет мрачно размышляла о том, что Седрик явно не в настроении. Была ли тому причиной трансфигурация или что-то другое, она не могла с уверенностью утверждать.
Да и вообще их отношения с Седриком заметно видоизменялись. С одной стороны, они больше не были детьми, когда могли препираться до полусмерти или ссориться из-за ерунды, и сейчас их разговоры стали более серьезными и интересными, но с другой стороны той абсолютной открытости, что была тогда – в далекие детские годы – той полной доверчивости все-таки уже не было. По крайней мере внешней. У каждого появились свои дела, свои секреты. Они могли не говорить друг другу чего-нибудь, однако, в глубине души надеялись, что один обязательно догадается про себя, о чем молчит другой.
Проведя замечательные полчаса в волшебном магазинчике в окружении всевозможных холстов и красок, Элизабет вышла с чувством выполненного долга и набитыми пакетами. В прошлом году она ходила на кружок по рисованию, но потом, по настоянию мамы, бросила. Ей часто этого не хватало, хотя и времени сейчас, кроме подготовки к СОВ, почти не оставалось, и все же… Задумавшись, она в кого-то врезалась.
— Черт возьми, Лиззи! – Алан едва устоял на ногах.
— Прости, — она смущенно улыбнулась, — Я… тебя не заметила.
— С каких это пор я стал незаметным? – он улыбнулся в ответ.
-А с таких, что мы с Седриком искали тебя и Нейла, но так и не нашли. Где вы пропадали? – нарочито сердито сказала она. Он забрал у нее пакеты и они неторопливо направились по улице.
-Ммм, у нас были кое-какие дела, — неопределенно ответил он.

В Трех Метлах народу значительно поубавилось. Алан и Элизабет между столиками протиснулись к тому месту, где сидел Седрик, и Элизабет из-за спины Алана с удивлением обнаружила, что теперь он там не один.
-Привет, Лиззи, — поздоровалась Чжоу.
Они сели. Седрик смерил Алана не предвещающим ничего хорошего взглядом.
-Алан, Мерлин тебя заколдуй, где ты был? Мы с Лиззи полдня убили на ваши поиски.
-Мне уже сообщили, — беззаботно ответил Алан, открывая банку сливочного пива, которую только что поставила перед ним мадам Розмерта, — Только не спрашивай меня, где Нейл, — он предупреждающе поднял руки, — Потому что я тебе не скажу. Вернее, скажу, когда-нибудь, но точно не при дамах, — он отхлебнул из банки и послал взгляд заинтригованной Чжоу. Седрик усмехнулся, и под столом ощутимо пнул друга в голень. Тот не подал виду.
-Это у тебя значок Торнадос? – вдруг спросил Алан, указывая на красивую двойную букву на мантии Чжоу. Та кивнула, — Ты была на прошлогодних соревнованиях?
-На Кубке Англии? – живо подхватила Чжоу, — Конечно, а ты? Тоже?
Алан кивнул, они с Седриком переглянулись.
-С ума сойти, — продолжал Алан, — жаль, что мы не встретились. Мы с Седриком очень мало видели там наших. Хотелось бы поехать большой компанией.
-Не забывай, что в следующем сезоне они обязательно сделают Гоблинов, вот тогда уж точно поедем большой компанией. Мы с Чжоу только что вспоминали Чемпионат Мира, — сказал Седрик.
Алан тут же пустился в пространные воспоминания, как он провел эти несколько дней на Чемпионате, отдельные моменты которых, впрочем, мало относились к квиддичу. Элизабет не участвовала в беседе, потягивая сливочное пиво и наблюдая за ними. Странно, иногда она наблюдала вот так за Седриком – со стороны, и удивлялась: какие-то его черты, которые особенно ей нравились, когда они были только вдвоем, искажались или исчезали вовсе, стоило ему попасть в большую компанию. Он становился другим среди однокурсников – успешным учеником, популярным красивым парнем, сыном министра, отличным игроком в квидитч, но не тем Седриком, который рассказывал ей, кем он хотел стать, когда вырастет. Наверное, это нормально, задумчиво продолжала свой внутренний монолог Элизабет. В конце концов, люди должны меняться в разной обстановке. Только что-то в этом Сндрике-старосте, Седрике-отличном игроке команды ей было чуждо.
Однако среди их сегодняшней компании Седрик заметно оживился, когда пришло время уходить, его настроение уже явно было выше среднего и он послал и ей ободряющую мимолетную улыбку.
Они попрощались с Чжоу, которая намеревалась еще пройтись по магазинам.
Уже уходя, Элизабет бросила взгляд в зал и заметила Киру, сидящую в уголке над своей книгой. И как она умудряется что-то читать в таком гвалте? Покачав головой, Элизабет вышла вслед за Седриком.

