…Гробовая тишина опустилась на Годрикову лощину. Не щебетали птицы, не шуршала трава, не пел в кронах деревьев беззаботный ветер. Казалось, даже планета замедлила своё вращение, наблюдая, как Северус Снейп медленно, словно будучи не в состоянии шевелиться, поворачивается лицом к Гарри Поттеру.
Шок. Назвать состояние, в котором пребывали оба мужчины в этот момент, как-то иначе не поворачивался язык. Похоже даже разверзнись земля у них под ногами, ни тот, ни другой и не вздрогнули бы. Они просто смотрели друг на друга, явно не понимая, что делать дальше.
— Надо же, в кои-то веки вся семья в сборе! Ну так… за небольшим исключением, — как ни странно, первым прорезался голос у Гарри.
Губы Снейпа дёрнулись, и лицо на мгновение перекосилось. Слова мальчишки излучали столько отравы, что казалось, её могло хватить на то, чтобы уничтожить всю Европу. Северус сжал кулаки, пребольно впиваясь в ладони ногтями: против этого яда он может не успеть сварить противоядие. Но он промолчал.
А вот Гарри было уже не остановить. Если бы Северус ухмыльнулся, съязвил, пульнул в него заклятием или просто, вздёрнув брови, как ни в чём не бывало прошествовал к выходу с кладбища, возможно, гриффиндорец бы умолк. А может и нет. Но Снейп заметно растерялся, и это только подстегнуло парня, заставляя его говорить и говорить в лицо человеку, которого он ненавидел, кажется, больше всех на свете, всё, что он когда-либо о нём думал.
— И где же это, позвольте поинтересоваться, вас столько времени, извиняюсь, носило? Ах да, прошу прощения… Как же я мог забыть! Тупоголовым гриффиндорцам такими сложными вещами интересоваться не пристало.
Северус молчал. А что он должен был сказать? Не оправдываться же Волдемортом, Дамблдором, тяжёлой ситуацией в стране и чёрт ещё знает чем. Да по сути и не оправдаться, если вдуматься. Мало ли что говорил когда бы то ни было старый директор? Кто ж тебе мешал, как обычно, его послать ко всем чертям, если что не по нраву?.. Снейп закусил губу и не проронил ни слова на прочувствованную тираду гриффиндорца, половину из которой он, уйдя в себя, пропустил мимо ушей.
Гарри душили эмоции. Какие — он не мог бы сказать и сам. Не раз и не два он пытался представить себе неизбежную по всей вероятности встречу с бывшим слизеринским деканом. Причём одна версия развития событий казалась невероятнее другой. Но того, что он будет до хрипоты орать на дражайшего дядюшку посреди фамильного кладбища, не могло привидеться даже в кошмаре. Каким-то краем сознания Гарри отметил глупость ситуации, но немедленно выбросил это из головы. Ему всё равно на Снейпа. Всё равно! Этого скользкого сальноволосого ублюдка, предателя, убийцу он не пожелает в родственники даже врагу. Если эта Джессика в этом смысле полагает себя везучей — сколько угодно. В конце концов, что взять с глупой девчонки? Но его, Гарри, от такого счастья вполне можно избавить — поверьте, он ни капельки не расстроится. Но почему-то так страстно, до скрежета зубовного, хотелось ударить Снейпа побольнее, заставить его мучиться так сильно, как только возможно. И юноша вовсе не собирался мешать себе в этом благородном начинании. А о мотивах можно задуматься позже…
Но тот молчал — вот что сильнее всего бесило Поттера. Он не видел результата своих усилий, не знал, что кроется в этом молчании. А оттого заводился всё сильнее…
…Как-то незаметно посерело небо. Северный ветер откуда ни возьмись пригнал стайку серых туч, выглядевших вовсе не дружелюбно. Хотя в Англии такие причуды погоды не редкость, верно? Очерёдной порыв ветра поднял в воздух прошлогоднюю листву и закружился с ней в причудливом вальсе. Деревья, не успевшие ещё до конца приодеться по последней моде, задрожали, как от холода. Только двух мужчин никакие буйства природы не могли заставить разойтись.
Северус плотно сжал губы. Да что это, чёрт возьми? Спорить с мальчишкой — не дождётся. Катись оно всё…
— …Да, собственно, о чём я говорю? Какое дело может быть предателю и убийце до Святых Гриффиндорцев?..
Вот это последнее задело Северуса сильнее, чем он готов был признать. Почти против воли Снейп всё-таки вступил в диалог:
— Ты ничего не понимаешь, мальчишка.
— Да и правда, где уж нам, убогим!
— Ты можешь распинаться сколько угодно, но — уж извини — слушать жалобы неопределённой направленности мне сегодня не досуг, — Пожиратель холодно смерил Гарри взглядом и как ни в чём не бывало сложил руки на груди.
— Как и всегда, впрочем, — а юношу всё больше заносило куда не следует. Если этот малоосмысленный разговор продлится ещё хотя бы две минуты…
— Это весь твой список претензий на сегодня?
— Весь?! Нет, дьявол, ты не уйдёшь отсюда, пока не объяснишь…
— Что?
— Что? Да хотя бы Астрономическую башню! — признаться, Гарри так до сих пор и не понял, зачем, ради какой такой высшей идеи Дамблдору умереть, да ещё таким способом и с такими последствиями.
— Нет, не объясню, — насмешливо заявил Снейп.
— Что — опять слишком маленький?
— Нет, напротив — слишком взрослый.
Это не вполне ожидаемое заявление заставило Гарри на мгновение замолчать. К великому сожалению Северуса, всего только на мгновение.
— В каком это смысле?
— В прямом.
— Объяснись.
— Не намерен.
— Трус!
— Не смей называть меня трусом, мальчишка! — вскинулся Снейп, и Гарри на миг показалось, что они вернулись в кабинет зельеварения на пару лет назад — так знаком был зловещий блеск в глазах Мастера зелий, неизменно суливший цикл отработок всякому, кто попадётся ему под руку.
— Ещё как смею.
— У тебя нет права…
— Не волнует.
Северус никогда не мог толком понять, откуда в нём так внезапно вспыхивает порой дичайшее раздражение на гриффиндорца. Мальчишка. Просто мальчишка. Он видел таких сотни. И всё же, всё же…
На с трудом пробивающуюся из-под земли молодую зелень упали первые капли дождя. Ни один из… э-э-э, собеседников на это, впрочем, внимания не обратил. Одна особенно крупная капля, сорвавшись с ветки, попала прямиком за шиворот мантии Гарри, но тот даже не поёжился от холодного прикосновения воды к его разгорячённой спине. Он играл в гляделки со Снейпом и по своему разумению не мог, не имел права проиграть. Не мог — но всё же первым отвёл взгляд. Смотреть в холодные пустые глаза Северуса Снейпа не хватало сил.
— Ну что ж, полагаю, теперь-то наконец всё, — непередаваемым тоном произнёс Пожиратель, — Тем лучше для вас, мистер Поттер…
Что услышал Гарри в его голосе? Насмешку? Раздражение? Презрение? Он не мог разобраться. Но это точно было нечто малоприятное. Поттер выхватил палочку и кинул в мужчину чем-то малосовместимым с жизнью…

— Вставай, соня! Как можно столько спать? Лентяйка!
— Захлопнись… — невнятно промычала Джессика, швыряясь подушкой в Говорящее зеркало, которое какому-то умному человеку пришло в голову повесить прямиком в её спальне, и попыталась перевернуться на другой бок.
Затея с треском провалилась, потому как девушка и без того лежала на самом краю. Под гаденькое хихиканье Зеркала Дарк сверзилась с постели.
— Я же сказала — захлопнись! — рыкнула девушка на несчастный предмет интерьера, потирая ушибленную пятую точку и швыряясь в Зеркало второй подушкой. Как и в первый раз, безбожно промазав…
День начался явно неудачно.
Джессика умылась, оделась, с полчаса промучилась, укладывая непослушные волосы в более-менее пристойную причёску — то есть совершила все положенные утренние процедуры, мрачно посверлила взглядом часы, упорно показывающие половину двенадцатого (часы продолжали тикать как ни в чём не бывало, из чего можно сделать вывод, что метание в него грозных взглядов не приносит ровным счётом никакого видимого эффекта) и спустилась в кухню. Есть вообще-то полагалось в столовой, но что она там будет делать — в гордом одиночестве?
Найтхауз не был очень уж большим, намного меньше особняков аристократии. Гостиная — совсем недалеко от холла, следом за ней столовая, напротив — библиотека, кухня — на одном этаже с основными помещениями, что отнюдь не являлось признаком особой роскоши. На втором этаже — спальни. Непристойно мало спален для действительно богатого особняка — всего шесть, не считая хозяйских апартаментов… Вот, собственно, и весь дом, если не считать действительно обширных подземелий, уместивших в себе лабораторию зельеварения, ещё одну библиотеку, не предназначенную для глаз общественности (хотя общественности в Найтхаузе не бывало сроду), зельехранилище и какие-то ещё тёмные и таинственные помещения. Спускаться в подземелья Джессике с детства было строго запрещено, во многом потому, что Северус сам до конца их не исследовал, и непонятно было (как это обычно и бывает с подземельями), как далеко они простираются и что таят в своих глубинах. Этот запрет, впрочем, девчонку волновал мало, но это уже история другая…
Наскоро позавтракав (хотя это уже практически можно было назвать обедом), пролистав пару газет, максимально быстро, насколько это было возможно, пролистнув нежелательные для её теперешнего состояния статьи, громогласно повествующие о достопочтенном мистере Малфое, так и непонятно кем оказавшимся на самом деле — убийцей или святым, Джессика прошествовала в лабораторию зельеварения. Практически весь вчерашний день она провела в Давенпорт-холле возле убитой горем Нарциссы, пока Альфред и Карл метались по всей стране, пытаясь одновременно уладить все предусмотренные плотным графиком господина герцога дела и одновременно решить проблемы Малфоев. Давешняя статья в «Пророке», например, была делом рук и кошелька Альфа. При опознании и обследовании тела покойного Люциуса, почтенного гражданина, обвинённого в тягчайшем преступлении, Метка действительно найдена не была. О чём поражённый до глубины души Министр ни за что не пожелал бы сообщать прессе. Так что строго говоря, Альфред просто выполнил обязанности политического лидера — проинформировал народ о происходящем в стране. Тот факт, что сам Давенпорт получше многих имел представление, была ли Чёрная Метка когда-либо на руке Малфоя-старшего и куда испарилась сейчас, к делу разумеется не относился… Нет, Силач не спонсировал тайком Тёмного Лорда и не покрывал убийц и висельников. Он просто спасал друга.
Тело Люциуса Малфоя также нашло временное убежище у Давенпорта — в фамильном склепе. До поры, до времени, пока Малфой-мэнор не будет возвращён во владение законным хозяевам. В этом смысле проблем не возникло. А вот самочувствие Нарциссы оставляло желать лучшего. Женщина не выдержала напряжения и слегла. Опасаясь пока что, при всей шумихе, вызывать целителя, Альфред не придумал ничего лучшего, кроме как посоветоваться с Джессикой. Девушка, конечно, не так хорошо разбиралась в медицине, как того требовала ситуация, но пара успокоительных настоек — на это она была способна.
Поглощённая невесёлыми мыслями, девушка почти машинально водрузила котёл на огонь и принялась нарезать корень валерианы. Не прошло и двух часов, как по лаборатории уже разносился специфический запах наполовину готового Умиротворяющего бальзама. Теперь у Джессики есть где-то с полсуток свободных, пока зелье будет настаиваться…
*Гарри,* — мысленно вздохнула Джессика. Очень вовремя вспомнилась просьба юноши… кхм… провести ревизию в кабинете уважаемого Северуса Снейпа. И ведь вроде бы она обещала… *Гарри, Гарри, Гарри…* Он ведь даже не знал, насколько был прав: если Северус что-либо знал о местонахождении Волдеморта, то это можно было найти только в его кабинете. Страшновато… Дядины нагоняи — это то, с чем Энни предпочла бы не сталкиваться, причём никогда. Но… Джессика решительно поднялась со стула: возможно, оно того стоило.
Девушка стремительно поднялась по лестнице, толкнула дверь дядюшкиной спальни, пересекла комнату и остановилась возле входа в смежное со спальней помещение, где и располагался личный кабинет Северуса Снейпа…
*Зелье! На огне осталось! Сейчас рванёт!* — вдруг пронзила её полубредовая мысль, и Джессика ринулась со всех ног из дядюшкиных апартаментов.
Стоп. Но ведь зелье уже час как стоит во льду, да и в любом случае, даже продолжай оно кипеть — взорваться безобидная настойка не могла ни при каком варианте. Осенило, правда, девушку слишком поздно — под дверью лаборатории. Зато стало ясно одно: в комнате, зачарованной такими сильными Маскирующими чарами, заставившими Дарк сбежать со второго этажа в подземелья, причём почему-то через совятню, должно быть что-то интересное. Ну или просто Снейп настолько не доверяет (читай: хорошо знает) племяннице, что решил закрыть свои апартаменты на все известные и неизвестные науке замки. И то, и другое могло только подстегнуть любопытство упрямой Багиры, и её намерение проникнуть в кабинет с этой секунды стало твёрдым, как алмаз…

