Драко смотрел на Гарри, стоящего на широкой мраморной лестнице и думал, как же разительно он отличался от того растерянного, даже потерянного человека в темной библиотеке Поттер Мэнор. Этот красивый, высокий, подтянутый юноша был весьма похож на Гарри, стоящего рядом с ним и сжимающего его руку. Легкая белоснежная рубашка с широкими рукавами, перехваченными в запястьях драгоценными искристыми запонками, была полу-расстегнута и открывала прекрасный вид на фамильный медальон Поттеров, трогательные ключицы и великолепно развитые грудные мышцы. Так же расстегнутая черная жилетка придавала его силуэту еще большую стройность и изящность. Черные бархатные бриджи обтягивали великолепные длинные ноги. Отросшие волосы стягивала белая лента, длинные концы которой терялись в упругих, блестящих локонах. В руках был хлыст и шлем, в котором лежали пара сахарных морковок и ржаные хлебцы. Кончик хлыста нетерпеливо постукивал по голенищу высоких черных сапог для верховой езды. Спина брюнета была прямой, поза напряженной, а взгляд высокомерно-холодным. Драко даже хотел протереть глаза, так он был удивлен, увидев лучший взгляд из своего арсенала в исполнении Поттера. Проследив за этим ледяным взором, он вздрогнул: у подножия лестницы стоял Рон Уизли, и было заметно, как он нервничает. Рыжий теребил в руках какую-то кепку, поминутно то краснел, то бледнел, почесывал кончик носа, громко сопел и нетерпеливо хмыкал. Наконец, словно что-то почувствовав, он поднял глаза вверх и вздрогнул, натолкнувшись на отчужденный холодный взгляд Гарри, еще больше покраснел и начал неловко переминаться с ноги на ногу.

Гарри, сохраняя великолепную осанку и невозмутимый вид, начал медленно спускаться по лестнице. В каждом его движении сквозила непоколебимая уверенность и высокомерное превосходство. Рыжий резко побледнел. Видимо, он все же надеялся на несколько более теплый прием со стороны бывшего лучшего друга. Драко даже стало его немного жаль. Он потерял так много из-за своей зависти и спеси — возможность общаться с таким необыкновенным человеком, как Гарри Поттер. Драко легонько сжал нервно подрагивающую ладонь своего Гарри и, поймав его взгляд, ободряюще улыбнулся.

— Что тебе надо, Уизли? – голосом Гарри можно было заморозить море в тропиках.

— З-здравствуй, Гарри, — заикаясь, нервно начал Рон. – Я хотел увидеть тебя. Поговорить. Я скучал по тебе, — было видно, что ему нелегко даются эти слова. Слишком велика была та пропасть, которая однажды их разделила. Возможность построить хотя бы хрупкий мостик между ними была безвозвратно упущена. Вероятность этого стремилась к бесконечности, если учесть холодный прием, оказанный ему Поттером.

— С каких пор ты начал скучать по мне? – проигнорировав приветствие, сказал Гарри. – Что-то я не припомню, чтобы мы обменивались совами последние полгода. Или даже последние несколько лет, после победы и вступления мною в права владения Поттер Мэнор. Твоя банальная зависть и ограниченность не позволила тебе за все это время черкнуть мне и пары строк.

— Я поздравлял тебя с Рождеством и днем Рождения в этом году, — жалко проговорил Рон, проглотив оскорбление Гарри.

— Мои эльфы очень четко проинструктированы на счет моей почты. Они выбрасывают весь мусор вроде приглашений на вечеринки и рекламы. Видимо твои письма выкинули вместе со всем этим хламом, тоннами приходящим ко мне, — высокомерие Поттера стало почти физически ощутимым. Драко мысленно аплодировал. Уизли вспыхнул алым цветом, ярко-рыжие волосы послужили весьма непривлекательным оформлением к его пылающей виноватой роже.

— Гарри, я пришел, чтобы попытаться восстановить нашу дружбу, ведь нас многое связывает, — Рон продолжал говорить, не замечая, как окаменело лицо Гарри при этих словах. – Я уверен, что и ты тоже скучаешь по тем временам, когда мы были Золотым Гриффиндорским Трио. Вспомни, через что мы прошли, что вынесли, что испытали! Ты и Гермиона – мои первые и единственные настоящие друзья. Я уверен, что все еще можно вернуть. Ты просто обязан простить меня за ту вспышку у нас дома, когда ты пришел, чтобы расстаться с Джинни. Кстати, у нее все хорошо. Она работает журналисткой в «Ведьмополитене». Недавно она обручилась с Шеймусом Финниганом, и… она уже на третьем месяце беременности, — Рон впервые удосужился поднять взгляд на Гарри и споткнулся на полуслове. Белое, абсолютно ничего не выражающее лицо Поттера было ужасным, словно посмертная маска, только зеленые глаза метали убийственные молнии. Рон в страхе попятился, сразу вспомнив все байки о невменяемости Поттера, из-за которой его выгнали из авроров. О том, что автором большинства этих баек был он сам, Рон как-то забыл. Он только успел подумать о взгляде цвета Авады, как Гарри открыл рот, и Рона передернуло от исходившей от его слов брезгливости и презрения.