Элизабет дочитала страницу до конца и поборола желание перевернуть. Прозвенел звонок и Бинс уже вплывал в класс. Однако Лиз все-таки вытянула из Киры обещание дать почитать ей роман позже. Книжка, и правда, оказалась затягивающей, хоть и вызывала по крайней мере легкую улыбку. Ведь то, что было там описано являлось лишь выдумкой автора. Детство Ровены Ровенкло до сих пор было покрыто мраком, да и место проживания Гриффиндора до постройки Хогвартса все еще вызывало споры среди историков. Насколько помнила Элизабет из уроков истории магии.
Она как раз находилась на одном из таких уроков. Вернув Кире ее обожаемый роман, Элизабет честно попыталась сосредоточится на уроке. Однако единственная фраза, что она успела записать: «Самая прочная крепость есть человеческие мысли», — так и не дополнилась оставшейся лекцией.
-В 607 году нашей эры это изречение ничем не опровергалось, — монотонно вещал Бинс, — но вскоре эксперименты ведущих магов того времени подтвердили давнюю догадку: и человеческие мысли – вещь весьма и весьма ненадежная. Заклятие «Веритас» и сыворотка правды не единственные примеры на сегодняшний день. Кстати, сыворотка правды была впервые сварена болгарским колдуном, имени которого история не сохранила, именно в 607 году. Позже, в начале одиннадцатого века нашей эры, заметили еще одну особенность. Некоторые древние предметы, принадлежащие известным магам и колдунам того времени – наиболее сильным магам, разумеется, — стали обладать особыми свойствами… После смерти этих колдунов стало выясняться, что предмет, долго носимый в качестве, допустим, украшения, перенимает часть магической энергии волшебника. Прошу не путать с передачей дара по наследству – упоминание об этом часто можно было встретить в сказаниях раннего средневековья, но это не имеет никакого отношения к реальности.
В классе царил сонный покой. Вяло шуршали перья, записывая лекцию по истории магии, и похоже, никто особо не задумывался о том, что слышал: студенты привыкли писать, не вслушиваясь в слова профессора Бинса. Если попытаешься действительно слушать Бинса, можешь проспать ужин, сказал когда-то Седрик. Элизабет хмыкнула.
Она вяло думала о том, сколько полезного она бы успела сделать. В спальне стоял еще не разобранный чемодан – когда вчера она вернулась, сил хватило только на то, чтобы раздеться и лечь. Жаль, что она не захватила с собой карандаш – можно было бы порисовать сейчас, потому что записывать было выше ее сил. Наконец, прозвенел звонок.
— И пожалуйста, я не хочу после перепроверять ваши курсовые работы: постарайтесь учесть все требования, указанные в конце перечня тем. Изольда! Раздайте листы, прошу вас.
Изабель, несправедливо обозванная Изольдой, с кислым видом принялась раздавать списки тем. Элизабет удивленно оглянулась по сторонам – некоторые выглядели так же озадаченно, как и она сама. Большинство студентов явно прослушали, что за курсовую задал Бинс. К счастью, он пояснил:
— Еще раз повторяю: если вы решите писать курсовую к СОВ на какую-либо тему по истории магии, к концу года она должна быть готова. Со всеми вопросами обращайтесь ко мне. И постарайтесь также, чтобы темы не повторялись.
Элизабет свернула пергамент, на котором одиноко была выведена первая фраза этого урока, застегнула сумку, и, не выпуская листочка с темами из рук, направилась к выходу. До ужина еще была уйма времени. Она постояла минутку в задумчивости, решая, куда отправиться сейчас и где искать Седрика. Лучшим вариантом, конечно, было сразу идти в библиотеку, но вероятность того, что ее друг там, равна нулю. Поэтому Элизабет направилась на пятый этаж. В коридорах Хогвартса царило оживление – у многих закончились занятия, и студенты спешили в гостиные, чтобы избавиться от учебников. Жаль, что погода подвела – выйти на прогулку сейчас не представлялось возможным.
Барышня в платье учтиво присела в ответ на ее реверанс, и Элизабет пролезла в открывшийся проем. В конце коридора на подоконнике сидел парень. Окно было наполовину распахнуто, и через него то и дело летели капли дождя, забрызгав уже весь пол вокруг.
— Честное слово, Седрик! Где мне теперь сесть? – Элизабет взглянула на лужу на подоконнике, которая капля за каплей стекала на пол. Седрик поднял лицо от книги.
— Ай, точно, — он захлопнул окно и взмахом палочки высушил подоконник, — Тут ужасно душно в последнее время. Не иначе, Филч заделал все щели в нашем окне.
Элизабет примостилась рядом с ним, искоса взглянув на знакомый профиль. Он сосредоточенно что-то читал, сумка как всегда валялась на полу у его ног. Они тысячу раз сидели вот так, болтая или занимаясь, в этот коридор никто не заходил кроме них. Собственно, само потайное место с замечательным широким подоконником обнаружила Элизабет, когда на первом курсе заблудилась в запутанных коридорах замка. Она проходила мимо портрета дамы в кремовом платье, и просто невзначай присела в шутливом реверансе. К ее огромному удивлению, дама присела в ответ и портрет отъехал в сторону. С тех пор это окно стало их излюбленным местом – здесь хорошо было прятаться ото всех. Элизабет вдруг подумала, что ужасно скучала по этим посиделкам. Снова все как раньше, подумала она, и от этой мысли на душе стало удивительно легко и спокойно.
— Очень странно, Седрик, — задумчиво сказала она спустя какое-то время.
— Что именно? – он поднял на нее любопытный взгляд.
— Странно видеть, что ты читаешь что-то в первый день в Хогвартсе, — она улыбнулась, а Седрик, возвращаясь к книге, пробурчал:
— Флитвик ваш сегодня столько нам задал, что, боюсь, за неделю не управлюсь.
— Наш Флитвик, — передразнила Элизабет, — Посмотрим, что завтра будет на травологии. Ваша Стебль заставит нас бороться с Ползучим Плющом? В прошлом году она обещала. При этом она так хищно улыбалась, напомнив нам, что когда-то один из них задушил студентку прямо на уроке.
Седрик усмехнулся, посмотрев на свиток, который она все еще держала в руках.
— Что это у тебя?
— Список тем к курсовой по истории магии, — пояснила Элизабет.
Парень заглянул в пергамент.
-Ого. В этом году Бинс превзошел сам себя. Уже выбрала?
-Кто сказал, что моя курсовая будет по истории магии? Нам должны раздать темы еще по стольким предметам… — Элизабет уселась поудобнее.
-Скорее всего, она будет именно по истории магии, — отчего-то усмехнулся он, — Воспользуйся старым добрым способом выбора.
Элизабет иронично взглянула на него.
-Серьезно. Проверенный способ. Алан говорил, действует уже ого-го сколько лет. Когда в прошлом году перед нами остро встал вопрос, какую курсовую взять, мы поступили просто, — важно заявил Седрик, — написали ее по первому предмету, на котором дали список тем.
Элизабет скептически хмыкнула:
-Ну конечно, если так сказал Алан… А как вы выбрали саму тему?
-Какое у тебя любимое число?
-Двадцать четыре, — подумав, ответила она.
-Отлично. «Основатели школы Хогвартс», — прочитал он, возвращая ей свиток и потягиваясь, — я только что решил твою проблему.
-Полагаю, мне нужно сказать тебе «спасибо», — пробормотала Элизабет, — но, если честно, меня немного огорчает тот факт, что придется обойтись без кровавых подробностей.
-Ну, не всегда мы можем получить все и сразу, — философски заметил Седрик, в чьих глаза плясали искорки смеха, — Зато тут ты можешь развернуться. Можешь писать, о чем хочешь – хоть о трех женах Годрика, хоть о похождениях Слизерина…
-А в конце курсовой указать тебя вместо списка литературы, — она усмехнулась.
-Неправда, — обиделся Седрик, — я читал об этом в каком-то историческом романе – у него правда было три жены…
-В романе? Ты читаешь романы? – Элизабет от удивления чуть не сверзилась с подоконника.
Седрик, ничуть не смутившись, поглядел на нее в ответ.
-Я не так выразился, хорошо, это был не роман – допустим, это была… хм… историческая повесть.
-Не отпирайся!
-Но это ничего не меняет, — быстро сказал Седрик, — Это же классика, неужели ты никогда не читала Бера? Или Кайлина? «Восход на реке»?
Элизабет покачала головой. Да, она начала понимать Киру. Вот так спросят, «как тебе «Восход на реке»?», а ты ответишь, что давно там не была.
После получаса оживленных разговоров Седрик заявил, что его ждут друзья.
-Сегодня в Хаффлпафе что-то вроде вечеринки, — оживленно сказал он, — сама понимаешь, давно не виделись, столько новостей. Нейл утверждает, что Алан узнал наконец вход в кухню, представляешь? Если это так, то сегодня будет пир горой.
-Смотри, не напивайся, — шутливо сказала Элизабет.
-Ты не идешь? – спросил Седрик, безуспешно пытаясь справиться с застежкой на сумке, — могу тебя проводить.
-Нет, я еще посижу. Что делать в гостиной.
-Я бы остался, Лиззи, но сама понимаешь – вылазка на кухню без меня не состоится.
-Ах, конечно, — она усмехнулась, с ногами забираясь на подоконник, — Не волнуйся, я тоже скоро пойду – не думаешь же ты, что я пропущу ужин.
Все еще улыбаясь, она проводила его взглядом, и, дождавшись, пока в коридоре стихнут шаги, достала из сумки альбом.
Это был еще совершенно чистый альбом для рисования. Она купила его летом в Косом Переулке, в одной из неприметных лавочек, что в огромном количестве теснились вдоль широкой улицы. Кажется, у этой лавочки даже не было названия, но Элизабет никогда не проходила мимо. Ей нравилась обстановка, нравился запах – нового пергамента, дерева, гуаши, запах, которым было пропитано все в этой лавочке – от мольбертов, теснившихся вдоль стен, до огромных холстов в подсобке. Именно там она, поддавшись искушению, купила набор простых карандашей, которые, как утверждала надпись на коробке, оживляли рисунок. Что ж, Элизабет весьма скептично относилась к таким находкам в неприметных лавочках, которые стоили, к тому же, не так уж дорого, но чем Мерлин не шутит…
Она вытащила один из семи карандашей. Предвкушая, словно гурман, изысканное удовольствие, Элизабет прикоснулась кончиком карандаша к шершавому альбомному листу…