Северус выдал последние распоряжения очередной партии новичков и, мрачно окинув взглядом тренировочный зал (новоявленные Пожиратели как-то съёжились), покинул помещение.
*Дьявол, и где они их только берут в таком количестве?* — в который раз мысленно возмутился Пожиратель вне порядка, двигаясь в сторону своих апартаментов. На самом деле, вопрос был в высшей степени идиотский: первый советник Тёмного лорда получше многих знал, где и как Пожиратели вербуют новых сторонников, вот только легче ему от этого не становилось. Северус поджал губы и поспешил в свою комнату.
Он не мог думать об этом два дня назад, когда относил Драко перстень и медальон. Мальчишка уже знал, — конечно, не мог не знать! — только глянул на крёстного и отвернулся, не проронив не слова. Он не мог думать вчера, когда сидел с Волдемортом в Малом зале и строил очередные коварные планы. Тёмный лорд наверняка подозревал его в сочувствии Люциусу и проверял, проверял раз за разом, снова и снова, верен ли ему его любимый лакей, не взбунтуется ли в самый неподходящий момент… Ни минуты свободной, чтобы полностью осознать, осмыслить, что произошло. Следить ежечасно за каждой мыслью, каждым жестом… Но теперь он может…
Северус почти на автомате влетел в свою комнату, запер поплотнее двери, по привычке проверил, не прячется ли в каком-нибудь тёмном углу мелкий соглядатай — науськанная Тёмным лордом змея или нахал-Петтигрю. Убедившись в совершеннейшем отсутствии оных, Снейп почти непроизвольно, по привычке приоткрыл окно, трансформировался в ворона и полетел прочь. Из Замка нельзя было уйти так, чтобы никто не заметил. Трансгрессия и порталы строго отслеживались, каминная сеть — тем более, лес вокруг Замка нашпигован незримыми глазу шпионами — пешком тоже не пройти, а по-особому зачарованные артефакты регистрировали каждое заклинание, произнесённое на территории главного убежища Тёмного лорда. Нет, разумеется, не все без исключения — с этим не справится даже самая мощная система слежения, вроде той, что установлена в Министерстве. Только палочки непроверенных Пожирателей, новичков или шпионов, ну и «чужие»… Но кто знает, не стоит ли имя Северуса первым в этом списке непроверенных? Да, может быть, это уже попахивало паранойей, но Пожиратель предпочитал не рисковать. По крайней мере, до тех пор, пока его любимую лазейку не прикрыли. Шпионы — они следят за людьми, а не за птицами.
Маглы, конечно, везде умудрились оставить свой след. Буквально в нескольких сотнях метров от стены Замка пролегло шоссе, по которому круглосуточно туда-сюда шныряли автомобили. Эти дьявольские консервные банки в большом количестве создавали гигантские помехи для любого мало-мальски сильного магического поля. Волдеморту страшно не нравилось, что щиты над его убежищем пришлось ограничить до обочины магловского шоссе, иначе восстанавливать их пришлось бы каждый день не по одному разу, а вот Северусу это нравилось. Для того, чтобы безопасно исчезнуть с территории Тёмного лорда и столь же безопасно вернуться назад, вовсе необязательно было ломать крылья, летая за десяток километров, и ещё неизвестно, вылетел ты уже за пределы действия Следящих артефактов, или ещё нет. Достаточно просто перейти через дорогу, и ты — на нейтральной территории. Впрочем, сейчас Снейпу было не до выражения благодарностей всем маглам земли. Практически машинально, не следя за собой, он преобразовался назад в человека, несколько раз «попрыгал» из одной точки страны в другую, пытаясь запутать следы трансгрессии на случай, если кто-то за ним всё-таки шёл, и, приземлившись в некотором подходящем безлюдном месте (Северус не дал себе труда оглядеться), принялся нервно вышагивать взад-вперёд, размышляя и негодуя.
Люциус был его другом. Настоящим. Пусть тупой Гриффиндор твердит, что все слизеринцы — скользкие, мелочные, во всех отношения неприятные типы, не способные ни на одну положительную эмоцию, а тем более на дружбу — Северус знал, что это не так. Как раз они-то и умеют дружить, как никто. Слизеринцу неважно, на чьей ты стороне, ему всё равно на какие-то эфемерные идеалы, добро и зло и прочие глупости. Какая разница, в конце концов! Идеи приходят и уходят, идеалы меняются, а человек остаётся таким, каким был. Другое дело, если он и до того был подонком…. Нет и не будет никогда «не та сторона» достойной причиной для того, чтобы разрушить дружбу. Только личное предательство, только если ты подставил под удар не идею, а своего, товарища, друга. Дураки-гриффиндорцы могут сколько им влезет вещать об истине и справедливости, но если они считают возможным для себя порвать отношения с человеком, который просто думает не так, как все, даже не выслушав, не поняв, то… кто здесь тогда змеи? Северус презрительно фыркнул. Да ну их, этих гриффиндорцев…
Да, Люциус умел дружить. С самого начала, сколько Северус помнил, аристократ помогал ему столько, сколько было нужно, даже когда Снейп, казалось, не заслуживал этой помощи. Он и Тони Нотт. Тони, впрочем, был и оставался для Северуса только вторым другом, но всё же…
Северусу казалось всегда, что кто-кто, но Малфой выкрутится, Малфой справится, Малфой сделает всё, чтобы выйти сухим из воды. А вышло… А вышло ровно то, что вышло. Люциус сам себя загнал в ловушку — показал Тёмному лорду своё слабое место. И не смог защититься…
Северус не знал, что конкретно произошло за закрытыми дверями тронного зала, почему именно сейчас, за что… Он знал только одно: Тёмный лорд был очень, очень зол. Нарциссу найти не смогли, хотя искали усердно, перерыли весь Малфой-мэнор. Драко до сих пор сидел в своей комнате и даже не пытался выйти — и слава Мерлину! Иначе мальчишка уже знал бы, что при всём желании выйти он бы не смог. Последние члены британских аристократических фамилий попали в опалу.
По телу Северуса пробежала дрожь. А что делать ему? Где та грань, преступив которую он не сможет больше продолжать выходить сухим из воды, да ещё и вытаскивать из неприятностей окружающих? Не преступил ли он её уже? Может быть, вся эта изрядно затянувшаяся игра в кошки-мышки уже обречена на провал… На гибель… И не только его, Снейпа, но и тех, кому он гибели не хотел… Может быть, он уже погиб…
Внезапно Пожиратель ощутил на собственной спине чей-то пристальный взгляд, рывком поднял голову, огляделся по сторонам, только сейчас сознавая, куда это его угораздило трансгрессировать, и замер, уже примерно представляя, кто может столь беззастенчиво пялиться на него, Пожирателя вне порядка, предателя и убийцу, и даже не пытаться напасть или вызвать авроров… Пока — не пытаться.
*Это я неудачно приземлился…*

…Гарри проснулся необычайно рано — в полседьмого утра. Даже в Хогвартсе увидеть его бодрствующим в это время суток — почти чудо, а уж на каникулах… Но юношу собственный поступок не смутил, а если и смутил, то ненадолго. Минутку повалявшись в постели и сообразив, что сегодня он больше спать не собирается, Гарри со вздохом поднялся и направил свои стопы в сторону ванной комнаты, честно пытаясь никого не разбудить. После совершения нехитрой процедуры омовения собственной персоны, юноша под аккомпанемент храпящего во всю мощь нарисованных лёгких Сириуса спустился в кухню, налил себе стакан молока, взял вазочку с печеньем и принялся соображать, чем бы таким ему заняться, пока все нормальные люди спокойно спят. Читать — не хотелось, надоело. Уроки делать — тем более. Тренироваться — и вовсе не то настроение…
Гарри широко зевнул и посмотрел в окно. Где-то там, вдалеке, крыши домов порозовели в лучах восходящего солнца, слабый ветер трепал молодую, только распустившуюся листву, заливисто лаяла собака… Погулять бы…
*Нет, нельзя, — одёрнул сам себя Гарри, — Слишком опасно.*
Стоп. А почему, собственно, нельзя? Что такого случится? Ведь не прочёсывают же Пожиратели круглыми сутками всю Британию в надежде, что дражайший Избранный вдруг окажется где один-одинёшенек? Такая перспектива казалась довольно глупой. И всё-таки Гарри не решался куда-то уйти — слишком крепко в его голову засели лекции Грюма о постоянной бдительности.
Юноша вымыл стакан и вернул остатки печенья в буфет. Послонялся немного по дому. Заглянул в библиотеку. Потоптался возле портрета Сириуса, соображая, будить или не будить крёстного. Сириус… Он бы наверняка был только рад, если бы крестник сходил проветриться…
Гарри развернулся спиной к портрету и задумчиво потёр переносицу.
*А ну всё к Мерлину!*
Парню потребовалось не более минуты, чтобы накинуть поверх джинсов и рубашки простую чёрную мантию (прохладно всё-таки!), запихнуть в карман мантию-невидимку и проверить наличие волшебной палочки на положенном месте. Уже стоя в дверях своей спальни, Гарри оглянулся на спящего Рона, и где-то в глубине его души зашевелилась совесть. Гриффиндорец снова вернулся к своей тумбочке, вынул огрызок пергамента и перо и наскоро написал: «Не беспокойтесь. Ушёл по делу. Скоро вернусь. Гарри» Потом перечитал записку, подумал, что как-то слишком коротко получилось. *Ничего, вернусь через час — они наверняка даже заметить не успеют,* — договорился Гарри сам с собой, оставил записку на роновой тумбочке, вышел из дома, слегка поколдовал над своей мантией, дабы ранние прохожие-маглы не обращали на её несколько странный покрой особого внимания, и трансгрессировал туда, куда, как ему казалось, и стоило прогуляться в первый же день каникул…
…Гарри медленно брёл по единственной улице Годриковой лощины. Он специально не стал трансгрессировать прямиком на холм, где стояло когда-то поместье Поттеров — хотел немного пройтись. Деревня уже постепенно просыпалась, хоть и было довольно рано. Где-то громко вещал телевизор — Гарри уже стал постепенно забывать о таких простых магловских изобретениях. Какой-то крепкий с виду старичок копошился в сарае.
— Пенелопа Дороти Грин, немедленно вернитесь домой, юная леди! — раздался где-то сзади недовольный женский голос.
— Но мам, Рекс украл мою Джесси!
Гарри обернулся. Прямо на него бежал лохматый вислоухий щенок неопределённой породы, тащивший в зубах предмет непонятного назначения, при ближайшем рассмотрении оказавшийся огромной, больше самого щенка, куклой. За несчастным животным неслась девочка лет пяти. Яркое цветастое платье как-то сбилось набок, одна коса наполовину расплелась, гигантские, не по размеру, тапки забавно шлёпали по асфальту. У ворот одного из домов стояла высокая пухленькая дама лет двадцати пяти и обеспокоенно наблюдала за бегущей девочкой и за ним, Гарри. Юноша чуть заметно хмыкнул, поймал за шкирку шкодливого щенка, кое-как отобрал у него куклу и протянул её робко уставившейся на него забавной девчушке:
— Твоя?
Малышка крепко прижала любимицу к груди, с любопытством рассматривая гриффиндорца и переминаясь с ноги на ногу. Потом широко улыбнулась, пропищала: «Спасибо!» и убежала к матери. Гарри рассмеялся, опустил на землю щенка, пытавшегося лизнуть его в нос, и пошёл дальше, к холму. Казалось, что может произойти в такой прекрасный солнечный весенний день? Гарри даже на какое-то время забыл все свои проблемы, войну с Волдемортом, хоркруксы и вообще всё…Он просто двигался к небольшому пролеску, скрывавшему семейное кладбище Поттеров…
Но выйдя из-за деревьев, юноша вдруг поражённо застыл на месте, увидев то, чего там, на кладбище, так близко от могил его родителей, быть, как он полагал, не должно… По крайней мере, не сейчас…

