Набрав у ручья глины, Беркут слепил куколку, поместив волосы девушки внутрь. Проткнув ее голову и пах длинными шипами терновника, он стал бормотать заклинания, усиливающие влечение девушки к себе. Оставалось подождать, когда высохнет глина, являющаяся воплощением прекрасной незнакомки, которую он скоро растопчет, заставляя умолять его войти в нее. Все по схеме, отработанной огромное количество раз на девушках его племени. Ни одна не могла отказать ему. Не откажет и эта. Дождавшись, когда глина подсохнет, Беркут стал выманивать жертву, заставляя ее томиться неясными образами и гореть желанием, утолить которое она сможет только выйдя в лес к ручью. Долго ждать не пришлось. Через два часа перед ним стояла Богиня из легенд и мифов его племени. Она была в невиданном доселе платье, оголявшем плечи и верх молочно-белой груди, струящемся по ее ладной фигурке, скрывая ее тонкие изящные ножки. Дивные волосы, так поразившие Беркута, были собраны в замысловатую пышную прическу, украшенную прозрачными, блестящими в лунном свете камешками и цветами. Это очень не понравилось Беркуту. Он мысленно отдал приказ, и его жертва, подняв руки, начала распускать волосы, нетерпеливо вырывая бриллиантовые заколки и распутывая длинные пряди. Она ни разу не вскрикнула от боли. Еще приказ — и легкое струящееся платье упало к ее ногам, обнажая нежную кожу, светящуюся странным, непонятным светом в лучах серебристой луны. Эта девушка была непередаваемо прекрасна, словно сама Луна. Она вся будто сияла, переливалась, вздрагивая под прохладным декабрьским ветром. Беркут приказал ей подойти. Она сделала было шаг, но что-то начало проясняться в ее шоколадных глазах. Она начала сопротивляться, не желая поддаваться неизвестным чарам. Это еще больше заинтересовало Беркута, разбудив в нем азарт охотника. Он уже буквально пылал от неудовлетворенности и похоти. Ждать помощи ей было неоткуда. Это сопротивление придало ему сил, и он легко сломил волю лунной девушки. Он отдал еще один приказ, безоговорочный и властный, не давая ей выскользнуть из-под его воли. Глаза незнакомки приняли сонное, ничего не понимающее выражение и она шагнула вперед, еще больше сократив расстояние до чернокожего гиганта, стоящего неподвижно и довольно улыбающегося. Вот ветер донес до него ее запах: странную смесь цветов, свежести и хищника. Уже не в силах сдерживаться, Беркут одним прыжком оказался рядом, схватил несопротивляющуюся жертву и повалил на землю. Длинные волосы разметались по плечам. Он запустил в них жадную пятерню, комкая их нежную шелковистость, зарываясь лицом в спутавшиеся пряди. Другой рукой он мял нежную девичью грудь, заставляя девушку выгибаться, уходя от боли. C все возрастающей жестокостью он тискал гладкое ароматное тело, оставляя багровые пятна, почти сразу наливающиеся синим цветом. Это привело его в еще больший восторг – на девушках его племени следов почти не оставалось, а тут он воотчию видел доказательства страсти, оставляемые его пальцами, ртом, зубами. Ему очень понравился вид крови на ее белой коже. Он повсюду кусал ее, оставляя кровоточащие следы, царапал, припадал раз за разом к горлу, пьянея все больше от запаха и вкуса крови. Все в ней было необычно и непривычно: горько-сладкий вкус крови, аромат, исходивший от ее тела; белая, ни с чем не сравнимая кожа, покрывшаяся следами его страсти; ее длинные, пьяняще-манящие волосы. Он уже начинал терять над собой контроль и стал всерьез опасаться, что прикончит девушку раньше, чем сможет насладиться ею, выпить, вычерпать ее до дна. С трудом приходя в себя, он грубо раздвинул ее колени и одним сильным рывком вошел в податливое, сводящее с ума тело. Девушка выгнулась и закричала, стремясь уйти от болезненных ощущений, но напрасно. Беркут, рыча, подтянул ее еще ближе, с силой вколачиваясь в нее. Судорожно двигаясь, он начал терять над собой контроль от усилившегося запаха крови – бедра девушки обагрились липкой красной жидкостью, сводя с ума, заставляя дергаться еще сильнее. Ее головка с закушенной нижней губой бессильно качалась в такт движениям мужчины, не подозревавшего, что любить можно нежно — он никогда никого не любил, а только брал понравившееся — безделушку ли, человека ли… Когда он кончил первый раз и откинулся на спину, она сжалась в комочек, закутавшись в свои длинные и, на беду ей, такие красивые волосы. По ее щекам текли слезы отчаяния и боли, пробивавшиеся сквозь туман подчинения и безразличия.

Еще не раз за эту ночь Беркут удовлетворял свою похоть и жестокость, снова и снова насилуя истерзанное, неподвижно-покорное тело. Обессиленная и измученная, девушка на рассвете уснула, стоило ему только прекратить брать ее, припадать к ней словно к источнику, гасившему и одновременно разжигающему его страсть и похоть. Беркут не спал, наслаждаясь чувством удовлетворенности и какой-то сытости. Он сразу заметил, что стал обращаться в медведя. Слишком утомленный для других эмоций, он лишь недовольно заворчал. Затем взглянул на девушку. Перед ним, выгибаясь в завершающей стадии трансформации, лежала прекрасная черная пантера, окровавленная, со свалявшейся шерстью, бессознательно скребущая землю длинными и острыми когтями-кинжалами. Одновременно Беркут почувствовал, что потерял контроль над сознанием девушки, что нечто более мощное вырвало его щупальца подвластия из души жертвы. Испугавшись, Беркут подхватил в пасть глиняную фигурку и умчался в лес от греха подальше. Пантере было вполне по силам задать ему трепку – такой огромной она была.

Гарри не отрываясь смотрел на растерзанное тело своей подруги. «Я убью его, Марси, я тебе обещаю!»
Так Беркут нажил еще одного кровного врага.

Гарри, задыхаясь, вырвался из липкого мрачного сознания Беркута. Снова ощутив себя, свое тело, руки обнимающие Драко, он медленно открыл глаза, встретив задумчивый взгляд своего любовника.