Тысячи свечей парили над столами, заливая зал мягким светом, как и каждый вечер в Хогвартсе. Неспеша ужинали студенты, обмениваясь новостями за день, обсуждая новые предметы, и конечно, новых преподавателей. Больше всего мнений (самых противоречивых) вызвал профессор Грюм. Те из ревенкловцев, у которых уже была защита от темных искусств, не спешили браться за вилки, рассказывая всем и каждому, кто только готов был их слушать, как прошел первый урок. Элизабет отметила про себя, что ближе к вечеру эти рассказы явно обросли душещипательными подробностями, так что заявление четверокурсника Терри Бута о том, что Грюм весь урок каждого по очереди пытал, она не приняла всерьез.
Сегодня она сидела почти в самом конце ревенкловского стола – опоздала на ужин, увлекшись рисованием. Надпись на упаковке карандашей не обманула. Это подтвердилось сразу же, как только она закончила портрет.
Элизабет придирчиво оглядела свою работу, там и тут добавляя небольшие штрихи, но в целом рисунок был закончен, и вышло очень похоже. Все лето, не имея под рукой другой натуры, Элизабет, под язвительные комментарии ее настенного зеркала, практиковалась в автопортретах. То масло, то пастель, то акварель, то уголь… Разные позы, разное выражение лица. Но всегда ее лицо было именно ее лицом, не приукрашенное ни правильными чертами, ни очаровательной улыбкой, такой, как, например, у Чжоу. Этот портрет получился каким-то спокойным, умиротворенным… Она думала о том, что она снова в школе, снова сидит на их окне и рисует – как и годы до этого, а в окно тихо стучал дождь, и Элизабет улыбалась сама себе…
И к ее удивлению, едва она отняла карандаш от бумаги, ее изображение улыбнулось в ответ.
Это было так здорово и так странно, что Элизабет еще долго рассматривала саму себя, наблюдала за выражениями лица, то и дело сменявшими друг друга… Конечно, у нее дома была куча колдографий, но они не имели ничего общего с этим портретом, созданным своими руками.
Так что на ужин Элизабет пришла с ощущением хорошо выполненного дела и бурчащим от голода желудком.
Как только с тарелки исчез последний кусочек пирога с яблоками, Элизабет поднялась. Студенты, закончившие ужин, уже выходили из Большого зала. Девушка оглядела стол Хаффлпаф, и только в последний момент заметила Седрика у самых дверей. Она схватила сумку, намереваясь догнать его в холле.
-Как же ваша вечеринка? – спросила она, когда они вместе с Седриком остановились сбоку от главной лестницы.
-Сорвалась, — ответил он, — Убью Алана, когда встречу. Оказалось, Джорж Уизли уверял его, что для того, чтобы попасть в кухню, нужно пощекотать одну девицу на большой картине в правом крыле. И что ты думаешь? Мы пришли туда, Нейл начал ее щекотать, а она как поднимет визг! Сбежались какие-то рыцари с портретов поблизости, и, как назло, неподалеку оказался Пивз. В общем, пришлось удирать, и быстро. Если он настучит Пивзу, нам несдобровать, — закончил он под смех Элизабет.
-Почему вам непременно нужно куда-то вляпаться? – спросила она, копаясь в сумке.
-Жизнь скучна, — коротко ответил он, но она, кажется, пропустила эту реплику мимо ушей.
— Я хотела тебе кое-что показать, — сказала Элизабет, продолжая рыться в сумке в поисках альбома.
— Элизабет! – кто-то окликнул ее, и девушка, оглянувшись, увидела Чжоу, нерешительно топтавшуюся позади. Элизабет выпрямилась.
— О, совсем забыла. Седрик, — сказала она, глянув на него, — Я обещала Чжоу сходить с ней в библиотеку, извини.
Седрик бросил заинтересованный взгляд на Чжоу, и улыбнулся:
— Неутомимые ревенкловцы снова с головой в учебе?
— Что-то вроде того, — Чжоу подошла ближе, улыбаясь в ответ, — Нужно посмотреть кое-что к курсовой. Днем в гостиной Изабель извела всех своими сомнениями, Лиззи. Она никак не может выбрать тему.
Седрик и Элизабет переглянулись, пряча улыбки. Помахав напоследок парню, девушки направились в библиотеку.
Там было на удивление пусто, хотя, вспомнила Элизабет, сегодня ведь первый учебный день, и еще почти ничего не задали. За одним из столов она заметила Гермиону Грейнджер – четверокурсницу из Гриффиндора. Та сидела, обложившись книгами и сгорбившись, что-то шепча себе под нос. Когда они проходили мимо ее стола, та еще сильнее согнулась, словно пытаясь скрыть что-то от их глаз.
— Я бы сходила с кем-нибудь из девочек, но они в один голос твердят, что я становлюсь такая, как Изабель, — сказала Чжоу, перебирая книги на полке в поисках указанных в списке литературы. — Она сегодня всех замучила с выбором темы… Просто я подумала, что действительно, лучше сразу начать. Извини, что отвлекла тебя. Тебе, наверное, хотелось побыть с Седриком. — Чжоу виновато взглянула на нее, но Элизабет этого не заметила: она рассеянно разглядывала корешки книг.
-Да нет, мы с ним сегодня уже разговаривали.
Они помолчали. В проходе между стеллажами, где они стояли, было довольно темно, только тускло светился фонарь на подоконнике.
-Ты с ним так легко разговариваешь… — спустя какое-то время, как бы между прочим сказала Чжоу. Элизабет удивленно взглянула на нее – та стояла с открытой книгой в руках, пытаясь разобрать протершуюся надпись с названием.
— Ну конечно, мы ведь с детства знакомы, — легко ответила она.
— Серьезно? – Чжоу подняла взгляд от книги.
— Ну конечно. Мы когда-то жили рядом, — объяснила она, — с самого детства дружили, а потом отец получил повышение и мы решили перебраться в Лондон, поближе к его работе, ну и… дом получше, — неловко сказала Элизабет, — Седрик тогда как раз поступил в Хогвартс, и год мы почти не виделись, писали друг другу письма, а потом поступила и я. Он мне очень помогал вначале, мы, кажется, вообще никогда не расставались. Это теперь от него помощи не дождешься, — весело закончила она, — по-моему, последнее время Седрик очень мало думает об учебе.
— Старшекурсники, — отстраненно улыбнулась Чжоу, вновь возвращаясь к книге, — они все такие.
-Наверное, — Элизабет вытащила одну книгу наугад, — Не знаю.
Потрескивал фонарь, шумел ливень за окном, а Чжоу одну за одной перебирала книги. Элизабет примостилась на подоконник, и открыла книгу на середине.
«… как давно известный факт. Однако нет ни одного доказтельства тому, что Ровена Ровенкло обладала символической магией. В дошедших до нас средневековых летописях упоминалось лишь существование некого медальона Ровенкло, хранящего силу символа, которым наделила его одна из Основателей. Однако, медальон до сих пор не был найден, как и многие другие артефакты того времени. Что же касается конкретных символов, то одним из самых загадочных и самых известных является изображение горного орла, вскинувшего два крыла. Существует множество версий прочтения этого символа, но все они не доказаны научно…»
Элизабет нахмурилась, и закрыла книгу, чтобы взглянуть на название. «Хроники основания школы Хогвартс», гласила тисненая надпись. Бер. Не тот ли Бер, о котором упоминал сегодня Седрик?..
-Лиззи, ты идешь? – окликнула ее Чжоу, уже направляясь к выходу. — Я нашла только две, остальные, видимо, в Запретной Секции. Не могу поверить, что я это говорю, но Изабель все-таки была права, завтра нужно взять у Флитвика разрешение.
Элизабет, все еще не отрывая взгляда от книги, медленно поставила ее наместо.
-Как ты думаешь, удастся найти что-нибудь действительно интересное? – донесся из зала голос Чжоу.
Элизабет потушила фонарь, и сразу в проходе стало темно, только через окно с улицы лился голубоватый свет.
-Не знаю, — прошептала она. — Не знаю.

Открыв глаза, Элизабет не сразу поняла, где находится. Сквозь легкую дремоту она пыталась понять, что же ее разбудило: шум дождя, барабанящего по оконным стеклам спальни пятикурсниц, или восторги Доры Дейвис по поводу новой мантии, которая, как она сама утверждала, очень удачно подчеркивала ее фигуру.
-Который час? – рука Элизабет потянулась к стоящему на тумбочке будильнику, но Чжоу, стоящая у зеркала, ее опередила:
-Половина. Поторапливайся, Лиззи, иначе мы опоздаем на завтрак.
Чжоу как-то поспешно отвернулась к шкафу, но от Элизабет не ускользнуло ни это новое обращение «Лиззи», ни слово «мы». Сказав себе, что подумает об этом позже, она нехотя вылезла из теплого одеяла, кое-как попав в тапочки. Было очень странно вновь очутиться там, где всегда полно народа, все это так контрастировало с ее уютным домашним одиночеством, что Элизабет на миг страстно пожелала оказаться снова дома, в своей постели, завернуться в одеяло и спать дальше.
Дора и Чжоу наперебой хвастались новыми нарядами, шумно решая, что одеть; Кира безучастно поглядывала на них, собирая сумку. Она была уже полностью одета, прямые волосы распущены по плечам. За лето она еще подросла, подстригла челку, и сейчас выглядела очень красиво.
-Что это у тебя? – спросила Элизабет, показывая на книгу в коричневой обложке у Киры в руках.
-А, — Кира махнула рукой, чуть смущенно улыбнувшись, — исторический роман. Я подсела на них в каникулы, не могу теперь оторваться, прочитала почти всю серию. Это про основателей, — пояснила она в ответ на удивленный взгляд Чжоу, которая тоже обернулась посмотреть.
-Тебе это интересно? – Дора старательно красила губы, держа в руках маленькое зеркальце, — Ты шутишь.
-Действительно интересно! – воскликнула Кира, — Советую вам почитать, просто здорово.
-О, нет, лучше Древних Рун сейчас ничего не может быть, — одеваясь, усмехнулась Чжоу, — Учеба началась, Кира, вместо романов будем словари читать.
-Пятый курс, — подхватила Дора, — СОВ… Мама пилила меня все лето. До тех пор, пока я ей в сотый раз не пообещала вести себя, как примерная девочка.
-Ты не одна такая, — ответила Элизабет, направляясь в ванную, из которой уже выходила Мариетта.
Она умылась, и принялась вытирать лицо полотенцем. Потом взглянула на себя в зеркало. И вздохнула. Наверное, стоило перед отъездом хотя бы пролистать «Ведьмополитен». Вот теперь девчонки с новыми стрижками, настоящие красавицы, а она – как всегда, каштановые волосы забраны в хвостик, скукотища. Седрик, как настоящий друг, никогда ничего не говорит об этом, но Элизабет понимает, что до мисс «Хогвартс» ей как пешком до Лондона. Может, начать пользоваться косметикой?..
Чжоу ждала ее внизу в общей гостиной.
-Лиззи, честное слово, ну сколько можно копаться! – в сердцах воскликнула она, — Завтрак уже начался.
-Зато ты войдешь, и все взгляды обратятся на тебя, — задумчиво ответила Элизабет, но Чжоу, судя по всему, эта мысль понравилась.
-Пойдем скорее, остальные уже там, — улыбаясь, бросила она.
Они пересекли просторную круглую гостиную Ревенкло. Большие полукруглые окна были занавешены шторами, но воображение Элизабет тут же нарисовало захватывающую картину, которая из них открывается. Она подумала, что неплохо было бы сегодня порисовать.
В Большом Зале полным ходом шел завтрак. Они с Чжоу примостились между Дорой и Мариеттой, и оказались напротив двух парней – Бена Бредли и Эдди Кармайкла — тех самых, которые вчера за ужином бурно обсуждали перспективы выигрыша Турнира Трех Волшебников. Только не это, мрачно подумала она.
-Всем привет! – поздоровался Бен, его светлые волосы стали соломенного цвета за лето, потому что выгорели на солнце, но взгляд серых глаз остался тем же – холодным и слегка самодовольным. — Как настроение?
-Готовое к бою! – весело ответила Дора, — мои руки уже чешутся что-нибудь пописать.
-Не верю своим ушам, — произнес за спиной насмешливый голос. Красивый темноволосый старшекурсник, проходя мимо, похлопал Дору по плечу, — Сестренка взялась за ум?
-Роджер, ты невыносим, — невозмутимо ответила Дора, накладывая себе вторую порцию омлета. Несмотря на внушительную фигурку, она совсем не ограничивала себя в еде, — Где твоя новая подружка? Вернулась в сумасшедший дом?
— Смотри, как бы ты туда не вернулась, — с ласковой улыбкой ответил Роджер Девис, — Привет, Чжоу!
Чжоу улыбнулась в ответ.
-Вернусь, как же, — сказала Дора, обращаясь к Элизабет, — Непременно, на это Рождество.
Голос декана заставил их обернуться. Профессор Флитвик шел между рядами, раздавая листки с таблицей уроков. На дальнем конце стола уже вовсю обсуждали расписание.
-Мерлиновы штаны! Прорицание? История магии? И все в один день? – возмутился Кевин, с ужасом глядя в свой пергамент.
-Прошу вас, мистер Энтвистле, вы теперь староста! Держите себя в руках! – вежливо попросил Флитвик, останавливаясь и оборачиваясь к нему.
Когда он отвернулся, Кевин показал ему вслед большие пальцы, и под смех ребят, скомкал свое расписание, бросив его в сумку.
Элизабет улыбнулась краешком губ. Но подняла голову, когда услышала хлопанье крыльев под зачарованным подолком — утренняя почта. Бурая почтовая сова с привязанным к лапе «Ежедневным Пророком» приземлилась перед ней. Осторожно отвязав газету, Лизз замерла: на первой полосе шел большой заголовок, под которым на колдографии расхаживал профессор Грюм. Элизабет пробежала статью глазами и обернулась на стол Хаффлпаф – в руках Седрика была точно такая же газета.