Молния не ударяет в одно и то же место дважды.
Потому что во второй раз этого места уже нет.
Уилли Тайлер

Рон не знал, что делать. Впервые в жизни он оказался перед столь странной дилеммой: выбрать то, что кажется логичным и правильным (да оно таким и является!), или то, что однозначно не является ни правильным, ни тем более логичным, и вообще непонятно, зачем это второе нужно выбирать.
Гарри пропал.
Это выяснилось не сразу. Утро началось как обычно. С величайшим трудом, как и всегда во время каникул, Рон проснулся, оделся, умылся, спустился к завтраку, по пути здороваясь с Сириусом (эту неделю пасхальных каникул гриффиндорцы решили снова провести на площади Гриммо), сонно плюхнулся за кухонный стол в ожидании еды… Потом миссис Уизли попросила его разбудить к завтраку Гарри («Совсем исхудал, бедняжка!»), Рональд машинально кивнул, поплёлся обратно в общую спальню и только где-то между вторым и третьим этажом, проснувшись окончательно, вспомнил, что пять минут назад, когда Уизли уходил, Гарри в спальне не было. На всякий случай Рон всё же добрался до своей скромной обители, но только для того, чтобы окончательно увериться, что друг в самом деле испарился. Тщательный обыск спальни и близлежащих помещений не дал практически ничего, за исключением небольшой, явно наспех составленной записки, обнаруженной на тумбочке возле роновой кровати: «Не беспокойтесь. Ушёл по делу. Скоро вернусь. Гарри».
— Крайне содержательно! — буркнул себе под нос Рон и с единственным трофеем в руках вернулся в кухню.
Дальне начался… хаос. Сначала Молли, привлекая к этому богоугодному делу голодного Рона, Джинни, Гермиону, Люпина, Тонкс и Гестию Джонс, зашедшую совершенно случайно в штаб Ордена, перевернула вверх дном всё поместье в надежде, что Поттер ещё (или уже) в доме. Потом всей компанией устроили допрос с пристрастием портрету Сириуса, «который, между прочим, не для красоты здесь повешен», как сказал Римус. На что получил вполне конкретный ответ от тоже здорово разнервничавшегося Бродяги, что, в таком случае, нечего его постоянно занавешивать: «Я — не Грюм, через портьеры не вижу!». Поняв, что от Блэка многого не добьёшься, Молли схватилась за флакон с успокоительным, а Люпин принялся вызывать подмогу. Вскоре дом номер двенадцать по площади Гриммо наводнили разные таинственные и не очень личности…
После часового мозгового штурма благородные члены Ордена Феникса, явившиеся по тревоге, дошли в своих рассуждениях только до того, что Гарри ушёл из дома сам, по собственной воле. Ни нынешнее местонахождение юноши, ни время его возвращения от этого яснее не стали.
— Возможно, он у кого-то из друзей, — высказал предположение Дункан Лонгстон.
— Какие друзья! Они все, кто не здесь, тот в школе! — возмутился Билл Уизли.
— Может быть, у него есть какие-то знакомые вне Хогвартса, — осторожно заметила Тонкс.
— Предлагаешь прочесать целую Англию? Да, давай стучаться во все двери и спрашивать: «Извините, вы случайно с Гарри не дружите?» — съехидничал Конни Вэлдон, аврор.
Тонкс только отмахнулась.
— Ушёл проветриться? Надоело находиться под опекой — взрослый парень, как-никак, — предложила версию Сесилия Брук, целительница из святого Мунго.
— В Косом переулке смотрели? — поинтересовался Дедалус Дингл.
— А в Лютном? — менее оптимистично развивал мысль Дингла Стерджис Подмор.
— Его украли Пожиратели! — причитала Молли Уизли.
— Да, выманил из штаба тот…шпион Ордена, — строил свою версию Кингсли Бруствер, — Предлагаю всех, кто заходил сюда со вчерашнего дня и до утра, проверить под Сывороткой правды и рукава закатать.
— Пожалуйста! — хохотнул Майлз Трейтор, задирая рукава на обеих руках и демонстрируя присутствующим чистую кожу, — Только у тебя сыворотки не хватит. Да и антидот никто не отменял.
— Прохлаждается в баре, — Моника Стар с широкой улыбкой на устах тоже принялась закатывать рукава, — Хотя да, что ему делать в баре рано утром? — на девушку с явным возмущением воззрилась дюжина пар глаз, — Что? Я просто предположила!
— Моника! Конни, Дункан! Сесилия, вы тоже, оставьте в покое свои рукава. Сейчас не та ситуация, чтобы смеяться над подобными вещами, — одёрнул развеселившихся слизеринцев Эрик Крокер.
— Ну вот, уже и пошутить нельзя, — недовольно буркнул Вэлдон.
И всё в таком духе. Рон, Гермиона и Джинни участия в беседе не принимали. Сам Рон надеялся, что Гарри вернётся до того, как Орден поднимет на ноги всю Британию, но с каждой минутой надежда становилась всё призрачней. Приближалось время обеда…
В продолжение всех этих красочных посиделок Аластор Грюм трижды пытался связаться со своим шпионом — редчайшее зрелище! — прямо с кухни, где расположилась вся честная компания. Шпион (из прозрачных намёков Гарри, Рон сделал вывод, что это, скорее всего, Снейп) не отзывался. В перерывах между сеансами Грозный Глаз страшно ругался на всё, что попадалось ему на глаза, и снова пытался достучаться до шпиона. На четвёртый раз на том конце некоего подозрительного приспособления, чем-то напоминающего гибрид вредноскопа с проявителем врагов, наконец, откликнулись. После непродолжительных переговоров, Грюм сообщил, что у Волдеморта Гарри нет.
На кухне началась паника.
Рон нервно посматривал на часы. Было почти два. Рональд не знал, что делать. Возможно, стоило бы рассказать Ордену о странной идее фикс Гарри касательно поиска конечностей Тёмного лорда. С одной стороны, если Поттер действительно пошёл искать Нагайну, то Ордену это может очень помочь. С другой — если он не пошёл искать Нагайну, то по возвращении может убить Рона за такую самодеятельность. И потом, что-то не слишком верилось Уизли, что Гарри мог пойти за змеёй один, без него, да ещё и оставить такую идиотскую записку. А если пошёл?..
Проблема, казалось, была неразрешима…
Аластор разогнал половину собравшихся в стратегически важные места, где мог обосноваться потеряшка и оставил вторую половину решать, что делать, если Поттер не объявится.
— Может, рассказать им? — тихонько поинтересовался Рон у девушек.
Гермиона молча прожала плечами.
— Я бы не стала. Если Гарри попадётся, мы ведь об этом сразу узнаем. Правда же? — несколько неуверенно предположила Джинни.
— А если нет?
— Должны, — максимально уверенно, насколько это возможно в данной ситуации, заявила Гермиона.
— Ладно, но если с ним что-то случится, виноваты будем мы, — мрачно пробурчал Рон.
— В чём вы будете виноваты? — вкрадчиво поинтересовался Майлз Трейтор, разворачиваясь к заговорщикам.
— Вы что-то знаете? — Моника быстро среагировала на высказывание слизеринца.
— Да нет, мы…эта… мы просто… — Рон лихорадочно соображал, чего бы такого сказать, чтобы их оставили в покое, но, как назло, в голову лезли детские отговорки, типа «Это не я!» и «Мы больше не будем!», использование которых здесь и сейчас было крайне неуместно.
— Вы просто — что? — нахмурился Крокер.
Остатки Ордена Феникса молча ожидали чистосердечного признания от Рона, Джинни и Гермионы, а те, в свою очередь, прикидывали, что делать. В кухне воцарилась мёртвая тишина. Правда, ненадолго…
Вдруг без всякого предупреждения откуда-то со стороны камина раздался ужасающий грохот, словно по каминной сети запустили табун гиппогрифов. Доблестные воины Ордена подскочили от неожиданности и потеряли к гриффиндорцам всякий интерес.
Табун гиппогрифов при ближайшем рассмотрении оказался никем иным, как Джессикой Дарк, чумазой, взлохмаченной и в целом довольно потрёпанной. Кухню огласило задорное чиханье. Но не успело затихнуть эхо последнего «Апчхи», как покой обитателей дома на площади Гриммо снова был жестоко нарушен: прямо посреди многострадальной кухни трансгрессировал сам виновник хоровода, Гарри Поттер. Причём выглядел он под стать гиппогрифу-Джессике: перекошенный очки, грязная и отчего-то мокрая мантия, в волосах запутались травинки. Создавалось ощущение, будто парня долго и упорно катали по земле.
Рон медленно выдохнул: по крайней мере, проблема выбора временно отпала…
— Гарри! — обрадованно вскрикнула Джинни.
— Слава Мерлину… — всплеснула руками миссис Уизли.
— Энни, а ты-то откуда? — слишком жизнерадостно вопросила Джессику Моника.
— Как всё это понимать? — рыкнул Грюм.
— Гарри, что-то случилось? — обеспокоенно поинтересовался Люпин.
Но Поттер и Дарк даже не попытались обратить внимания на присутствующих. Они, похоже, вообще никого, кроме как друг друга, не заметили.
— Что я знаю! — в один голос заявили оба источника лишнего шума.
— Ты первый, — милостиво уступила Джессика.
— Нет, лучше ты.
— Да какого чёрта здесь творится?! — Аластор Грюм, кажется, был не слишком рад тому, что на него обращают внимание не больше, чем на подставку для зонтов в виде ноги тролля, которую вот уже который год никто не может убрать из прихожей.
Парень и девушка синхронно смерили взглядом старого аврора, кажется, только сообразив, что они здесь не одни. После чего, ни слова не говоря, Гарри схватил Джессику за руку и вытащил девушку в коридор. Весьма поражённые столь необычным поведением Избранного члены Ордена остались украшать кухню.
— Совсем детишки озверели, — наконец выдал потрясённый, кажется, до глубины души Майлз, — Мон, чем ты их кормишь?
— Ничем, — лаконично откликнулась Стар.

…Гарри смерил взглядом рыжеволосого гриффиндорца, и как-то внезапно его лицо прояснилось.
— Нет, Рон, есть ещё один. Нагайна.
Рональд посмотрел на Поттера как на неизлечимо больного.
— И где мы, по-твоему, её возьмём? — невинно поинтересовался он.
— У ног Волдеморта, — охотно пояснил очевидное Гарри, явно не соображая, куда клонит рыжеголовый гриффиндорец.
— А как мы найдём ноги Волдеморта?
— Поищем — и найдём, — с ненормальным воодушевлением заявил Избранный.
Уизли с минуту глубокомысленно моргал в ответ, после чего мудро отметил:
— Гарри, ты гений.
— Спасибо, Рон…
…— Нет, подожди, ты мне прямо скажи… Ты что, правда собираешься искать Волдеморта? — осведомилась Гермиона своим любимым тоном а ля «Ты-совсем-дурак-или-прикидываешься» после того, как Рон просветил подругу относительно нового плана Мальчика-который-придумал-новый-оригинальный-способ-покончить-с-собой-что-у-него-как-всегда-сделать-не-получится.
Это было уже на следующее утро после сенсационного объявления Гарри, что он открывает охоту на ноги Волдеморта. Рон наивно полагал, что за ночь друг перегорит, но его надежды не оправдались, в связи с чем приходилось предупреждать Гермиону и Джинни об изменениях в планах. Дело в том, что как раз сегодня в Хогвартсе начинались Пасхальные каникулы. Добрые и душевные преподаватели по неписанной традиции на эти долгожданные десять дней свободы задавали столько, что у горемычных учеников хрустели позвоночники, и сил ехать по домам ни у кого не оставалось. Счастливым (или несчастным?) исключением из этого правила являлись семикурсники, единственным заданием для которых являлось повторение пройденного материала ввиду неуклонно надвигающихся ЖАБА, что, разумеется, как всегда никого не волновало, кроме, может быть, нескольких отличников. Ещё неделю назад Гарри, Рон, Гермиона и Джинни, которой явно не улыбалась перспектива торчать в замке в гордом одиночестве, решили съездить домой и хоть немного расслабиться. Теперь же становилось более-менее ясно, что долго-долгожданный отдых постепенно превращается в эскападу, направленную на поиски нижних конечностей Тёмного лорда и собственно змеи, которая по общему мнению должна находиться где-то в том районе.
— И как ты будешь это делать? — искренне недоумевала Джинни, — Мы же не знаем, где он прячется.
— Надо узнать, — пожал плечами Гарри, целенаправленно двигаясь к выходу из гостиной: вот-вот грозило наступить время завтрака, который пропускать никому не хотелось, после чего планировалась общая погрузка на поезд.
— Как? — Гермиона явно пыталась воззвать к голосу разума Гарри Поттера, но то ли разум девушку игнорировал, то ли спал, то ли отсутствовал вовсе.
— Спрошу у кого-нибудь.
— Гарри, ты в последнее время всё чаще поражаешь нас своей гениальностью, — с умным видом возвестил Рон, но Гарри его выпад полностью проигнорировал.
— Эй, Джессика! Подожди, — окликнул он девушку, мерно вышагивавшую по направлению к Большому залу.
Надо сказать, в последнее время эти двое общались крайне редко и в большинстве своём по делу. Гарри явно было не слишком уютно рядом с новообретённой родственницей, да и Джессика явно не прельщалась идеей поведать братцу о сложных перипетиях собственного детства. И, по всеобщему мнению, это было достаточно хорошей политикой: во время диалогов Гарри и Джессики в воздухе ощутимо пахло грозой.
— Что на горизонте? — с деланным равнодушием поинтересовалась Дарк, как только четверо гриффиндорцев с ней поравнялись, — Ещё одно пророчество или новая Тайная комната?
— Да всё в порядке, вроде как… Ты собираешься домой сегодня?
— Разумеется. А что мне тут делать?
— О, тогда хорошо… Слушай, можешь выяснить место расположения базы Волдеморта, ну или где он там обитает? — тихо поинтересовался Гарри, не обращая внимания на сдавленные стоны друзей.
— Дорогой, с ясновидением ты не по адресу. Как я это сделаю, в хрустальный шарик загляну?
— Если хочешь… Нет, я думал, ты у кого-нибудь спросишь… У Снейпа, например.
Джессика чуть заметно поморщилась:
— И что мне для этого понадобится? Круциатус или Империус?
— Да хоть Авада — не в этом дело…
— Гарри, ты сейчас, конечно, удивишься, но представь себе: после Авады выживают не все. Знаешь, какой тогда будет результат от моих вопросов… Впрочем, всё тот же: один труп. Дядя меня по стенке размажет, стоит мне только заикнуться…
— Заикаться не обязательно, — Джессика бросила на Гарри испепеляющий взгляд, но тот отчего-то испепеляться не пожелал, — Есть ведь другой способ. Можно, например, покопаться в бумагах. Должно же там что-нибудь быть.
— ЧТО?! Нет! — девушка тряхнула волосами и ускорила шаг, — Ни в каком виде. Я не самоубийца.
— Да ладно! Неужели ты никогда этого не делала?
— Делала. Потому и не самоубийца. Если есть на свете что-то, что дядя ненавидит больше Тёмного лорда и гриффиндорцев, так это когда кто-нибудь копается в его личных вещах и бумагах. Ты когда-нибудь пробовал?
О да, Гарри пробовал. Как-то раз случайно залез в Омут памяти Северуса Снейпа, а потом почти целый год читал его старый учебник по зельям. В первом случае в его метнули банкой и вышвырнули из кабинета, во второй — назначили многонедельную отработку. При этих воспоминаниях Гарри заметно поморщился.
— Вот видишь, — Джессика верно истолковала выражение его лица, — Уверяю тебя, если дядя ещё раз застукает меня за его письменным столом, он сделает из меня шашлыки в кефире.
— Джессика, пожалуйста…
— Нет. Если тебе приспичило, сам ройся. И если после того, как дядя узнает, что кое-кто залезал в его кабинет, ты, Гарри, останешься живым, здоровым и даже не оглохшим, я тебе свой «Порше» подарю.
— На фига мне твой ярко-красный «Порше»?
— Перекрасишь.
Гарри на секунду задумался.
— Ладно, договорились. Я пороюсь сам. Ты ведь мне покажешь, где находится его кабинет? Кстати, как думаешь, когда Снейп начнёт готовить из меня шашлыки, он поинтересуется, какой негодяй осмелился впустить меня в дом? Думаю, мы с тобой будем замечательно смотреться на шампуре вдвоём. Тебе что больше нравится, укроп или петрушка?
— Перестань издеваться!
— Я вообще молчу. Ну Джейс…
— Я не Джейс!
— Ну Джейс, — упрямо повторил Гарри, — Что я такого попросил? Всего лишь почитать старые конспекты по зельеварению. Не убьёт же тебя Снейп на самом деле. Сейчас не то время, чтобы попусту племянницами раскидываться — у него их явно не так много. Или много?
Дарк зарычала.
— Ладно. Ладно, ладно, ладно, ладно, ладно. Ладно! Но если он узнает, не обижайся, что всплывёт твоё имя!
Возмущённо фыркнув, девушка плюхнулась за стол. Гермиона тяжело вздохнула: видимо, она до последнего надеялась, что та откажется.
Прибыла утренняя почта. Пока ребята расплачивались за утренний номер «Ежедневного пророка», к гриффиндорскому столу спикировала серая ястребиная сова с фиолетовым ошейником и величаво приземлилась на плечо Джессики. Девушка, еле заметно дёрнув губами, бросила на стол свой экземпляр «Пророка» и забрала у совы письмо. Гарри не удержался от искушения и заглянул ей через плечо.

Привет, Энни!
Ты уже газеты видела? На что хочешь спорю, нет… Оставь моё письмо и просмотри «Пророк», я, так и быть, подожду… Ну как, посмотрела? Как тебе? Нет, я не издеваюсь. А теперь послушай пожалуйста, что я хочу сказать…

Что именно хотел сказать адресат, Гарри так и не узнал, потому как Джессика, видимо, добралась до просьбы перед дальнейшим чтением просмотреть «Пророк», бросила письмо на стол текстом вниз и притянула к себе газету. После первого же взгляда на главную страницу чайная ложка, жалобно звякнув, выпала из ослабевших пальцев девушки.
— Чего?! — крикнул на весь зал Майкл Корнер со стороны когтевранского стола.
За столом Слизерина Блейз Забини подавился тыквенным соком.
Сидящая прямо напротив Гарри Гермиона сдавленно охнула.
По всему Большому залу пробежал недоверчивый шёпот.
За учительским столом Минерва Макгонаголл и Гораций Слизнорт о чём-то жарко спорили, не обращая внимания на остывающий завтрак. Моника Стар нервно постукивала по столу вилкой, время от времени окидывая оценивающим взглядом школу. На лице Кармен Уайт расцвела довольная улыбка.
Гарри мысленно прикинул, что могло вызвать такую странную реакцию. В голову приходило только два варианта: либо Волдеморт наконец взял Министерство, либо умер от апоплексического удара. Ни то, ни другое на роль истины не слишком-то претендовало, так что Поттер, не мудрствуя более лукаво, углубился в своё номер «Пророка». С первой страницы на юношу смотрел ухмыляющийся Люциус Малфой собственной персоной, а заголовок просто кричал.

Гигантская ошибка министерства Магии?! Кто подставил известного мецената?

Вчера вечером недалеко от городка Сент-Хизерри был найден труп графа Люциуса Нивеллуса Малфоя. На теле были обнаружены многочисленные травмы, а также следы применения разнообразных пыточных заклинаний, в том числе печально известные Слотус, Бранциус и Круциатус. По заключению целителей, Малфой скончался от Авады Кедавры. Напоминаем, что почти два года назад, по версии министерства Магии, мистер Малфой был арестован в Отделе Тайн в числе других известных Пожирателей смерти и препровождён в камеру предварительного заключения в Азкабане вплоть до заседания суда, которое, ввиду особой занятости Министра и разрушения тюрьмы, так и не состоялось. Графу было предъявлено обвинение в связях с Пожирателями, поддержке Того-кого-нельзя-называть, убийствах, геноциде маглов и т.д. Однако при осмотре тела членами судебно-медицинской экспертизы, Чёрная метка на руке мистера Малфоя обнаружена не была (Чёрная метка — особое изображение, которое Сами-знаете-кто ставит Пожирателям, прим. ред). Министр Магии Руфус Скримджер и глава аврората Гавейн Робардс от комментариев отказались. Кроме того, как стало известно нашей редакции, вчера примерно в то же время Пожирателями смерти был захвачен Малфой-мэнор, а леди Нарцисса Малфой пропала без вести. Значит ли это, что Министерство здорово поспешило обвинить уважаемого человека в многочисленных преступлениях, к которым он, возможно, не имел никакого отношения? Особая жестокость, с которой было совершено убийство, указывает на то, что Люциус Малфой погиб от рук приспешников Сами-знаете-кого. Но что, в таком случае, ожидает леди Нарциссу после захвата поместья? И что стало с Драко Малфоем, также обвинённым Министерством в преступных связях с Пожирателями и объявленным в розыск?..