Завтрак, перемежаемый болтовней о каникулах и обсуждением Турнира, закончился, и шумная компания ревенкловцев отправилась на занятия. Элизабет тут и там слышала приветственные возгласы: ученики разных факультетов, соскучившись за каникулы, спешили поделиться свежими новостями. Седрик нагнал ее на лестнице.
-Видела уже? – он кивнул на зажатую в руке Элизабет газету. Девушка кивнула.
-С ума сойти, я правда думала, что ты пошутил, — она покачала головой, — Думаешь, у Грюма будут неприятности из-за этих мусорных баков?
-Скорее у мистера Уизли будут неприятности из-за Грюма, — ответил Седрик, — В любом случае, не думаю, что Дамблдор был не в курсе, когда принимал его на работу.
-Никто не знает, чего от него ожидать, — глядя на Грюма, прихрамывающего на колдографии, заметила Элизабет.
-Не переживай, Лиззи. Я думаю, из него получится хороший учитель, по крайней мере, отец хорошо отзывался о нем. Что у вас сейчас?
-Прорицания, — зевнула девушка, посмотрев на дубовые двери: из замка в дождливую муть как раз выходили третьекурсники, направляясь на травологию, — Не представляю, как мне удастся не заснуть, сегодня еще и история магии.
-Я не представляю, как на ней можно не спать, — ухмыльнулся он, — Ладно, я побежал. Встретимся после уроков, идет?
И он присоединился к друзьям. Элизабет проводила его взглядом, и направилась вверх по лестнице.
-Двоечник несчастный, — буркнула она себе под нос.
Перед лестницей, ведущей в класс прорицаний уже топтались несколько человек. Элизабет прошла мимо прислонившегося к косяку Бена Бредли, того самого блондина, и нарочито встав к нему спиной, повернулась к Кире, в руках которой была раскрытая книга.
-Что читаешь? – спросила она просто ради того, чтобы спросить. Кира показала обложку той самой коричневой книги с золотыми тиснеными буквами названия, которое Элизабет прочитать не успела, — О. Понятно.
-Не могу оторваться, — сокрушенно проговорила Кира, — Просто необходимо дочитать главу.
Лиззи вдруг подумала, что сама так и не прочитала за лето ни одной книжки, кроме школьных учебников. А ведь времени в этом году на подобные удовольствия совсем не будет.
Коридор постепенно наполнялся однокурсниками, и сквозь общий шум Кира вдруг прошептала:
-Он смотрит на тебя.
-Кто? – не поняла Элизабет.
-Бен! — Кира хитро глянула на нее поверх книги и сразу же за ее спину, — Постоянно.
Элизабет равнодушно пожала плечами.
-Ты уверена, что он смотрит на меня, а не на тебя? – сказала она.
-Почему ты так к нему относишься? – легкая улыбка тронула губы Киры, — Он нормальный, в общем-то.
-Нормальный? Меня просто тошнит от его шуточек, Кира. Все, тема закрыта, — твердо сказала она хихикающей подруге, и, войдя в класс, постаралась сесть подальше и от Бена, и от Киры. За одним столом с ней уселась светловолосая Аннет.
Что ж, хорошее начало дня, про себя подумала Элизабет, незаметно отодвигаясь на полдюйма дальше.

Когда профессор Трелони, позвякивая многочисленными браслетами на тощих руках, начала замогильным голосом что-то вещать, Кира открыла книгу. Она сидела за самым последним столом одна, поэтому никто не заметил, как она, перевернув несколько страниц, нашла нужный абзац, и начала читать, все больше и больше погружаясь в совсем другую атмосферу…

* * *

… Она спала, и ей снился сон. Она точно знала, что спит, потому как только во сне можно было увидеть такой ужас. Разум отказывался воспринимать то, что она видела вокруг – смерть, кровь, всполохи проклятий, языки пламени, смрад горевших мертвых тел… Она шла среди убивающих друг друга людей, незамеченная никем, словно сторонний наблюдатель… она шла, и сердце ее учащенно билось от увиденного. Она слышала их крики, их стоны боли, их яростные возгласы… их глаза сияли ненавистью, их лица были искажены в гримасы, словно у зверей, в их руках были окровавленные мечи… И запах разбрызгиваемой крови резко ударял в нос…
И вдруг посреди всего этого как сквозь красную пелену, она увидела ее. Женщину. С до боли знакомым лицом. Ее лицом. Она отчаянно сражалась, одетая в мужское платье, как всегда. Волосы ее растрепались и прилипали ко лбу, мокрому от пота, лицо было испачкано кровью… Спина к спине с ней стоял высокий мужчина в зеленом плаще, сражаясь с другим противником. Рукоятка его меча сверкнула драгоценными камнями, и она четко увидела выгравированную двойную S на серебре эфеса…
Они сражались отчаянно со все прибывающими воинами, прильнув друг к другу спиной, и казались единым целым… И в какой-то момент ей показалось, что мужчина повернул голову и уставился не мигая на нее, настоящую. И его светлые пронзительные глаза прожгли ее насквозь…

Ровена вздрогнула и проснулась. Она тяжело дышала, сердце колотилось в груди. Потом приложила руку ко лбу и постепенно успокоилась. Сидя в тишине, она раздумывала над своим сновидением какое-то время. Кто это был?.. Она сама?.. А этот незнакомец?.. И гравировка на его мече. И этот его взгляд.
Все еще находясь под каким-то странным смутным ощущением, она дотронулась до своего собственного меча, что лежал рядом. Она совсем не ожидала, что сумеет когда-нибудь так фехтовать, как та женщина во сне – каждое движение отточено, продуманно, каждый взмах – идеален и направлен точно в цель. Она была так изящна, так стремительна…
Быстро поднявшись, словно к ней пришла какая-то мысль, Ровена взяла меч и попыталась повторить увиденный во сне маневр. Взмах снизу, блок, и снова взмах слева… Солнце играло на холодном лезвии, завораживая. Она решительно рассекала воздух, наслаждаясь силой и мощью клинка. Шаг вперед, поворот, взмах снизу, в сторону.. блок… Все как ее учил сэр Годрик. Она настолько увлеклась собственной игрой, что совсем не услышала шагов за спиной и поняла, что она уже не одна, только по нервному возгласу:
— Тише, леди Ровена, вы меня убьете… и себя за одно…
Она резко обернулась и увидела старого Тобиуса – слугу сэра Годрика. Сколько она себя помнила, Тобиус жил здесь, в доме Гриффиндора, и помогал ему во всем, несмотря на то, что был уже в годах. Его жена – толстушка Катрина – прислуживала на кухне и убирала дом. А так же с недавних пор сэр Годрик возложил на нее новую обязанность следить за воспитанием леди Ровенкло, и Катрина яростно принялась за исполнение обязанностей, досаждая Ровене нудными назиданиями. А также иногда, забывшись и войдя в роль наставницы, начинала читать нотации и самому Годрику о том, что не пристало приличной девице, как леди Ровенкло, ходить в мужском платье да драться на мечах, как мальчишке крестьянскому…
Похоже, под влиянием жены, Тобиусу тоже не нравились их занятия фехтованием, потому как он неодобрительно смотрел на держащую в руках меч Ровену.
– Сэр Годрик просил найти вас, – произнес он, поджав губы, – и сказать, что обед уже подан, и вы не должны опаздывать – сегодня у нас гости, господа из Дувра.
Ровена тяжело вздохнула. Опять из Дувра. И опять они будут обсуждать положение в стране. Казавшиеся сначала такими увлекательными, эти беседы ее начали утомлять. Кстати, не тот ли господин из Дувра приехал к ним сегодня – сэр Трикси, кажется, – который пообещал ей в прошлый раз достать справочник по древнему арабскому?.. Она была без него, как без рук. Он был ей необходим для расшифровывания древних свитков, что она выторговала у одного иностранца, когда была в Лутоне с сэром Годриком. И Ровена, повернувшись, зашагала к дому следом за Тобиусом.

Сэра Трикси не оказалось среди приезжих. Господ было всего двое. Одного из них она помнила – бельгиец Матис Ондатже, герцог валлонский. Несмотря на свои бельгийские корни и титул, его семья жила в Дувре еще со времен Кнуда Великого. А во взгляде его черных глаз всегда читалась хитрая усмешка, от которой Ровене становилось не по себе.
Комната, в которой обычно проходили трапезы, была узкой и длинной, и казалась совсем темной из-за низкого потолка. Потому даже днем здесь горели свечи. Сэр Гриффиндор сидел, как обычно во главе стола, бельгиец и второй господин разместились по бокам от него. Сидеть за одним столом со взрослыми мужчинами Ровене казалось особой честью, ведь детей обычно отправляли трапезничать на кухню. Но сэр Годрик всегда почтительно относился к ней и любил обедать за одним столом со своей воспитанницей.
Ондатже подмигнул Ровене, когда она вошла в комнату, на что юная ведьма лишь неуверенно кивнула. И села за стол, как была – в мужском платье, стараясь не замечать неодобрительного взгляда Катрины. Она стояла тут же, чуть поодаль от стола, и ждала, когда ее отпустят за неимением каких-либо еще указаний.
– Так вот, Годрик, – произнес второй господин, которого Ровена не знала, – на счет короля Эдуарда, – по видимому разговор начался давно, – что толку от такого правителя, который прячется за норманнскими юбками?..
Годрик задумчиво посмотрел на свой кубок, вертя его в руках.
– Ты говоришь, нам надо держаться вместе с магглами, – продолжал незнакомец, – вот только магглы бояться что-либо предпринимать. Они думают, Годвин приструнил Его величество, когда тот слишком тесно затесался в норманнских кругах…
– И раздарил половину британских земель норманнам, надо заметить, – вставил Ондатже, усмехаясь. А потом снова перевел взгляд на Ровену. Его усмешка стала чуть шире, и Ровена поспешно опустила взгляд к тарелке. При этом человеке она всегда робела и не понимала почему.
– Точно, – подхватил второй гость. – Я говорил тоже самое эрлу Леофвину. Он не хочет ничего слышать… Я не понимаю магглов, мы живем с ними бок о бок, они знают о нашей магической силе… И я бы предложил им объединиться – их численность и наши волшебные способности…
– L’union fait la force! – Поднял свой кубок Ондатже. – Так гласит национальный фламандский девиз. «Единство дает силу»!
Гриффиндор посмотрел на незнакомого Ровене господина:
– Ты прав, Шэклболт, только… магглы с подозрением поглядывают на нас в последнее время. Некоторые аббаты настраивают магглов против волшебников, называя нас язычниками. Я пытаюсь разуверить их. Но есть и еще кое-что, дело не только в этом…
Гриффиндор вдруг замолчал, заметив, что Ровена его слушает. Она давно закончила обед и сейчас, воспользовавшись тем, что мужчины увлечены беседой, наблюдала за разговором.
– Катрина, – громко произнес он, – проводи Ровену и помоги ей переодеться. – А потом перевел взгляд на саму Ровену: – Как видишь, я не могу сейчас отвлечься, но я верю, ты в силах сама себя занять.
Ровена кивнула, как всегда. Вставая из-за стола, она поймала на себе очередной взгляд хитрого бельгийца. И в очередной раз опустила глаза.

Выйдя из трапезной, Ровена сказала Катрине, что справится сама и прошла в холл, соединяющий правое и левое крыло здания. Сам дом сэра Годрика Гриффиндора не отличался изысканностью и роскошью ни снаружи, ни внутри. Одноэтажный, низкий, с узкими окнами и прочными стенами, он напоминал самого хозяина – крепкого, сбитого и не обладающего какой-либо грацией.
Самым любимым местом, после библиотеки, у Ровены стал этот самый холл, именно потому, что по сравнению с другими низкими темными комнатами, здесь было больше пространства и света, так как и окон было больше. Она подошла к узкому высокому окну и уставилась на затейливый узор из цветного стекла. На рисунке был герб семьи Гриффиндоров — стоящий на задних лапах лев и напоминающий какое-то волшебное существо – ни то грифона, ни то аллестра. Храбрость и сила настоящего льва – гласил девиз Гриффиндоров.
Ровена задумчиво обвела узор пальчиком, чувствуя холод и неровность темного стекла. Ей хотелось побыть в одиночестве и подумать. Внутри поселилась какая-то внутренняя тревога. Беспокойство в голосе сэра Годрика не выходило у нее из головы. Конечно, все эти норманнские разговоры – как мысленно окрестила их Ровена – велись давно, да и люди постепенно привыкли к неизбежному присутствию чужеземцев. Но в этот раз было что-то не так. Она почувствовала.
Стук внезапно начавшегося дождя по стеклу, отвлек Ровену от мыслей. Дожди здесь были привычным делом, перемежаясь с минутами яркого солнца. Кент был известен своим погодным непостоянством из-за приближенности к морю.
Наблюдая за мокрыми дорожками на окне, Ровена постаралась перебороть свою тревогу и выкинуть из мыслей разговор за столом. Только один эпизод все-таки никак не выходил у нее из головы. Стоило ей прикрыть глаза, перед мысленным взором снова появлялся лукавый взгляд проклятого бельгийца.
И Ровена едва заметно улыбнулась – краешком губ.

Глава 2

Июль, 1061 г.
Графство Кент

«Выпад… шаг вперед, еще… защита… поворот… Черт… Как же устали руки. Нет, не сейчас… Еще маленько… Еще шаг… Еще один удар… Я смогу, смогу…. Удар, еще, еще… Дьявол!..»
Она сама не заметила, как споткнулась и оказалась на земле, как тяжелый меч выпал из ее онемевших пальцев и его скрыла трава, как над ней сверкнуло лезвие другого клинка и остановилось впритык с ее горлом. Она ощутила холод металла и зажмурилась.
— Сколько можно?.. – прогремел недовольный голос сэра Гриффиндора. – Я сотни раз тебе говорил, что нельзя увлекаться. Нельзя чувствам брать верх над разумом, когда ты фехтуешь. Нужно замечать все детали, даже корень дерева под ногами… Нужно хладнокровно просчитывать действия противника…
«Началось…» — пронеслось в голове у юной волшебницы. Ровена поднялась, отряхнувшись, и подобрала свой меч. Эфес клинка лег ей в ладонь приятной холодящей тяжестью. Все-таки, несмотря на то, что у нее часто уставали руки и болели предплечья, она любила фехтовать. В этом было что-то очень свойственное ее характеру – стремительность, резкость, жажда победы любой ценой. Она улыбнулась.
— … и поэтому, — донеслись до нее слова Годрика, он все еще продолжал свою тираду, — ты должна опираться не только на свою ловкость, но и на рассудок… сейчас можешь немного отдохнуть, а после обеда, тебе необходимо позаниматься защитными заклинаниями.
Ровена кивнула. Она почти никогда не осмеливалась возражать своему наставнику, когда они занимались – будь это фехтование или засиживание за какой-либо ученой книгой. Годрик обучал ее многим вещам. Он учил ее колдовству с истинным талантом наставника и мастера. Учил чувствовать магию в ее малейших проявлениях, даже в том, как ты берешь в руки волшебную палочку. Она дотронулась до своей, что была заткнута за поясом, как бы убеждаясь, что с ней все в порядке.
Волшебные палочки были поистине ценными. Они передавались из поколения в поколение. И позволить себе их могли лишь немногие из-за непомерной цены. Некоторые эльфы, которые занимались их изготовлением, заламывали просто невозможную цену – вплоть до того, что волшебники платили им частью своих магических способностей. Гномы и гоблины тоже умели мастерить палочки, но они работали не у всех и не всегда обладали положительной магией… Ровена не знала, занимался ли кто-то среди волшебников подобным мастерством… Палочки доставали каким-то тайным образом, и где их можно приобрести знали лишь избранные из высшего магического сословия.
Она видела подобных людей. Иногда они собирались в доме сэра Гриффиндора, пили вино и херес, которым славился Кент на всю Англию, и громко обсуждали положение волшебников и магглов. Даже если бы юная Ровена и не хотела, она оказывалась невольной слушательницей их бесед – такими те были громкими.
Они спорили до хрипоты о том, что магглы несправедливы к волшебникам. Хотя бы в том, что при любой засухе или болезнях скота виноватыми всегда оказывались маги, что жили в той же деревне. Поэтому волшебники все чаще стали селиться в отдалении. Гриффиндор же наоборот придерживался мнения, что магглам и колдунам надо держаться вместе ввиду общего их положения…
Несмотря на то, что Ровене было всего тринадцать, она понимала, о чем шла речь. Сэра Годрика волновало то, что волновало всех. Норманны. Чужеземцы-враги. Те, что почему-то зачастили на континент. Особенно сюда – в Кент, который был близок к морю. Эти люди были грубы, вульгарны, их акцент был ужасен. Они знали некоторые местные наречия – например, западно-саксонский и диалект Нортумбрии, немного валлийского, но никогда не показывали этого и требовали, чтобы «эти напыщенные англосаксы» говорили на французском и галльском. Их громкий смех и отсутствие каких-либо манер повергали в ужас жителей Альбиона, и Ровена никак не могла взять в толк, почему король Эдуард водит дружбу с этими пришельцами.
Среди чужеземцев было порядочное количество ведьм и колдунов. Ей самой не доводилось сталкиваться с этими людьми лицом к лицу, но она была наслышана о них от жителей Саутфлита — ближайшей деревни, в которую часто наведывалась. Они хорошо владели темной магией и боевыми чарами, в отличии от непросвещенного крестьянского народа Англии. И по словам жителей, датчане, что пару десятилетий назад захватили Англию, по сравнению с норманнами, были просто само милосердие…
Норманны же проникали в среду саксов, валлийцев, шотландцев как ржавчина в сталь. Наведывались они и к сэру Годрику. Одно время он тоже побывал в Нормандии, и теперь чужеземцы делали вид, что приезжают к нему по старой дружбе. Они привозили новости, подарки и иногда даже книги, чему была рада Ровена, сразу забыв, что эти гости – «вульгарные чужеземцы»…
Она тяжело вздохнула, присела на траву под деревом и расстегнула плотный воротник камзола. Она всегда надевала мужское платье, когда сэр Гриффиндор обучал ее фехтованию. Или верховой езде. Зато, по письменным наставлениям тетушки Матильды, она должна была иметь подобающий приличной девице вид, когда садилась ужинать или читала ученые магические книги.
Кстати сказать, книги были ее страстью. Она и сама не понимала, что в них такого, но стоило ей раскрыть какую-нибудь книжку в кожаном переплете или тяжелый фолиант с теснением, как она уже не могла остановиться. Словно она умирала от жажды, и слова были влагой, которую она с жадностью впитывала. Ей было интересно все, начиная с того, каким оружием владели древние римляне и кончая современными знахарскими советами по выведению бородавок.
Ради нее сэр Годрик специально обустроил в доме библиотеку, которая стала ее излюбленным местом время провождения. Он привозил ей самые разные фолианты, свитки, пергаменты, и даже три древних папируса на шумерском и древнеегипетском языке, с которыми Ровене пришлось повозиться. Она любила читать о странах, в которых никогда не была. Любила изучать чужие неведомые языки, разгадывать руны и иероглифы, а также языки древних магических существ… Но сэр Годрик почему-то настаивал, чтобы она изучала латынь, древнегреческий и диалекты Англии, Уэльса и Шотландии, которыми владеет и он.
Ровена не могла понять, откуда он столько знает. Иногда ей казалось, что в прошлом у ее наставника есть какая-то трагическая тайна, так как он очень редко рассказывал о своей юности. Все, что она знала о нем – это то, что он родом из Шотландии и когда-то служил там при дворе, а также то, что там у него осталась престарелая тетушка, которая не уставала слать ему письма с наставлениями, вызывающими, между прочим, лишь гомерический смех Гриффиндора…
Поверхностно – только из любопытства – Ровена увлекалась и алхимией с зельеварением, по которым у нее практически не было никаких пособий, и изучение их строилось лишь на экспериментировании. Впрочем, и сам Годрик был не очень силен в этом. Зато он обучал ее теории заклинаний и чар. Он даже достал ей неведомыми путями и ухищрениями редчайшую книгу – совсем ветхую – ту самую, в которой были собраны практически все известные защитные и боевые заклинания «Bellicus Charmonium».
Но часто Ровена находила неточности в самих книгах. Например, она заметила, что если в рецепте настойки Stagno – зелье Неподвижности – асфодель заменить на пыльцу ночной гарцинии, что цветет в третий день полнолуния, сила зелья увеличивается на четыре часа. Или, например, если чуть-чуть изменить угол взмаха при заклинание Левитации Hoverum, предмет, поднятый тобой, летит с более быстрой скоростью… сэр Годрик безмерно ей гордился, хоть и старался не выдавать себя, а наоборот сохранять суровый вид, но в то же время он рассказал ей, что видел однажды индийские свитки древних буддийцев – небольшое пособие по левитации…
Ровена снова вздохнула и подняла голову вверх, уставившись в высокое солнечное небо. Левитация была ее давней мечтой. Она владела ей на уровне предметов, поднимая их воздух и управляя ими… но вот чтобы взлететь самой… без лишних подпорок, как например, метла или какие-то заклинания со стороны, парить… свободно, как ветер… как птица… Как ястреб, рассекающий воздух, или величаво парящий горный орел… Она всегда восхищалась этими птицами… И иногда задумавшись, невольно выводила пером на пергаменте силуэт орла, взмывающего ввысь, или его гордый профиль. Что-то в этом было…
Ровена потянулась и сладко зевнула. Солнце приятно пригревало, и уставшее тело расслабилось под этим успокаивающим теплом. Веки юной волшебницы налились тяжестью, а пение птиц в верхушках деревьев становилось все отдаленнее и отдаленнее… Ей надо идти, — мелькнула еле заметная мысль, — скоро обед, а потом ее ждет сэр Годрик… Но, спустя секунду, девочка-подросток в костюме юноши, уже сладко спала, так и не убрав руки с эфеса меча, что лежал рядом…