Дальше шла гениальная версия «Пророка», что Волдеморту было что-то нужно от Малфоя, возможно — куча денег, из-за чего он и решил его подставить — заманить хитростью в Отдела Тайн. Длительное заключение в Азкабане должно было склонить Люциуса в сторону Тёмного лорда, но тот оказался слишком уж несговорчив, вот его и убили. С этой точки зрения Драко выступал заложником, но теперь, когда Люциус убит, Тёмный лорд будет изо всех сил склонять к себе Малфоя-младшего, а заложником теперь выступает Нарцисса. И самое печальное в этой и без того печальной истории, что Министерство даже не чешется, хотя под ударом стоят такие уважаемые люди.
— Бред, — возвестил Гарри, швырнув «Пророк» на стол, — Да я голову дать могу, что вся эта семейка — Пожиратели! А что Люциуса убили, так он давно уже Волдеморту на нервы действовал.
— А Метка тогда куда делась? — поинтересовался Рон.
— Не знаю, может, Волдеморт сам убрал… Постой-ка, Рон, ты что, веришь этому? Но ты же знаешь… Это же Малфой!
— Бред, — кивнула головой Гермиона, — Но Рон прав: в свете того, что Метку у него не нашли, эта версия выглядит очень даже правдоподобно.
— Чушь собачья! — Гарри изо всех сил ударил кулаком по столу.
— Но люди в эту чушь поверят, — подала голос Джинни, — Сколько раз Министерство уже ошибалось… А у Малфоев была не такая уж плохая репутация.
— Да какая разница! Я лично только рад, что его убили. Одним гадом меньше на планете, — оптимистично заметил Рон.
— Ты можешь быть так любезен и заткнуться? По крайней мере, до тех пор, пока я в зоне слышимости.
Четверо гриффиндорцев обернулись к Джессике. Она сидела бледнее мела и невидящими глазами рассматривала пришедшее с утра письмо. Гарри бросил взгляд на слизеринский стол. Теодор Нотт с перекошенным лицом изучал свою тарелку. Блейз Забини грыз вилку, раз за разом пробегая взглядом по первым строчкам злополучной статьи.
— Но… — попытался что-то возразить Рональд.
— Заткнись. Просто заткнись, — хрипло попросила Дарк.
Несколько секунд она молча теребила в руках листок пергамента, а затем просто встала и ушла. На станции в Хогсмиде Гарри её не видел. То ли она передумала ехать, то ли предпочла отправиться более короткой дорогой.

С самого утра Нарцисса Малфой, подобно бесплотной тени, слонялась по дому, не находя себе места. Казалось бы, всё как обычно: дезиллюминированные Пожиратели под окнами с северной стороны Малфой-мэнора, авроры, хитроумно замаскированные под кусты и деревья, подпирающие южную стену поместья. *И как они ни разу не встречались?* — в который раз удивилась Нарцисса, но по обыкновению выкинула эту мысль из головы. Какая ей разница, даже если они и поубивают друг друга! Зато она хоть ненадолго останется без этой идиотской охраны, по крайней мере, пока Сильные мира Сего не отрядят на патрулирование Малфой-мэнора ещё людей (будто их девать некуда!). Самое интересное, и авроры, и Пожиратели объясняли своё присутствие здесь исключительно заботой их начальников о благополучии дражайшей графини и сохранности её имущества, а на самом деле — следили за связями миссис Малфой с противоположной стороной и гордо пресекали на корню все попытки побега, которых не было. На подобную недалёкость представительница благороднейшего и древнейшего семейства Блэков только глубокомысленно ухмылялась. Уйти из собственного дома она всегда сможет, благо тайных ходов в древнем поместье хватало. Другое дело, что, возможно, она не сможет вернуться назад.
Но сегодня даже подобное осознание собственной свободы Нарциссу не утешало. Женщина чуяла опасность, только не знала, с какой стороны её ждать. Да и слова Люциуса, произнесённые дней десять назад, когда он с превеликим трудом смог незамеченным пробраться в собственный дом сквозь кордоны охраны, тоже не располагали к спокойствию. Он тогда повторил трижды, если не больше, одну и ту же фразу: «Главное, что интересы аристократии будут защищены в любом случае», — словно пытаясь удостовериться, поняла ли его жена и запомнила ли. Смысл этой странной фразы, казалось, лежал на поверхности, но Нарцисса упорно не желала его искать. Ей казалось, что как только она поймёт, что означает это предостережение (или совет?) мужа, как её мир рухнет раз и навсегда.
И он рухнул.
Было по сути не так уж поздно, всего пять часов вечера, но миссис Малфой, опасаясь сама не зная чего, зажгла свет чуть ли не в половине комнат особняка, хотя сама, казалось, задалась целью не выходить из Голубой гостиной если уж не до Страшного суда, то до конца войны точно. Некоторое время Нарцисса пыталась сосредоточиться на рукоделии и выбросить из головы всякие идиотские мысли. Потом появилось неприятное ощущение, будто в комнате есть кто-то чужой. Женщина нервно поднялась с дивана, собираясь задёрнуть шторы.
…И вдруг, казалось, что-то тяжёлое с размаху бухнулось на плечи миссис Малфой. В глазах потемнело, по всему телу словно пробежал электрический разряд, голова немилосердно трещала…
Очнулась Нарцисса на полу возле дивана. Рядом с ней обнаружилась Рилли, эльфийка, которую женщина в своё время получила в приданое, с мокрым полотенцем в лапках.
— Госпожа хозяйка больна? — обеспокоенно пропищала Рилли, — Госпоже хозяйке что-нибудь нужно? Рилли сделает…
Нарцисса отчаянно пыталась сфокусировать взгляд на эльфийке. Мир отчего-то здорово расплывался и никак не желал обретать положенную форму. Где-то глубоко внутри, — женщина это чувствовала особенно хорошо, — по крупицам зарождалась паника. *Что, Мерлин великий, что происходит?!* Все чувства буквально били в набат, каждый вдох давался с превеликим трудом, и какое-то странное тянущее чувство, словно рвётся какая-то нить, и… внезапная пугающая пустота… А со всех сторон словно что-то надвигалось… ураган… землетрясение… смерч… цунами… смерть… Нарцисса обхватила голову руками, словно стараясь защититься от неведомой опасности.
Что-то негромко звякнуло. Женщина непонимающе взглянула на эльфийку, протягивавшую соскользнувшее с пальца кольцо. Гоблинской работы, красивое, истинно малфоевское, серебряное с небольшим зелёным изумрудом и трудноразличимой для человеческого глаза гравировкой… Треснувшее ровно посередине… Не желающее больше сидеть на пальце… Нарцисса побелела.
— Госпожа хозяйка, — Рилли тоже явно была напугана до полусмерти.
— Беги, — еле слышно пробормотала аристократка, сжав в кулаке испорченное кольцо, — Беги. И другим скажи, чтобы бежали. Беги как можно дальше. Немедленно!
Шатаясь, еле держась на ногах, с трудом поднявшаяся с пола Нарцисса, почти не думая, метнулась в холл. Машинально схватила с вешалки первую попавшуюся мантию, дотронулась до ручки входной двери и вдруг как ошпаренная отскочила назад. Она забыла. Ей нельзя выходить в эту дверь. Её убьют, не медля ни минуты. Да и куда идти? Где спрятаться — теперь? Где… «Главное, что интересы аристократии будут защищены в любом случае…» Интересы аристократии… защищены… «…Клянусь превыше собственных интересов ставить интересы аристократии и защищать их до последней капли крови на пиру, в битве или перед лицом Совета…» Древняя клятва главы большого Совета… Глава… Убежище!
Нарцисса кинулась в подземелья. Где-то там, между винным погребом и Хранилищем находился вход в туннель, ведущий за пределы Малфой-мэнора. Да, с той поляны её не увидит никто…
Бегом по скользким ступеням в кромешной темноте… Поминутно спотыкаясь, Нарцисса прокладывала себе путь на волю. Как она могла забыть! Всякий, кто просит защиты на земле главы Совета, получает её, если это не противоречит интересам аристократии. Древнейшая истина, которую наследники любой мало-мальски чистокровной династии усваивают ещё в детстве. И забывают примерно в том же возрасте: слишком уж непопулярен Совет, слишком редко бывает нужда в его помощи…
…И вот уже над головой не своды подземелья, а серое, затянутое тучами небо. *Кажется, вот-вот пойдёт дождь…* Нарцисса трансгрессировала в лес, огляделась по сторонам и пустилась бежать. Отсюда до поместья Давенпортов не так уж и далеко… Но женщине казалось, будто кто-то следует за ней по пятам. Паника постепенно охватила всё её существо, мешала думать, видеть… Ветки больно хлестали ведьму по лицу, домашние туфли, явно не приспособленные к бегу по ещё не до конца растаявшему снегу и грязной прошлогодней листве, то и дело норовили соскользнуть с израненных ног, мантия цеплялась за каждый сук, но Нарцисса упорно двигалась вперёд, туда, где безопасно. Должно быть…
Неожиданно лес отступил, и перед аристократкой словно из-под земли выросло гигантское белоснежное поместье, над которым развевались пурпурно-лиловые знамёна Давенпортов. Но Нарциссе было далеко не до любования красотой пейзажа. «Откройся…откройся же…» — со стоном пробормотала она, тяжело опираясь на каменного льва, охранявшего ворота Давенпорт-холла. Словно уловив мольбу, ворота, еле слышно скрипнув, медленно отворились, пропуская гостью внутрь. Тяжело дыша, Нарцисса, собрав остатки сил, побежала к величественному зданию, но не к парадному крыльцу, а к гигантскому гербу Давенпортов, изображённому на одной из колонн возле входа.
— Убежище! — отчаянно крикнула графиня, чуть ли не обнимая колонну. Герб засветился фиолетовым светом и тут же погас.
— Убежище… убежище… — тихо бормотала Нарцисса, медленно сползая на землю, — Люциус…
Где-то близко, слишком близко послышались чьи-то шаги, но у женщины не было сил посмотреть, кто идёт. Находясь на грани между сном и явью, она ещё слышала, как кто-то окликнул её: «Миссис Малфой, что с вами? Нарцисса! Карл, помоги мне…». Через мгновение Нарцисса Малфой потеряла сознание.