Ужин подошел к концу, и Большой Зал наполнился возбужденными голосами студентов. Ученики Ревенкло вставали, чтобы в общей суматохе отыскать сокурсников и старосту, и дружной командой отправиться спать.
Элизабет, немного нервничая, бросила взгляд в дальний конец стола – Кевин Энтвистле, новоиспеченый староста, на лице которого было написано большое желание немедленно, в первых рядах, отправиться спать, наблюдал за Изабель МакДугал, властным голосом подзывавшую первоклашек. Ну конечно, хмыкнула Элизабет, дорвалась, наконец, до власти.
— Лиззи, ты с нами? – Чжоу окликнула ее, и Элизабет ничего не оставалось, как последовать за ней. Ревенкловские девушки стали протискиваться сквозь толпу к выходу.
На полпути к гостиной Ревенкло Элизабет хлопнула себя по лбу, надеясь, что в ней есть хоть крохи актерского таланта:
— Я забыла сумку! – взволнованно воскликнула она, — Придется вернуться.
— Могу сходить с тобой, — предложила Кира.
— Ой, нет, не стоит, — отмахнулась Элизабет, благодарно улыбнувшись, и поспешила в обратном направлении – навстречу потоку школьников. Спустилась на пару этажей ниже, и незаметно свернула в боковой коридор.
В этот раз все оказалось куда легче, подумала она, переведя дух. В прошлом году пришлось изловчиться, чтобы ускользнуть от бдительного ока старосты. Но Кевин и Изабель еще неопытны в таких делах, и к тому же сейчас заняты только первокурсниками, так что дело оставалось за малым – удачно вернуться обратно.
Ковер мягко скрадывал ее шаги, пока Элизабет торопливо проходила коридор за коридором, тихие и темные в это время суток. В одном из коридоров свернула налево, затем еще раз, и остановилась перед портретом некрасивой барышни в кремовом платье. Она еще не спала, теребила в руках веер, и как всегда исподлобья изучала Элизабет. Кажется, барышня была немая, потому что за все время, что она ходила сюда, Элизабет не услышала от нее ни слова.
Она осмотрела знакомый до мелочей портрет и присела в реверансе, пряча улыбку:
— Добрый вечер.
Барышня с грустным лицом присела в ответ, и портрет отъехал в сторону, освобождая проход в последний коридор.
Слабые отголоски возбужденных обсуждений студентов, восклицания первокурсников и строгие голоса старост, что провожали новичков в их спальни, едва доносились туда, где она была. Элизабет сидела на широком подоконнике в тупике этого последнего маленького коридорчика. Здесь было прохладно, в большое окно тихо стучался дождь, и даже пахло как-то по-особенному – уютом, Хогвартсом и приключениями.
Она смотрела сквозь витраж в темноту за окном, и думала о том, что им предстоит весьма насыщенный разговор. Еще бы! Турнир Трех Волшебников, о котором сказал за ужином директор, произвел настоящий фурор среди студентов. Правда, отец еще дома рассказывал о нем, и Элизабет, не особо любящая всякого рода состязания, отнеслась к нему прохладно. Но она не могла не признать очевидного – принимать такое событие у себя для Хогвартса огромная честь, и это просто потрясающе. Она прочертила пальцем на стекле замысловатый узор, и взглянула на часы. Время поджимало, ей нужно было идти, иначе ее исчезновение заметили бы… почему он не появляется?..
Наконец, она услышала отдаленное эхо шагов, и сердце забилось сильнее – от странного волнения и переполняющей радости. Но Элизабет даже не повернула головы. Лишь улыбнулась, продолжая смотреть в окно, и произнесла, когда шаги замерли около нее:
— Честное слово, если бы я была твоей подружкой, я бы давно тебя бросила.
— Я знаю, — ответил знакомый голос.
Она резко обернулась и порывисто обняла того, по кому скучала все лето. Он совсем не изменился, отметила Элизабет, те же синие глаза с хитринкой, слегка взъерошенные русые волосы, теперь, правда, подстриженные чуть по-другому, те же черты лица. Вот только вырос на пару дюймов… Чуть похудел…
— Прекращай меня рассматривать, — сказал он, усаживаясь рядом на подоконник, и привычным жестом кидая вниз свою сумку, — Прости, что я поздно – Нейл пристал уже в спальне, что-то насчет Чемпионата… Все пытается вызнать.
— О чем ты? – Элизабет внимательно посмотрела на него.
— Отец, — коротко ответил парень. — Они знают, что отец был в центре всего, что там происходило – помнишь, я писал тебе, — так вот кое-кто очень жаждет услышать подробности. Но какие подробности, если я сам толком ничего не знаю?
Элизабет кивнула. Она тысячу раз перечитывала его последнее письмо: он полагал, что она будет волноваться, когда узнает о произошедшем на Чемпионате из прессы, поэтому поспешил успокоить заранее. Успокоить все же не удалось – Элизабет потребовала деталей, и все, что он рассказал, напугало ее еще больше.
Элизабет поежилась, вдруг ощутив идущий от окна сквозняк и услышав воющий ветер снаружи. И неосознанно бросила еще один взгляд в темноту за спиной.
— Пожиратели смерти? – спросила она, они переглянулись.
Он пожал плечами.
— Кто может с уверенностью это утверждать? Отец говорит, бред это все, но может быть, он просто маму хотел успокоить…
Они помолчали. Элизабет грустно улыбнулась:
— Знаешь, ты рассказываешь мне обо всем этом гораздо больше, чем папа.
— Кстати, передавай своему отцу огромное спасибо за билеты – сам Чемпионат был потрясающим, — сказал он в ответ, поглядывая на Элизабет, которая скорчила рожицу:
— Обязательно передам, только избавь меня от подробностей, про квиддич я довольно наслушалась в поезде.
Он рассмеялся и слегка толкнул ее в бок.
— Кстати, как тебе моя новая прическа? – он взлохматил волосы. — Мама говорит, я теперь похож на мачо.
Элизабет закатила глаза:
— Мне ты напоминаешь нашего нового профессора, как его там?.. Только в молодости.
— Грюм, — он усмехнулся, — тот еще экземпляр. Отец буквально вчера про него рассказывал. Вроде бы, Грюму показалось, что кто-то хочет пробраться в его двор, и он метнул заклинание, но промахнулся, попав в бочки с мусором. Поднялся шум, кажется, соседи вызвали маггловских полу… как их там?
— Полицейских, — давясь смешком, ответила Элизабет. — Не очень похоже на правду.
— Серьезно, — сказал парень. — Пришлось им даже память стирать… Хотя, ты права, выглядит он довольно внушительно, не представляю его, воюющего с мусорными баками…
— Понятно, откуда у него столько шрамов – немудрено, если каждый день попадать в подобные переделки, — она улыбнулась, и задумчиво продолжила, — хотя, с другой стороны, шрамы украшают мужчину. Он вполне симпатичный малый и внушает доверие с первого взгляда.
Ее собеседник с немалым удивлением воззрился на нее, и Элизабет, не выдержав, фыркнула.
— Угу, особенно его крутящийся глаз. Я слышал, что-то подобное будет писком моды в следующем сезоне.
Их смех нарушил ночную тишину коридора.
-А что насчет Турнира Трех Волшебников? – осторожно спросила Элизабет, прислоняясь спиной к стене. Она краем глаза следила за ним.
В его взгляде появилось напускное возмущение:
— Поверить не могу, что они убрали квиддич…
Элибабет помолчала. И фраза зависла в воздухе. Что-то в его голосе заставило ее насторожиться. Она пристально вгляделась в лицо друга в темноте. Этот взгляд выдержать было трудно.
-Лиззи, ей-богу, что ты смотришь на меня, как Снейп на отличника. Что ты хочешь услышать?
Она задумалась, скрестив на груди руки.
— Наверное, что ты, и правда, печалишься из-за квиддитча и не заинтересован Турниром…
— Ты шутишь?.. – он посмотрел смеющимися глазами на помрачневшую Элизабет. — Вообще-то я еще летом решил подать заявку на участие.
Она продолжала молча смотреть на него, переваривая информацию, а он разглядывал ее, отмечая про себя, что выглядит сейчас Элизабет довольно забавно.
-Я думаю, ребята одобрят, — вдруг добавил он.
-Неужели?.. – она резко вскинула взгляд на собеседника. — Так ты это делаешь ради того, чтобы стать первым на факультете?… Совсем в духе глупых мальчишек.
Парень раздраженно выдохнул и устало откинулся спиной к оконному стеклу. Он не ответил, холодно взглянув на подругу детства.
— Я просто не понимаю… — задумчиво продолжала она, казалось, не замечая его взгляда. — Ну представь – от школы только один чемпион, что тут начнется, если выберут тебя: суматоха, куда не пойдешь, все будут таращиться тебе вслед, шушукаться у тебя за спиной, обсуждать тебя, каждый твой шаг, каждый вздох… Зачем тебе все это? Ради славы? Победы? Тысячи галлеонов? Желание кому-то что-то доказать?
-Ты действительно не понимаешь, — только и сказал он.
-Так объясни! Ты хоть представляешь как это опасно?.. Рисковать жизнью ради того, чтобы стать первым
Но он лишь шумно выдохнул:
— Не будь занудой, Лиззи, — а затем спрыгнул с подоконника, поднял свою сумку и одной рукой приобнял насупившуюся девушку. — И попридержи фестралов, пока Кубок не выберет меня – вот тогда я готов выслушать хоть десять лекций на тему «безопасность», — он усмехнулся, а Элизабет вздохнула, ткнув пальчиков ему в грудь и набрав в грудь побольше воздуха. Парень замер, ожидая очередного выпада.
-Попробуй только не поделиться выигрышем, — выдохнула она.
Они переглянулись и рассмеялись, наполнив коридор звонким эхом. Он поймал ее руку и бросил взгляд на часы.
— Пора уходить. Скоро Филч начнет шастать по коридорам.
Она кивнула. За время учебы они уже успели изучить расписание обходов школьного завхоза, поэтому оба понимали, что задерживаться тут дольше десяти не имеет смысла. В день прибытия Филч выходит на охоту как раз в начале одиннадцатого.
Они не спеша вышли на главную лестницу, где им пришлось распрощаться.
— Ну что ж, еще увидимся…
— Да. Завтра.
— И после завтра. И даже после-после завтра.
Они улыбнулись друг другу – по-дружески тепло, и в его глазах заплясали счастливые огоньки.
— Я так скучал, Лиззи, ужасно, — он обнял ее, по-братски взлохматив ей волосы, так что Элизабет вновь почувствовала себя маленькой девочкой, — Здорово, что мы снова здесь, а?
— Да, — Элизабет в ответ хитро улыбнулась, — Я готова терпеть тебя еще один год.
— Ладно… я пойду, — парень усмехнулся в полумраке коридора и направился вниз. Элизабет поспешила вверх по боковой лестнице.
— Седрик! – обернувшись, крикнула она. Он оглянулся, остановившись на середине лестницы. — Тебе все-таки очень идет эта прическа.
Седрик Диггори улыбнулся, неопределенно махнул рукой и побежал вниз.