Люциус смял очередной пергамент, швырнул его в камин и устало откинулся на спинку кресла. Мерлин, за что ему всё это? *Идиотский вопрос,* — немедленно отозвался странный ехидный голосок, чем-то напоминавший Снейпа. Малфой раздражённо мотнул головой и попытался сосредоточиться, правда, малость безуспешно. Вот уже который вечер он пытался состряпать мало-мальски пристойный план, что выходило с переменным успехом. Люциус закусил губу и зажмурился, пытаясь призвать не то музу, но удачу, не то что-то ещё. Он хотел бежать. Бежать сломя голову, куда угодно, к кому угодно. В разумных пределах, разумеется, но всё же… Ничего ценного в голову пока что не приходило, но Люциус не отчаивался — не умел.
В который раз он снова позавидовал Северусу. Разумеется, у того не было такого богатства, как сын-Пожиратель, жена-заложница или немилость Тёмного лорда. Не-е-ет, вместо всего этого расчётливый Мастер Зелий являлся счастливым обладателем какой-никакой, пусть самой призрачной, но связи с Орденом Феникса, пышной репутации среди подавляющего большинства своих слизеринских выпускников и умненькой племянницы, которая отлично знает, куда нос нельзя совать ни под каким видом. В сотый раз Люциус задумался, не стоит ли намекнуть Тёмному лорду на неблагонадёжность его любимого Пожирателя вне порядка, и в сотый же раз с отвращением выбросил её из головы. Нет, он не опустится до уровня грязного предателя Петтигрю. Да и смысла нет…
Малфой медленно выпрямился, пододвинул к себе очередной, кажется, тысячный, лист пергамента и принялся, как опытный игрок в шахматы, расставлять фигуры перед боем. Разница заключалась только в том, что его фигуры обладали собственными желаниями, характером и имели полное право не соглашаться с ходом Люциуса. Но ведь это всё пока что теория, правда?
В настоящий момент кроме основных, обязательных «фигур», в число которых входили Драко, Нарцисса, он сам, Люциус, и Тёмный лорд, появились три дополнительные: Северус Снейп, Министерство и Альфред Давенпорт. Задача партии — увести три обязательные фигуры в зону недосягаемости для четвёртой при поддержке или помехах со стороны фигур дополнительных. Люциус слабо усмехнулся: с самого детства его отец Велиус Малфой развивал интеллект наследника именно с помощью частых шахматных партий. Как знал, старый хитрец, что пригодится… Так, не отвлекаемся.
Новый способ, претендующий на победу, имел кодовое название «Сдайся властям». Так, если Люциус добровольно навещает аврорат, Скримджер приходит в буйный восторг. Если повернуть ситуацию под правильным углом, то он назначает показательное заседание суда, даже если это будет планироваться как фарс. Суд… сколько лет просидел Люциус на этом самом суде в качестве советника Джонатана Давенпорта… Восемнадцать, кажется, или около того… И ровно столько же дел они за это время разобрали. Что поделаешь, если аристократия ввиду своей неуклонно сокращающейся численности утратила прежние позиции, и Высший суд уже не слишком популярен. Но ведь не запрещён же!
Магическое сообщество уже постепенно стало забывать, что Английский магический суд состоял из трёх частей. Первая и наиболее влиятельная — конечно Визенгамот, суд Министерства. Он включает в себя важнейших министерских шишек и наиболее популярных персон магического мира. Именно в этой организации в своё время председательствовал Дамблдор. Собственно, в большинстве своём Визенгамот и являлся Британским судом: он, в полном или урезанном составе, разбирал все незначительные дела. Для того, чтобы выносить решения по более серьёзным преступлениям, как то: убийства, геноцид, государственная измена и некоторые другие — Визенгамот был обязан собрать две другие трети Английского магического суда.
Одна из них — так называемые сторонние наблюдатели: журналисты, эксперты (целители, учёные, авроры), бизнесмены, если это слово применимо к представителям малость устаревшей экономики магической Британии. За уважаемыми организациями было закреплено определённое число мест, и только их руководство имело право назначать представителей в суд. Таким образом, практически на каждое отдельно взятое заседание эта треть собиралась заново.
Последней составляющей Английского суда был Дюкстоун, суд Аристократии или, как величали его особо мудрые почитатели, Высший суд, что напрямую было связано с тем фактом, что его решения (если они когда-либо принимались) не подлежали никакому обжалованию, в отличие от Визенгамота, в адрес которого можно было при желании посылать апелляцию (что редко помогало). Дюкстоун сохранился ещё с той эпохи, когда никакого Министерства не существовало, и всем заправлял Большой совет. Формально он состоял из непосредственно главы Большого совета (ныне — герцога Давенпорта), двух его советников (традиционно это главы родов), которые от нечего делать охотно брались за допросы подсудимого всякий раз, когда предоставлялась возможность, и фиксированного числа людей, которых набирал лично герцог, что, естественно, соответствующим образом обставлялось. На деле же ни эти люди с пурпурно-лиловыми ленточками через плечо, ни даже оба советника вместе взятые не решали ничего: правом карать и миловать обладали Давенпорты, и только Давенпорты… когда их об этом просили. В последние пять лет, насколько помнил Люциус, их не просили ни разу.
Главная штука заключалась в том, что любой подсудимый, представший перед светлым ликом Английского магического суда, собравшегося по такому случаю в полном составе, имел право выбрать, кто именно будет решать его судьбу: Визенгамот или Дюкстоун. Если он выбирал Визенгамот, значит можно рассчитывать на опыт адвоката, нечистоплотность министерских чиновников, искусно выдуманную историю и лазейки в законах. Если же бедолага предпочёл Дюкстоун, надеяться ему оставалось только на милосердие герцога Давенпорта. Визенгамот обязан был рассмотреть все аспекты дела, проверить все детали и, в конце концов, принять решение путём открытого голосования (в котором принимали участие все три составляющие Английского суда) и с опорой на чётко прописанные законы. Давенпорт не был должен ничего, никому и никогда. Его невозможно было подкупить или запугать и очень сложно — обмануть. Его законами были лишь те, что он утвердил сам для себя. Он мог принять в качестве смягчающего обстоятельства астму подсудимого (из-за чего тому нельзя долго находиться в тёмных, сырых помещениях), а в качестве отягчающего — преступления против аристократии. Впрочем, всё зависело от каждого конкретного дела и каждого конкретного человека. Конечно, он тоже просил проголосовать Английский суд за или против вынесения приговора, но это была просто шпаргалка герцогу, указывающая, чего хочет народ, что практически никогда не влияло на принятое им решение. Даже те самые пресловутые советники оставались не у дел, если их советы резко расходились с мнением дражайшего судьи. Оттого-то подсудимые редко испытывали горячее желание связываться с Дюкстоуном: Давенпорты были слишком непредсказуемы. Чаще всего к этой последней лазейке прибегали арестованные по ложному обвинению, да и то скорее от отчаяния. Несмотря на кристальную репутацию господ герцогов, Дюкстоун был не в моде.
Но Люциуса это не волновало. Он-то лучше многих знал, что не так страшен соплохвост, как его малюют. Малфой неплохо помнил Уинстона, замечательно исследовал Джонатана и достаточно близко познакомился с Альфредом, чтобы прийти к выводу: Альфред Давенпорт был достойнейшим продолжателем благородного дела своего отца и деда. Непредсказуемы… Люциус ухмыльнулся. Как раз-таки Давенпорты предсказуемее многих! Это же особая биологическая разновидность: «Типичный слизеринец с полу-гриффиндорской моралью». Жуткая смесь! Властные, гордые, хитрые и патологически справедливые — вот вы и познакомились со стандартным представителем этого рода. В отношении своих фамильных черт Альфред был не хуже и не лучше своих предков — он был просто такой же. А хорошо это или плохо, решать бы лучше кому другому.
Но дело не в «хорошо» и не в «плохо». Дело в Альфе. Что предпримет мальчишка, если Люциус потребует, как гласит обычная формулировка, «Защиты и правосудия»? Что возьмёт в нём верх: гриффиндорская справедливость или слизеринская привычка не оставлять в беде своих, дабы самому не нарваться? Разумеется, со временем из Альфреда выйдет отменный дипломат, умело примиряющий две враждующие стороны свое сущности, но это будет нескоро.
Малфой имел некоторое предположение, что лично Альфред с удовольствием оставил бы его в покое, просто взяв клятву, что Люциус не будет больше пакостить (другое дело, если дражайший Пожиратель эту клятву нарушит!). Но толпа — не Давенпорт, ей никакой клятвой рот не заткнёшь. Тщательно прикинув все возможные варианты, светловолосый граф пришёл к неутешительному выводу: он сядет. Может, ненадолго, может, с какими-то поблажками и оговорками, может, с правом на амнистию, но он — сядет. На сей раз Дюкстоун действительно будет судить. Министерство уж постаралось раззвонить на всю Британию, что такой уважаемый человек, как Люциус Малфой, — преступник, так что вынеся более мягкий приговор, Давенпорт сделает себя самым непопулярным человеком в стране после уважаемого экс-министра. Так своей репутацией он не рискнёт — и без того нелегко доставалась.
Но ему нельзя в тюрьму, даже на сутки! Быстро пробежав глазами по остальным «позициям» Люциус застонал: даже если получится сдаться без лишнего шума, Волдеморт слишком быстро прознает о таком безобразии. И если, допустим, Северус сможет обеспечить Драко побег, то Нарциссу убьют раньше, чем сам Люциус даже заикнётся о правосудии. Если же Снейп, наоборот, поможет Нарциссе — убьют Драко. Предупредить Цисс заранее — не выйдет, об этом сразу узнают. Да что там узнают! Он даже к дому подойти не успеет, без разрешения-то, как из него сделают замечательную лазанью. Малфой-менор почти в осаде, а он тут штаны протирает!
Малфой ещё раз, уже без всякой надежды, пробежался по строчкам. Ничего не входит, при самом лучшем раскладе он — в тюрьме, Драко — в бегах, Нарцисса — в морге. Или наоборот, что тоже не слишком-то радовало. Мужчина смял пергамент и отправил его вдогонку к остальным нескольким сотням — в камин. Чёрт, что же делать? Время на исходе… Со дня на день Тёмный лорд окончательно очухается от принудительного отпуска, в который всеми правдами и неправдами был отправлен Снейпом, и ему в голову может прийти несколько поразительных по своей гениальности идей. Нет, был у Люциуса один план с довольно неплохим исходом, да только содержал он в себе один гигантский изъян, который мужчине был совсем не по душе. Северусу тоже: когда Люциус объяснил ему основную мысль, Мастер зелий мрачно покрутил пальцем у виска и обозвал его пустоголовым гриффиндорцем, и Малфой с ним согласился. Это — крайний вариант, к которому прибегать не тянет. Так что надо поскорее что-нибудь…
Люциус вздрогнул и зашипел: его вызывали.
— Ага, наш уважаемый Тёмный лорд наконец проспался и проср…, — Пожиратель многозначительно прокашлялся, нехотя натягивая чёрную мантию. Что-то не тянуло его сегодня лицезреть дорогого хозяина.
Чуть замешкавшись в дверях и бросив последний взгляд на свои апартаменты, не осталось ли на виду чего такого, чего видеть посторонним нежелательно, Люциус двинулся в сторону Тронного зала. До дверей оставалось всего два поворота, когда знакомый голос окликнул его откуда-то из темноты:
— Далеко ли собрался?
— Вызывает, — бросил через плечо Люциус, даже не собираясь останавливаться. До тех пор, пока он тут находится, любой разговор сможет подождать, если Тёмный лорд желает его видеть.
— Правда? — а вот Северус так явно не считал.
Малфой будто налетел на стену. Он слишком хорошо знал эту интонацию. Медленно развернувшись, Люциус приблизился к вышедшему из тени Снейпу и долго, пристально вглядывался в его лицо.
— Чёрт! — наконец смог выдохнуть он.
— Что ты надумал?
— Плана А не существует, переходим сразу к плану Б, — нервно дёрнул плечами Малфой.
— Ты с ума сошёл!
— Не исключено… Ты не будешь мне помогать?
— Разве у меня есть выбор?
— Тебе лучше знать.
Несколько секунд мужчины молчали, старательно пряча взгляды друг от друга. Наконец Люциус вздохнул и принялся закатывать левый рукав мантии.
— Заколдуешь?
Северус молча дотронулся палочкой до Чёрной метки, что-то пробормотал, и отвратительная татуировка исчезла с руки Пожирателя в мгновение ока.
— Это я один такой особенный, или оно на самом деле должно так давить? — поморщился граф, растирая то самое место, где помещалась спрятанная Метка.
— На самом деле. Не жалуйся, это единственные Маскирующие чары, которые Министерство пока что снимать не научилось.
— Знаю… Проследи, чтобы Нарцисса ушла без помех. И Драко…
— Я понял, — резко оборвал Люциуса Снейп.
— Я рад. Да, и ещё кое-что. Похрани пока что у себя вот это. Так, на всякий случай, — Малфой, чуть помедлив, протянул Пожирателю вне порядка фамильный медальон и перстень, — А то мало ли. Ходят слухи, что Тёмный лорд даже воровством не гнушается. Может, он клептоман?
— Наверняка, — Северус с видимой неохотой взял фамильные реликвии Малфоев.
— Потом отдашь…
— Обязательно.
— Ладно, мне нужно идти. Вызывает…
Мужчины крепко пожали друг другу руки.
— Удачи, дружище, — с лёгкой, истинно малфоевской улыбкой на губах, Люциус хлопнул Снейпа по плечу, резко развернулся на каблуках и чуть ли не бегом направился к Тронному залу, словно боясь не успеть… или передумать…
— Удачи, — прошептал Северус, прислоняясь к стене. Он ещё долго смотрел вслед убежавшему Пожирателю…