-Элизабет! – в открытую дверь спальни заглянула миссис Томпсон, держа в руках кухонное полотенце. С ней в комнату просочился замечательный запах жарящихся внизу блинчиков.
Девушка с каштановыми волосами, кое-как стянутыми резинкой, подняла голову от книги.
-Ты уже собрала вещи? – миссис Томпсон окинула взглядом раскрытый чемодан на полу, возвышающуюся рядом стопку учебников, раскиданные по столу и кровати листы, и поджала губы, — Поторопись, папа уже вызвал тебе таксу! – крикнула она, уже быстро спускаясь по лестнице.
Элизабет прислушалась – таксу? Какую еще таксу?
Она неохотно закрыла книгу, положив ее на самый верх качающейся башни из учебников. В окно неистово барабанил дождь, поэтому в комнате горел свет, хотя было только утро. Элизабет постояла в задумчивости посреди комнаты, и, вздохнув, принялась собирать листы, как попало разложенные на полу и столе – она только что пересматривала свои летние наброски. С половиной из них, скрепя сердце, девушка решила расстаться, хотя было жалко – каждый рисунок был в чем-то несовершенен, и все равно, по-своему хорош. Она кое-как сложила все листы в неровную стопку, одним движением выдвинула нижний ящик стола и засунула все туда. Теперь можно не волноваться, что мама в ее отсутствие доберется до рисунков и решит навести порядок – своенравный стол Элизабет не всегда открывал полки даже своей хозяйке.
Миссис Томпсон всегда была категорична по отношению к дочери, и Элизабет не оставалось ничего другого, как подчиняться. Ей казалось, что она идеальная дочь – она изо всех сил старалась быть послушной, внимательной, словом, такой, какой ее хотела видеть мама. Но в глубине души Элизабет чувствовала, что не соответствует маминым представлениям об идеале. Она с детства была не общительна, шумным дворовым компаниям предпочитая книги или рисование, она не болела ни за одну квиддичную команду, хотя ее отец был ярым болельщиком, и мог достать билеты на любой матч. В конце концов, она была обычной – обычной настолько, что миссис Томпсон порой очень хотелось, чтобы ее дочь была поярче. Иногда, одинокими летними вечерами сидя на подоконнике своей комнаты, этого отчаянно хотелось и самой Элизабет, но она понимала – измениться сложно, если не совсем уж невозможно. Да, Элизабет довольно хорошо рисовала, друзья даже называли это «о-бал-деть», но миссис Томпсон считала все это художество пустой тратой времени, попыткой убежать от реальности, пассивностью, наконец. Она недовольно поджимала губы, входя в комнату дочери и всякий раз натыкаясь на кипу набросков, приколотых кнопками к стене зарисовок и выстроившиеся в творческом беспорядке на столе баночки с красками. Учебники же всегда стопочкой стояли на тумбочке, и отчетливо было видно, что к ним никто не прикасался.
Единственное, что полностью устраивало миссис Томпсон – это друг детства ее дочери. Естественно, она надеялась, что рано или поздно они поженятся, но Элизабет рассуждала трезво: друг – он и есть друг, и в их отношениях уж точно ничего не изменится до самой старости.
Она застегнула чемодан и уселась сверху, оглядев напоследок комнату – такой чистой ее спальня бывала только в ее отсутствие. Никаких тебе разбросанных подушек, никаких свитков, скрывающих под собой стол, никаких набросков и грязных кисточек, никаких прислоненных к стене планшетов и мольбертов…
— Расселась, — прошипело зеркало на стене, но Элизабет и ухом не повела – она привыкла не обращать на него внимания. Кто-то давным-давно намертво приклеил его к стене, и наглое зеркало, пользуясь своей абсолютной безнаказанностью, частенько позволяло себе ехидно высказаться в адрес хозяйки.
— Лиззи, спускайся, — услышала она взволнованный голос миссис Томпсон. — Спускайся скорее, она приехала!
Элизабет, подхватив чемодан, направилась вниз.
Входная дверь была распахнута настежь, из нее в коридор залетали брызги дождя. Элизабет поежилась – сквозняк пробирал до костей. Миссис Томпсон опасливо выглядывала за порог.
— И что за странное название, для такого-то устройства, — сказала она подошедшей дочери. — Ты видишь что-то общее с таксами?
Элизабет с любопытством выглянула и засмеялась: на подъезной дорожке мигал желтыми шашечками автомобиль.
— Такси, мама, такси, — она одной рукой обняла мать.
— Что ж, это еще более странное название, ох уж эти магглы, все не как у людей, — миссис Томпсон махнула полотенцем, и тут же посерьезнела. — Обещай, что приедешь на Рождество. Я не хочу снова оставаться одной с папой, нам так одиноко… Тем более, Лин обещала заглянуть к нам этой зимой, устроим тихий домашний праздник
— Ладно, — Элизабет вздохнула. Она мечтала хоть раз остаться на Рождество в Хогвартсе – говорят, там бывает весело, а дома все повторяется из года в год. Конечно, она понимала, что лучше быть с семьей. И уж на этот раз, если приезжает Лин, мамина младшая сестра, ей точно не отвертеться. — А где папа?
— Он не смог вырваться, Лиззи, — миссис Томпсон нахмурилась, грозно поглядев на полотенце, что все еще держала в руках, словно то было виновато во всех бедах, — Барти заставляет их работать, словно домовых эльфов – особенно после… — она запнулась, — но если они не дадут в этом месяце премиальные – пусть знают, я уже говорила Роберту: пора менять работу, — сурово закончила она, уже обнимая дочь. — Обещай, что напишешь, как только вы доберетесь.
— Конечно.
Пока водитель грузил чемодан, Элизабет добежала до машины, успев по дороге изрядно промокнуть. Мама стояла на крыльце под навесом, скрестив руки на груди, и смотрела на нее. Махнув напоследок рукой, Элизабет захлопнула дверцу машины, и та, взвизгнув тормозами, поехала прочь от дома.

Вокзал Кинг-Кросс встретил ее шумным многоголосьем, толпой спешащих в разные стороны людей, и никто из них не заметил, как девушка, катящая тяжелый чемодан, прошла сквозь стену, разделяющую платформы 9 и 10.
Сияющий красный Хогвартс-экспресс, как и все годы до этого, поджидал школьников, выпуская сероватые клубы пара. На платформе 9 и три четверти в этот раз было не так людно: моросил дождь, кое-кто, стоя под зонтом, прощался с родными, остальные норовили поскорее найти купе и уже из окна махать провожающим. Элизабет огляделась, спрятавшись в воротник плаща от дождя, который все равно попадал за шиворот. Она немного нервничала: обычно родители провожали ее на поезд, а сейчас должен был встретить ее друг, которого почему-то нигде не было видно. В одном из окон красивая черноволосая девочка махала родителям, стоящим поодаль. Поймав взгляд Элизабет, она заулыбалась:
-Эй, Лиззи! Чего ты там мокнешь, иди сюда, в купе.
Элизабет, улыбнувшись в ответ, еще раз оглянулась в поисках знакомого мальчишеского лица, и, не успокоившись до конца, поспешила в поезд.

-Ну, как лето? – спросила Чжоу Чанг, не успела Элизабет войти в купе. Поезд уже тронулся, медленно набирая ход, и Чжоу, глянув напоследок на родителей, которые удалялись вместе с платформой, торопливо захлопнула окно. Стол был забрызган дождем.
-В общем, неплохо, — ответила Элизабет, пристраивая свои вещи и садясь напротив Чжоу. Она была не слишком высокого мнения о ней и ее компании, и, как это ни странно, живя в одной спальне, они за все годы так и не стали ближе. Чжоу, как в глубине души считала Элизабет, была из тех, кто любит привлекать внимание к своей персоне, причем делает это незаметно и аккуратно – так, чтобы никто ничего не заподозрил. Она была совершенно другим человеком, ей нравились другие вещи, они говорили на разных языках, и все-таки в последнее время, еще до каникул, Чжоу явно пыталась с ней сблизиться.
— А у меня просто отлично, — весело сказала Чжоу. — Один только Чемпионат Мира по Квиддичу чего стоит…
Не успела Элизабет ответить, как дверь купе распахнулась, и ввалились (другого слова не подберешь) еще четверо пятикурсниц.
Мариетта Эджком сразу же пристроилась около Чжоу. Кира Стивенс, улыбнувшись, села рядом с Элизабет. Дора Девис, чуть полноватая, но оттого не менее симпатичная, весело помахала им с Чжоу. Замыкала процессию Аннет Бонне, девушка с постоянно болезненным видом, бледным лицом и большими печальными глазами. Элизабет не была с ней близко знакома, но прекрасно знала, что Аннет являлась весьма капризной особой и никогда, кажется, не уставала напоминать о своих французских корнях.
— Кто тут говорил о Чемпионате мира по квиддичу? – живо поинтересовалась Дора.
— О, по-моему, во всех купе сейчас говорят только о нем, — сказала Кира, стягивая резинкой темные волосы. — Ну, как все прошло?
— Бесподобно, — ответила Чжоу. — Вы не поверите, кого я там видела, сейчас, — она порылась в сумке и извлекла из нее фигурку, которая, сдвинув брови, важно прошлась по ее ладони. — Виктор Крам! Мерлин мой, как он летает! Я такого в жизни не видела!
Элизабет поспешила спрятать улыбку, притворившись, что поперхнулась.
Девочки с восторгом рассматривали болгарского ловца. Кира кивнула – она тоже была на Чемпионате.
— Он пролетел прямо мимо меня! Я видела его… прямо как вас! – воскликнула Чжоу под восхищенный возглас Мариетты.
Элизабет отвернулась к окну, не принимая участия в общем разговоре. Небо основательно затянуло тучами, и стена никак не кончающегося ливня покрыла плотной пеленой окна. В вагоне уже к полудню зажгли свет. Мимо проносились деревья и фонарные столбы, мелькали пастбища и редкие домики, а Элизабет с тоской думала о том, что ее ожидает на редкость изматывающий путь к Хогвартсу, заполненный разговорами о квиддиче и сплетнями о мальчиках. Она уже жалела, что согласилась на приглашение Чжоу – ей хотелось бы сейчас оказаться в менее шумной компании.
Вскоре приехала тележка с едой. Вяло прислушиваясь к общему разговору (сейчас он шел о том, кто каких знакомых встретил на Чемпионате), Элизабет откусила голову у шоколадной лягушки и развернула припасенную газету – все никак не находила времени прочитать ее. Это был Ежедневный Пророк почти недельной давности.

«КОШМАРНЫЕ СЦЕНЫ НА ЧЕМПИОНАТЕ МИРА ПО КВИДДИЧУ
Напуганные до смерти колдуны и колдуньи, надеявшиеся, что Министерство Магии развеет их треволнения, жестоко ошиблись. Чиновник Министерства, представший перед прессой вскоре после появления Знака Мрака, заявил, что жертв не было, но отказался сообщить им какую-либо дополнительную информацию. Так и осталось неясным, сможет ли это утверждение замять слухи о том, что через час после его заявления из леса вынесли трупы погибших…»

Элизабет вздрогнула и нахмурилась. Вот значит как. Именно эти статейки мерзкой Скиттер были причиной тому, что ее отец сутками пропадал на работе. Неудивительно, что после таких заявлений все Министерство стоит на ушах. Вот уже несколько дней Волшебное радио, не смолкая, твердит одно и то же: люди напуганы, Министерство заваливают громовещатели, требуя разобраться с «чертовой системой безопасности», но что может сделать Министерство? Отец толком не рассказывал ничего, а может, просто не хотел рассказывать, хотя работал, можно сказать, в эпицентре событий – в Отделе магических игр и спорта. Она задумчиво откусила от лягушки лапку и покосилась на соседок – либо она все пропустила, либо они и не вспомнили о произошедшем на Чемпионате.
— Угадайте, кого я видела на платформе, — сказала Мариетта. — Кевин Энтвистле! И угадайте что? – она округлила глаза, став похожей на какую-то диковинную рыбу. Элизабет удержалась, чтобы не хихикнуть. — Его, кажется, назначили старостой!
— Ты шутишь! – воскликнула Чжоу, повернувшись к ней. — А я все гадала, кого же…
— Я уверена, что староста среди девочек – Изабель, — хмыкнула Дора, и все кивнули.
— Но Кевин! Он же… такой… — Чжоу смутилась.
— Необязательный, — вставила Аннет, которая внимательно слушала их разговор.
— Взбалмошный, — поправила Кира.
Элизабет снова отвернулась к окну. Казалось, они едут целую вечность, когда поезд, наконец, остановился на станции Хогсмид, встречающей их дождливой темнотой и раскатами грома. Вместе с девочками, поплотнее кутаясь в плащ, Элизабет пробиралась сквозь общую суету к коляскам, когда кто-то схватил ее за руку. Она резко обернулась и заморгала – бьющие по лицу капли едва позволяли различить в темноте знакомое лицо. Она улыбнулась во весь рот и порывисто обняла промокшего насквозь парня.
— Прости, что не встретил на вокзале, — улыбаясь, сказал он, пытаясь перекрыть шум дождя и восклицания студентов, спешащих мимо них. — Чуть не опоздал на поезд. А потом меня затащили в купе старост. Ты как?
Она лишь покачала головой, отбросив с лица мокрые волосы:
— Ничего, у меня все нормально. Встретимся как обычно?
Он кивнул, легонько подтолкнув ее к коляскам, и Элизабет, успокоенная, полезла внутрь.