Впрочем, непонятно откуда явившаяся на ЗОТИ змея Гарри беспокоила недолго. Его вообще в последнее время мало что волновало — устал он уже волноваться. Надоело. Сил нет никаких. И желания. Хотелось просто… не знаю… плюхнуться на диван возле камина, выпить чашку кофе с куском любимого пирога с патокой, закрыть глаза и ни о чём не думать. И ещё чтобы Джинни была рядом. И всё — вот он, рай земной! Так близко — рукой подать. И всё равно не добраться. Потому что лорд Волдеморт явно не собирается в самое ближайшее время насмерть подавиться редиской, а значит долго ещё будет существовать крайняя необходимость в Избранном, в Ордене Феникса… Значит, далеко ещё до конца, до победы, до той минуты, когда можно будет передохнуть. Если он, Гарри, вообще увидит этот самый конец…
На самом деле, какой-то перерыв наступил во всём. Министерство не особенно брыкалось, Орден практически не собирался, Волдеморт по какой-то доселе неведомой причине затих: за три с лишним недели газеты отметили всего две мелкие стычки Пожирателей с аврорами, инициаторами которых являлись последние, и один налёт на магловский район Лондона, который больше походил на самодеятельность, причём крайне неоригинальную, чем на спланированную операцию. И школе стало как-то тише. Ученики и учителя, кажется, с равным нетерпением ожидали пасхальных каникул, когда можно будет хоть на неделю отвлечься от привычной рутины. С течением времени обилие домашних заданий у седьмых курсов постепенно сходило на нет, что было крайне нетипично для Хогвартса, но не слишком удивительно. Всё-таки приближались ЖАБА, изучение программы подходило к концу, и по некоторым предметам, вроде чар или трансфигурации, постепенно начиналось повторение пройденного.
Гарри медленно, но верно впадал в некое состояние полной бездеятельности, в чём-то сходное с анабиозом. В Выручай-комнате он уже практически не занимался, уроки тоже малость подзабросил… Ненадолго его вывела из этого состояния пара сообщений, появившихся на гриффиндорской доске объявлений примерно за неделю до начала пасхальных каникул. Одно из них сообщало семикурсникам и вообще всем желающим со старших курсов, что с начала апреля по воскресеньям будут проходить репетиции выпускного бала, а конкретно — всех непросвещённых станут обучать простейшим фигурам вальса, полонеза и мазурки. Прослышав о таком безобразии, Рон возмутился, почему ничего подобного не устроили перед Рождественским балом, в прошлом году или хотя бы с нынешнего января, дабы ученики имели шанс действительно научиться танцевать, а не нервно дрыгаться под музыку в оставшиеся три месяца. На что Гермиона резонно возразила, что и год назад, и два, и три дирекция вводила такие занятия, которые, кстати, разрешено посещать всем студентам, начиная с четвёртого курса, и если бы Рон не был так занят своей драгоценной Лав-Лав… В общем, ни к какому конкретному результату этот разговор не привёл.
Второе сообщение было несколько более важным, ибо — обязательным к исполнению для всех. С начала всё того же пресловутого апреля и до конца года все семикурсники обязаны будут посещать занятия в соответствии со своей будущей профессией, для чего школу будут навещать лучшие специалисты Британии. Под эти собрания администрация милостиво выделила субботу. Объявление гласило также, что уважаемые будущие налогоплательщики должны ещё раз обдумать, какую именно профессию они собираются для себя избрать, и к концу каникул окончательно сообщить о своём решении декану. Претендентам в аврорат желательно проинформировать профессора в максимально короткие сроки, для своего же блага. Это последнее требование вызвало у Гарри лёгкое недоумение, но он не стал очень уж спорить и в тот же день записался у Моники Стар в число избранных.
Правда, на этом история со списками не закончилась. На следующий же вечер прикаминное уединение Гарри решил нарушить Рон. Джинни в это самое время постигала азы трансфигурации, Гермиона, всполошившаяся после известия о новых занятиях, убежала нарабатывать материал для своей будущей научной работы по вопросам Жизни и Смерти, а именно — пыталась взять интервью у привидений. Гарри лениво перевёл взгляд с языков пламени, явно отплясывающих канкан, на своего рыжеволосого друга и принялся дожидаться, пока тот соизволит объяснить, по какому поводу у него столь озабоченное выражение лица. Ждать пришлось не сказать, чтобы долго, но вполне достаточно, чтобы гриффиндорец начал терять терпение и пихнул Рона коленом разок-другой, для профилактики. И ведь надо же — сработало!
— Гарри, знаешь… Мне кажется, я должен тебя предупредить. Я тут подумал… — старательно не глядя на Гарри, промямлил Рон и замолчал.
— И? О чём таком ты подумал, что у тебя язык к гортани прилип? — решился поторопить Уизли нетерпеливый Избранный.
Рональд несколько секунд молчал, а потом резко выпалил:
— Я не пойду в аврорат.
Некоторое время Гарри молча пялился на Рона. Переданное им сообщение уже влетело в правое ухо Поттера и теперь отчаянно пыталось добраться до мозга. Когда этот несомненно тяжёлая, извилистая, сложнопроходимая трасса осталась позади, и до уважаемого Избранного дошла суть последнего высказывания Рона, он не нашёл ничего лучшего, как пару раз моргнуть и глубокомысленно поинтересоваться:
— Почему?
— Понимаешь, — Рон явно ожидал этого вопроса, — Я не могу. Я…я видел Азкабан… Мне этого хватило. Я не трушу, просто… Это просто ужасно. Не пойми меня не правильно — я готов сражаться, я буду драться, вместе с Орденом, чего бы мне это ни стоило. Но видеть то, что было у Азкабана, каждый день… Это для меня слишком. Да, я знаю, что такие побоища — они не всякий раз случаются, но тем не менее… И потом, мама просто не переживёт, если ещё кто-нибудь из нас погибнет. Я не хочу лишний раз её волновать и… Вот, — немного неуклюже закончил он.
Гарри молчал, пытаясь сообразить, что только что произошло. Собственные мозги казались ему варёными — другой причины, почему они столь медленно соображали, в голову не приходило.
— А. Понятно, — наконец выдал Поттер после минутного молчания.
— Ты обиделся?
— С чего бы?
— Ну как же! Ты ведь один остаёшься… Я бы обиделся, — максимально откровенно пояснил Рональд.
— Ну, а я не обиделся. Рон, сколько раз тебе говорить, что ни ты, ни Гермиона не должны шаг в шаг за мной следовать? Ты не обязан идти в аврорат, если ты этого не хочешь. И вообще… знаешь, ты правильно решил. Я бы сделал то же самое, если бы выбор был, — Гарри тяжело вздохнул и выпрямился.
— У тебя есть выбор.
— Нет. Мне всё равно придётся гоняться за Пожирателями. Так пусть тогда мне хотя бы дадут на это официальное разрешение и скажут адреса, где я могу их найти.
— И чтоб ещё доплачивали за вредность.
— Точно.
Мальчишки расхохотались, но быстро успокоились.
— Так, значит, точно всё в порядке? — с некоторым облегчением улыбнулся Рон.
— Конечно.
— Здорово!.. Слушай, давно тебя спросить хотел, что мы теперь делать будем?
— В каком смысле? — не вполне сообразил Гарри.
— Ну…святыню Изиды мы так и не нашли, где искать — не узнали, а больше хоркруксов нет…
Гарри смерил взглядом рыжеволосого гриффиндорца, и как-то внезапно его лицо прояснилось…

Глава 29. Трещина.

Друг: человек, который знает о вас всё —
и тем не менее любит вас.
Джон Аулер

Не смотря на столь милую задушевную беседу, имевшую место не далее, как два дня назад, Гарри так и не мог определиться, как ему вести себя с новообретённой родственницей. Иногда ему хотелось прыгать до потолка от радости, от сознания, что не всё так плохо в его жизни, как казалось относительно недавно. Но уже пять минут спустя юноша готов был рычать от безысходности и гневно сжимал кулаки, будучи не в силах припомнить ни одного человека (помимо Джессики Дарк), который когда-либо так его нервировал. Даже Волдеморт не в счёт: он его безумно злил, а в неудачные дни просто сводил с ума, но до банальной нервотрёпки никогда не опускался. Впрочем, нет, как же Гарри мог забыть! Был один человек, способный обставить Джессику в искусстве игры на нервах Гарри Джеймса Поттера. Северус Снейп. Когда Гарри мысленно впервые провёл эту параллель, он не смог удержаться от полуистеричного смешка. Дал бог родственничков!..
Раз или два Рон и Гермиона пытались вызвать его на разговор. Спрашивали обо всём, о чём только могли вспомнить: о шпионах Ордена, о его, Гарри, таинственных занятиях, на которые он отчего-то забывает приглашать друзей (Рон даже, кажется, начал подозревать что-то не слишком пристойное, но Гарри решительно пресёк все его рассуждения), о Джессике… Слегка пораскинув мозгами, Гарри решился рассказать друзьям о странных снах, так вовремя проливших свет на тайну его семейства. Прозрачно намекнул на личность главного осведомителя Ордена Феникса, пояснив, отчего он не может прямо всё объяснить. Потом заявил тоном, не терпящим возражений, что о своих одиночных занятиях он расскажет только когда для этого придёт время (недавний неудачный опыт превращения ударил по самолюбию больнее, чем казалось). И лишь свои отношения с Джессикой он категорически отказался обсуждать в любом виде. Простое воспоминание о ней отчего-то отзывалось тупой болью в висках. Гарри даже начал думать, что, возможно, она была права, не желая рассказывать ему всего, даже сейчас, а уж тем более сразу после знакомства. Как-то проще всё было, не возникало нужды контролировать каждое слово. А теперь всё сразу навалилось, так, что у парня просто не оставалось времени всё осознать и пережить: Джессика, трижды идиотская «святыня Изиды», уроки, на которых учителя не забывали напоминать, что на и без того насмерть замученных семикурсников неотвратимо надвигаются ЖАБА. От обилия всех этих требующих немедленного разрешения проблем Гарри частенько казалось, что мозг его буквально трещит по швам.
Занятия и вправду изматывали.
Добрая и душевная Помона Спраут, казалось, задалась целью сделать из учеников отменных садовников. Измазанные в грязи мантии, красные потные физиономии и, похоже, навечно приклеившийся к выпускникам запах любимого удобрения добренькой профессор — драконьего навоза — за нежелательные побочные эффекты не считались.
Прежде тихий и спокойный Филиус Флитвик взял за моду давать непомерные домашние задания, от которых выл весь курс без исключения, в том числе отличники и ботаники.
Гораций Слизнорт не зверствовал. Каждый урок он встречал ребят улыбкой Санта Клауса, постепенно трансформирующейся в оскал графа Дракулы по мере объяснения нового материала. Профессор выдавал им такой материал, от которого у Гарри мозг пересыхал. А однажды на предложение сварить на одном из занятий какой-то жуткий яд с особо извращённым названием немало потрясенная Джессика Дарк снизошла до того, чтобы поднять руку, и поинтересовалась, уверен ли достопочтенный профессор, что это зелье есть в школьной программе. *И не посадят ли нас, случаем, за его изготовление*, — эту мысль Гарри случайно выхватил из-под малость ослабленного блока девушки. Да уж, профессор просто поражал.
Что до Моники Стар, то её всегдашние милые шуточки балансировали где-то на грани между издевательством и смертоубийством, а программа от этого, надо сказать, проще не становилась. Пойди, разбери эту странную женщину: то ли из-за дополнительной занятости в Ордене Феникса у и без того по горло заваленной контрольными и конспектами гриффиндорской деканши случился срыв, высвободивший на волю чисто слизеринский чёрный юмор; то ли это — операция самого Ордена под кодовым названием «Постоянная бдительность», чтоб детишки не расслабились раньше времени; то ли Моника возжелала просто и без затей уморить энное количество учеников и тем самым уменьшить себе работу.
Многие начинали искренне скучать по Макгонаголл, а отдельные оригиналы — так те даже и по Снейпу. Впрочем, нет, не отдельные… По Снейпу тихо скорбел весь Слизерин с седьмого по первый курс включительно, что только подтверждали, мягко говоря, неприязненные, а то и презрительные, взгляды, которыми слизеринцы встречали Слизнорта в любое время суток. Новый декан им откровенно не нравился. Причина столь предвзятого отношения к зельевару, однако, оставалась покрыта завесой тайны.
В лучшую сторону отличалась только Кармен Уайт. Её тактика преподавания совершенно не изменилась. Другое дело, что чопорная профессор и до сего дня не отличалась ярко выраженным человеколюбием. Любимчиков у неё не было, а если и были, об этом никто не знал. Впрочем, и особо ненавистных учеников тоже не водилось. Со всеми своими подопечными профессор ЗОТИ обращалась одинаково: чуть холодно, чуть насмешливо, чуть грубовато. Гарри так и не мог понять, что она за человек, и улыбка её по-прежнему не внушала гриффиндорцу особого доверия… Но дело своё она, по крайней мере, знала отменно. Каждый вечер Кармен обходила школу и проверяла защиту замка одним только ей известным способом. В Большой зал женщина приходила первой и уходила последней. Палочка всегда лежала наготове — возле тарелки, внимательный взгляд мрачно изучал учеников, спина неестественно выпрямлена — проще говоря, мисс Уайт была готова в любую минуту сражаться не на жизнь, а на смерть с неведомым врагом.
На занятиях профессор всё больше гоняла детей по практике, но зато гоняла нещадно. За каждый мало-мальски серьёзный промах ученики теряли баллы, и чем чаще случались промахи, тем больше баллов снималось с бедолаги. Таким образом, лучшие студенты курса в особо несчастливые дни лишались до пятидесяти баллов и более за одно занятие. Дело в том, что, по какой-то доселе неведомой причине, редкий сотрудник Отдела Тайн (действующий или потенциальный) способен сносно драться на дуэли. Не то это профессиональное заболевание такое, не то, напротив, в Отдел приходят лишь те, кто ни под каким видом не способен отличиться в аврорате — об этом история умалчивает. Но факт остаётся фактом: все без исключения звёзды выпуска, собравшиеся в скором времени пополнить ряды интеллектуальной элиты Британии, медленно, но верно проваливались на ЗОТИ. Потенциальные авроры, надо сказать, проваливались тоже. От будущих защитников Отечества профессор Уайт требовала больше, чем от всей остальной школы вместе взятой. И если вдруг несчастный оказывался не в состоянии выполнить требования строгой профессорши, наказание себя ждать не заставляло.
Гарри и понимал, и не понимал леди Кармен. С одной стороны, действительно, подготовка в условиях, максимально приближенных к боевым, крайне полезна — время сейчас такое. С другой… Гарри слишком хорошо помнил обиженное лицо Гермионы, рычащую от злости Джессику, надменно-презрительную ухмылку Теда Нотта, бледную и растерянную Клару Мун, сгорбившегося, словно побитого, Тони Голдстейна, — ту великолепную пятёрку, которой даже недруги пророчили длительную научную карьеру, — выслушивающих снова и снова лекцию о том, какие же они все бестолковые неумехи. Даже Невиллу так не доставалось, хотя надо признать, мадам Уайт здорово цеплялась и к нему, мотивируя это тем, что сыну известных авроров непозволительно столь откровенно мазать. А ещё был взмокший, тяжело отдувающийся Рон, шатающиеся от усталости Терри Бут и Майкл Корнер, которым впору было садиться, да синяки друг у друга пересчитывать, если, конечно, было ещё чем сидеть, растирающий ушибленную в трёх местах лодыжку Джастин Финч-Флетчли, мрачно изучающая практически в клочья изодранную мантию Салли-Энн Перкс и, кажется, поскрипывающие при ходьбе после тяжёлой нагрузки кости самого Гарри. Будущие авроры с уроков уходили, словно с поля битвы, и это, понятное дело, Гарри тоже не слишком-то устраивало.
А однажды во время всё той же ЗОТИ произошло и вовсе необъяснимое происшествие. Гарри в который раз съездил по шее Рону и, оперевшись на парту, спокойно ждал, пока друг, кряхтя и тихонько ругаясь сквозь зубы, соизволит подняться и снова встать в стойку. Как раз в ту секунду, когда Рон уже готов был броситься в бой, дражайший Избранный краем уха уловил что-то вроде: «…невозможно…нельзя…плохо…свобода…». Поначалу Гарри решил, что у него начались проблемы со слухом, ибо во всём классе никак не могло найтись человека, который стал бы прилюдно произносить подобные несуразицы. Но звук не исчезал. На мгновение юноша предположил, что он опять поймал чьи-то мысли, потому как вроде бы больше никто в классе ничего не слышал, но моментальная проверка собственного блока (пусть не самого крепкого на этой планете, но всё же) показала, что ничто постороннее в голову Гарри проникнуть не может.
— Гарри, ау! Ты чего замер? — помахал рукой пред носом приятеля Рон, явно уставший ждать хоть какой-нибудь реакции на собственное присутствие.
— Ты ничего не слышишь? — в ответ поинтересовался Поттер.
— М-м-м… да вроде нет. А что?
— А я слышу.
Гарри мотнул головой, пытаясь прогнать прочь странный шелестящий голос, без умолку твердящий, что что-то там неправильно. И Рон ничего не слышит… Стоп, где-то это уже было.
— Мистер Поттер, вы в порядке? — поинтересовалась профессор Уайт, с некоторым любопытством рассматривая своего подопечного.
— Да, практически, — пробормотал Гарри, вертя головой во все стороны.
Нет, не шелестящий голос — а шипящий. Что-то подобное уже было, тогда, на втором курсе. Только в тот раз где-то в стенах шипел василиск, а сейчас это явно была змея поменьше и находилась она не где-нибудь, а конкретно в пресловутом кабинете ЗОТИ. Гарри машинально оглянулся, пытаясь определить, не пользовался ли кто Serpensortia или чем-то вроде. Однако в обозримом пространстве никаких змей, ящериц, хамелеонов или любых других рептилий не наблюдалось. Но голос-то был и исчезать явно никуда не собирался.
Неожиданно в противоположном конце класса раздался дикий женский визг. Гарри резко развернулся на каблуках и удивлённо цокнул языком: он и не знал, что Джессика умеет издавать такие звуки, тем более прилюдно. Но эту мысль он додумывал уже на ходу, торопливо двигаясь к трясущейся девушке, безуспешно пытавшейся вжаться в стенку и круглыми от ужаса глазами глядя на что-то под ногами. *А вот и она,* — с некоторым удовольствием отметил Гарри. Змейка была маленькая, приятной красно-чёрно-жёлтой расцветки, явно недружелюбно настроенная и откровенно ядовитая. Недолго думая, доблестный гриффиндорец выхватил палочку и уже собирался было избавить отважную мисс Дарк от необходимости карабкаться на стену, когда непонятный некто больно сжал его запястье.
— Полегче, Поттер, а то того и гляди выбьете кому-нибудь глаз, — проронила профессор Уайт, мрачно смерив взглядом юношу, — Что это вы собрались сделать?
— Вы что, не видите, профессор? — несколько возмутился Гарри, — Здесь змея.
— Это-то я как раз прекрасно вижу. Вы позволите поинтересоваться, откуда она здесь взялась?
— А я почём знаю? — ну и что, что это малость невежливо — зато правда.
— Вот именно. Я, да будет вам известно, в своём кабинете домашних животных не держу. Так откуда, по-вашему, в самом сердце Хогвартса могла очутиться какая бы то ни было змея?
Только сейчас Гарри сообразил, куда клонит дражайшая профессор. Со времени гибели упомянутого уже василиска в Хогвартсе не было ни одной змеи. И быть не должно… Уайт многозначительно хмыкнула.
— Я выясню, как она здесь появилась. Мало что ли Тёмному лорду людей-шпионов? Не хватало ещё, чтобы он змей засылал… На сегодня занятия окончены. Можете идти, — Кармен мягко взмахнула палочкой, заключила змейку в сияющую сферу и поднесла малышку поближе к глазам, видимо, пытаясь рассмотреть её получше.
Змея перестала разъярённо шипеть о какой-то невозможной свободе и бессильно повисла в воздухе, изредка помахивая хвостом. Профессор дёрнула носом и направилась в сторону собственных апартаментов.
— Ну и чего ты так вопила? — в свою очередь поинтересовался Гарри, обращаясь к всё ещё мелко подрагивавшей Джессике, — Тараканы же тебя, вроде, ещё не едят.
— Кретин! Я змей боюсь! — полуразъярённо-полужалобно пискнула та, не находя в себе сил оторваться от полюбившейся стены.
— Как же так? — поразился Рон, уже оккупировавший почётное место по правую руку от Избранного, — Ты же с ними каждый день общаешься!
Ответом ему послужили три Особо Злобных Фирменных Слизеринских Взгляда.
Гарри машинально хмыкнул и впал в глубочайшие раздумья. В самом деле, откуда в Хогвартсе змеи?..